Вкус жизни

Она натянуто улыбнулась. Она явно храбрилась, стараясь представить грусть пренебрежением. А у самой во время откровений понурая, свинцовая тоска в глазах… мол, такая уж моя недоля. Душа ее смята, исковеркана и все же неподвластна внешним мерзостям. Она по-прежнему искренне расположена к добру и подвержена минутам одинокого вдохновения. Еще живая…

– Жизнь необъятна и прекрасна, но испоганить ее можно в одночасье: тот закрутил роман на стороне, кому-то подставили подножку, и он вылетел с работы, а кто-то слишком слаб, чтобы жить в этом мире, – резюмировала Жанна, чтобы поддержать беседу.

– Мне кажется, этот твой Георгий – один из тех, кто сочиняет анекдоты о женах и тещах, он из тех, кто пытается представить свой тип мужчин нормальными людьми, – заметила Аня.

– …Как быстро в ежедневной круговерти пролетели годы. Вроде и не жила еще толком, а уже внуки большие, – вздохнула Лиля.

– Вот и поживи хоть сейчас в свое удовольствие, – сказала Инна.

– Как это, в удовольствие? – не поняла Лиля. – Это когда у внуков все хорошо?

Инна только плечами пожала.

«Мы, женщины, тоже делаем массу глупостей. Требуем искупления чужих грехов, а память о собственных держим под надежным замком. Не мучаемся прошлым, будто и нет у нас вовсе постыдных воспоминаний об ошибках. Хотя в чем, в чем, а в неискренности заподозрить Лилю я никак не могу. Милый, светлый, мужественный человечек! Не получалось у нее быть одной. Неужели до сих пор живет предвкушением спокойной любви и ждет какого-либо приличного старичка, чтобы скрасил одиночество? Или для нее теперь жизнь – сопротивление старости? – задумалась Лена. – Нет, конечно, внуки… И все-таки как болезненно трогает Лилина история!»

Счастье, ау…

– …Это не Христос, а несчастливые в браке женщины распяты на кресте за грехи мужчин. Всё у нас так: одни грешат, другие страдают, – подала голос Инна.

– Позволь мне усомниться в твоем выводе. Не только женщин обламывает жизнь. Вспомни прекрасные романтические произведения Александра Грина. А как-то я прочитала его поздние рассказы. Куда делся юношеский оптимизм? Желчь на страницах изливал. Не знаю, какие злые буйные метели мотали его душу. Сердце мое так и заныло. – Это Лена сказала.

«Инициатива в разговоре перешла к Лене», – обрадовалась Кира.

– Мне в этой связи почему-то пьеса Островского «Собака на сене» вспомнилась, – задумчиво произнесла Лиля.

– Мудрый писатель. Я его очень люблю, – заметила Кира, желая закрепить литературное направление в разговоре.

– Я тоже, – отозвалась Инна. – Но название этой пьесы мне не нравится. Она не столько о помещице, сколько о молодом человеке, который метался между желанием быть богатым и любимым. Каждая из женщин предлагала ему то, что имела: одна – чистую юную любовь, другая – деньги, а он не мог выбрать. Буриданов осел, марионетка! Если бы он мог жениться на богатой, то, однозначно, выбрал бы помещицу. Он юлил, вел двойную игру. Хотел и рыбку съесть… и колбаской закусить. Много я таких «любителей» повидала. Из каких только щелей не вылезали. А сейчас еще больше авантюристов, желающих поживиться или пожить за счет слабого пола.

– Тебе бы только классиков ниспровергать, – недовольно бурк-нула Лиля.

Аня слушала напряженно-вдумчиво, будто сверяя слова подруг со своим пониманием, и вдруг подала голос:

– Недавно я была в одной компании. После ужина спектакль смотрели. В нем женщина в ярости убила своего бывшего мужа. Наши мужчины вовсю возмущались жестокостью главной героини. И тут одна из присутствующих дам во всеуслышание сказала: «Муж сначала отобрал у жены бизнес, потом бросил ее, закрутив с молоденькой. Затем за украденные у жены деньги отвоевал с помощью адвоката их сына – вот она и сдвинулась мозгами. Следствие видите, а причину не хотите замечать? Не в «красную армию» ваши слова. Может объяснить вам, что первично, а что вторично? Только нечто подсказывает мне, что в ликбезе вы не нуждаетесь». Я, представьте себе, тоже стала возникать, правда, без тени язвительности. И, к радости своей, была услышана. Разгорелся спор.

Мужчины не выдержали нашего напора и вышли на лестничную площадку покурить. Они ни под каким видом не желали продолжения разговора, считали откровение той гостьи ущербным. Глумились, мол, не всякий страдающий полон благородства. Величия души от героини фильма ожидали. Я возмутилась: «С какой стати!» «Да вот с такой…», – ответили мне пренебрежительно, как какой-нибудь девчонке-школьнице. Оскорбили, особенно если принять во внимание тот факт, что я их гостья. Интеллигенция вшивая. Где их мужское великодушие?

– О чем это ты? Какое великодушие! Проветри чердак, – фырк-нула Инна.

– Вильям Блейк сказал: «Умными мы считаем людей, которые с нами соглашаются». А ты возразила, – спокойно сказала Лена.

Жанна вдруг подумала: «С Леной мило не пощебечешь, только выводы делает и черту подводит, словно приговор подписывает. А была улыбчивая, говорливая. Укатали сивку… А с внучком она «поет» или тоже изрекает?.. И Эмма той еще хохотушкой была. И ее жизнь обломала». Жанна вздохнула и прислушалась к разговору.

– …Грубили, стало быть, считали, что ничем не рискуют, – усмехнулась Инна. – Вот тебе еще один повод разобраться в своих друзьях. Наверное, до этой стычки всех их считала учителями в самом безукоризненном высоком смысле этого гордого слова. Раскусила, с кем имела дело?

– Они с ног на голову переворачивали ситуацию, а потом предприняли всё необходимое для того, чтобы мы разозлились и первыми перестали спорить. Но мы не сдавались… Я замолчала потому, что меня тошнило от неприкрытого уродства их пошлых фраз. Лицемеры! Они поставили под удар свою педагогическую квалификацию. Больше за весь вечер я с ними и словом не обмолвилась. Конечно, можно подумать, что это только видимость, внешняя форма, суть-то поглубже будет, – поспешила подправить и оправдать мужчин Аня. – Но все же, какая жуткая манера изъясняться! Пренеприятнейшая история.

А про себя подумала: «Я не настолько подвержена поиску истины, чтобы из-за нее портить себе жизнь. У меня уже нет наивных убеждений. Жизнь давно их отвергла… А жалко».

Никто не продолжил список знаменитых мужчин, пострадавших от житейских тягот, не высказался по поводу пьес великого драматурга и трагично закончившегося фильма. Никто не оценил Аниного геройства и не стал отягощать себя рассуждениями над ее сетованиями. Женщины погрузились в свои «глобальные проблемы». Только Инна буркнула негромко: «Кто бы сомневался».

– …Неуверенные мужчины ищут мягких, хозяйственных женщин, чтобы стоять грудью за их спиной, – ехидно прошлась по мужской психологии Инна.

А Лиля, похоже, опять завелась на почве воспоминаний:

– Обычные женские домашние будни – повседневная кабала. О, этот вопиющий тошнотворный быт! Но я каждый раз честно впрягалась в его оглобли. И что? Думала – помнишь, как у Роберта Рождественского? – моя забота «добротою наполнит тебя и меня».

– Вкалываешь, вкалываешь, а в пенсионный фонд ничего не отчисляется, – пошутила Жанна.

– А эти мелкие гадкие ссоры – непременный атрибут серой, обветшалой жизни, своего рода разрядка, отводной канал отрицательных эмоций. После них становилось стыдно и досадно за собственную тупость, беспринципность, за надрывное лицемерие мужа. Я была издергана предыдущими браками. И тем не менее для меня больше характерны внутренние переживания, чем внешние их проявления. Я привыкла сдерживать свои эмоции. Не сказать, что муж находился на высоте положения. Не скрывал раздражения. Терпение не было его бесспорной чертой. Забывал, что мужчине надлежит держать себя в руках. Да я и не требовала мужественной сдержанности. Хотя бы без мата…

Жалела. Знала, что мы, женщины, лучше переносим рутину, потому что постоянно варимся в ней. Вот и считала: кто, если не я? Мужчинам быт поначалу представляется простым и легким. А как коснутся… Как-то все у нас было мелко, пошло, подчас гадко. Вот и иссякли мои запасы сострадания. Это я о третьем замужестве.

Постоянные нестыковки, какая-то глубокая внутренняя непродуманность поведения Георгия вызывали – пусть скрыто, пусть даже неосознанно – мою крайне неоднозначную, подчас негативную реакцию. Мне казалось, что характер его амбивалентен, недооформлен, размыт. Все-то у него кое-как, тяп-ляп. Мне нужны были действенные подтверждения его любви – ведь клялся, – а он только говорил, говорил. Не понимала я его. Последствия всего этого не замедлили сказаться. Может ли кто избегнуть ссор?

А тут еще ревновать начал. На почве неудач в профессии в нем развился комплекс неполноценности. Мнительным стал по причине своего слишком яркого воображения. И совсем житья не стало. Человек ревнует, когда боится потерять.

– И где было наше с тобой сверхзвериное женское чутье? – усмехнулась Инна.

– Я в школьные годы влюбилась в молодого человека, который с ума сходил по своей однокласснице. Я его не ревновала, потому что он принадлежал другой, но от этого моя любовь не тускнела. Целый год я была счастлива, – скромно поделилась Аня.

– Ты, Лиля, абсолютно права. Мой знакомый, когда влюбился в молоденькую секретаршу, продолжал страшно ревновать свою жену. Я, глупая, думала, что он боялся потерять семью и все хорошее, что для него связано с ней: уют, детей. Любви там уже вовсе не было. Он сам мне об этом говорил, – поведала Жанна.

– Вот говорят: ревнует – значит любит. Элементарное бытовое заблуждение, аналогичное другому: бьет – значит любит. Любит он не того, кого бьет, а себя. Вот и вся арифметика. И кто только преподносит женщинам эти лживые житейские формулы?

– Кто? Однозначно, мужчины, – уверенно заявила Инна. – Нет, все-таки женщины ближе к Богу…

– Частенько мне приходит на ум разумная фраза русско-американского писателя-фантаста Айзека Азимова: «Господь любит всех, но ни от одного из нас не в восторге», – улыбнулась Лиля. – Да… семья не способствовала развитию независимости и самореализации моей личности. На работе я была более уважаема, несмотря на то, что не разгибая спины как ослица, одна тащила воз домашних забот. Теперь о многом сожалею. Не умела я сразу поставить себя, вот и садились мужья мне на голову. Они-то ничем не хотели поступаться. Может, потому и не уважали меня, что из-за своей загруженности я не находила времени бороться за свои права в семье, пускала на самотек решение этого важного вопроса и по своей вине проходила «семь кругов ада».

Я, например, тоже разбираюсь в хоккее, игры на первенство России и мира никогда не пропускаю. А муж все подряд смотрел. Мне же надо было стоять у плиты, стирать, гладить, с детьми возиться, по очередям носиться в поисках продуктов. Он раз помоет «мне мою» посуду, а потом об этом целый год напоминает. Надо было во всем вожжи держать в своих руках, тогда и в карьере могла бы добиться большего. Слишком много во мне оставалось неизбывной детдомовской первобытности и мечтательности. Кто бы тогда научил… Но ведь каждый может объяснить только себя, да и то не до конца. Видно, не с моим слишком мягким характером командовать парадом.

Пережитые в детстве несправедливости привели к тому, что выросла я с чувством покорности, неуверенности, излишней терпеливости. Вот и допускала такое отношение к себе. Неспособность постоять за себя приводила к обидам, частым мелким размолвкам, тягомотине… оттого неладно было «в моем королевстве». С таким «букетом украшений» не уберечь семейного гнездышка. В моей истории жизни не было милой сердцу надуманной идеалистической гармонии, она реальная и потому жесткая.

Надрывалась, надеялась осчастливить. Гордилась своей способностью всё успевать. Вот и верь после этого в пользу жертвенности. Мужская порядочность, преданность, уважение – мираж, сказки Венского леса… За дурочку держали, ложью опутывали… Теперь-то я понимаю, что нельзя быть слишком наивной, а тогда… Думаешь, что ловишь меня на вольном обращении с правдивым материалом из своей жизни? Воображаешь, что слышишь ее кастрированный вариант?

Лиля мужественно подавила вздох.

– Четко обрисовала ситуацию. Твоя жизнь не блистала совершенством. С мужчинами скрещивала шпаги, но расчет на их рыцарство не оправдывался. Твоя жизнь – непревзойденный шедевр. Ах, ах! Живое чистое сердце погибло в борьбе со злом. Твоя слепота была слепотой любящей женщины, – по-своему оригинально посочувствовала Инна.

– Можно смеяться над тем, что ненавидишь, но не над тем, что любишь, – вспыхнула Лиля. – Мы не знаем, чем, когда и за что платим… Ты понимаешь, о чем я. Может, подскажешь, какие ценности могут быть предметом сделки с совестью? Давай, предлагай!

– Ты что? Не пыли. Человек – несовершенное существо, – отступилась Инна. И подумала: «Если хорошенько поскрести семью каждой здесь присутствующей, то шелухи, ошибок и неудач наберется вагон и маленькая тележка».

«Не узнаю Лилю. Раньше была такая закрытая. Устала от жизни. Видно, и ей иногда требуется расслабиться», – сочувственно подумала Жанна.

«Еще студенткой я понимала, что в Лиле, как и во мне, до конца дней неизбывно будет сидеть детдомовец и что всю жизнь она будет бороться с ним, ущербным. Она была уверена, что победит самое главное зло: не запьет, не загуляет, не пойдет воровать… Только в горькие, тяжелые минуты жизни он, этот обиженный маленький человечек, все равно всегда будет напоминать о себе. Она станет впадать в депрессию, исходить слезами, но никогда не позволит себе сдаться… И к домашним судьба часто поворачивается спиной», – размышляла Рита.

– Я пыталась понять причины недовольства и разложения второго мужа. Получалось, что разбаловала. Жил на полном моем попечении, правдами и неправдами стремился продлить свое иждивенчество. Плакался, что не удовлетворен жизнью. Был из тех, которые всегда ищут виноватого на стороне. Стал непереносимо требовательным, капризным, противным. Если не по его, значит, никак. Бред собачий. Ему лафа, а мне… Жалела, понимала, что он жертва своих слабостей. Ведь любое разрушение уклада жизни так болезненно… К тому же было время, когда я была от него на седьмом небе… это потом, оглядываясь на прошлое, я сделала вывод, что надо было положить конец встречам, пока не разгорелось в сердце пламя. Все мы умны задним числом…