Закат Ярила

И всё же он увидел.

Мерно потрескивали в печи дрова, освещая комнату, насколько было возможно. Потолок покрывал толстый слой копоти. Пересвет глянул на стол: за ним в дальнем углу зашевелилась чёрная тень. Кровь застыла в жилах запредельца. Секунду спустя тень шаркающей походкой обогнула стол, мягкий свет очага выхватил из мрака угрюмое лицо Ведомира. Несмотря на жар от огня, вдоль позвоночника Пересвета пробежал неприятный холодок.

Черты старческого лица размывались полутьмой, но этого хватало, чтобы понять, какое на нём выражение. Волхв подошёл к лавке гостя и навис над ним, как будто рассматривая. Пересвет уже хотел было совсем закрыть глаза, дабы не быть обнаруженным, но старик вдруг выпрямился, развернулся и зашаркал к печи. Непонятная ситуация полностью смахнула остатки туманящего разум сна.

На левой руке старик держал тарелку с давно остывшими блинами, а в правой сжимал какой-то небольшой предмет. Убедившись, что постоялец спит, он встал на колени перед открытым пламенем и поставил тарелку на пол. Красно-рыжие языки дрогнули, к потолку взметнулись жёлтые искры и мигом исчезли. Волхв выбросил вперёд зажатый кулак: рука остановилась прямо над очагом. Языки пламени лизали тонкую кожу. Пересвет было трепыхнулся, собираясь вскочить со своего неудобного ложа, но старик и бровью не повёл. Лицо его осталось сосредоточенным, словно рука не висела над отрытым огнём, а спокойно лежала на коленях. Тогда запределец с любопытством и тревогой продолжил взирать на действо у каменной печи.

Ведомир разжал кулак: на ладони покоилась небольшая деревяшка непонятной формы. С такого расстояния её и зоркий глаз разглядеть не смог бы, подумал Пересвет. Между тем старик вгляделся в огонь и, нахмурив брови, заговорил полушёпотом:

– Гой еси, Велесе! Слава тебе, благий, многомудрый, ведающий наказатель! Аз требу принёс, дивий аркуда. Чаю подмоги твоей, еже лихое выйдет. Не мя ради, гостя мово. Укажи перстом своим ему верную стезю, не дозволь живота гонезе, истаяти младую душу, полонить супостату, да на лесть повестись. Зрак твой болого Пересвету сулит, так окропи его благодатью своей. Рачение моё ведаешь, ибо аз есмь твой в Яви наследок. Направь Пересвета. Слава тебе, Велесе, в Нави, Яви да Прави!

Из сказанного запределец понял не многое, но одно ему было совершенно ясно – старик прочитал молитву здешним богам, за него, почти незнакомого мужчину. Благодарить ещё раз глупо, ведь тогда раскроется, что он всё видел, а ритуал, судя по всему, секретный. Деревяшка в руке волхва вдруг засияла – зеленоватые лучики разошлись во все стороны, добавляя комнате света.

Ведомир довольно улыбнулся и, как только свечение угасло, зажал деревяшку в ладони, убрав руку от пламени. Он взял тарелку с блинами и высыпал содержимое прямо в костёр, буднично взирая на то, как огонь медленно пожирает масляные гостинцы.

Cтрого соблюдая ведомые лишь ему ритуалы, старик поставил тарелку на стол и вернулся к Пересвету. Тот успел крепко закрыть глаза. Оставалось лишь слушать. Волхв осторожно положил вещицу, которую заговаривал, на лавку возле лица гостя. После всех своих загадочных действий Ведомир пошаркал к тому углу, где находилось его спальное место. Когда из дальней стороны комнаты послышалось мерное сопение, Пересвет решился открыть глаза и взглянуть на чудесную вещь. Перед носом лежала небольшая лапа медведя из приятно пахнущего дерева, а на ней отливал изумрудным светом таинственный знак в форме перевёрнутой буквы «А». Вещица с дырочкой для верёвки: талисман на удачу, решил Пересвет. С чувством невысказанной благодарности он опять провалился в сон. До утра его уже ничто не побеспокоило.

– Вставай, засоня! Денницу упустишь, – прогремел над ухом бодрый старческий голос.

Пересвет лениво открыл глаза, несколько раз моргнул, и потёр липкие веки. Облизнул сухие губы – лицо будто морской водой облили: липкое и солёное после жаркой ночки. В избе царил полумрак, где-то возле ног запредельца догорал очаг, и лишь из дверных щелей били первые робкие лучи восходящего солнца.

– Добре, Пересвет, – сказал волхв, гремя посудой. – Я блины стылые погрел, заварил травки для бодрости. Как отведаем, пущу к знахарю.

Вспомнив события ночи, Пересвет глянул на лавку: талисман лежал там, где его оставил старик. Но чудная вещица больше не светилась.

– Что это? – заспанным голосом спросил он у хозяина дома.

Поняв, куда смотрит гость, Ведомир без колебаний ответил:

– Велесова печать, оберег. В дар тебе от меня, на долгую память.

– Спасибо…Его на шею надевать?

– Твоя правда. На столе верёвка лежит, вдень да на выю повесь.

Кое-как поднявшись с невыносимо жёсткой лавки и тёплых шкур, Пересвет потёр напрочь отлёжанный бок. Скривился. Взяв подарок, он подошёл к столу и продел верёвку в дырочку, завязал крепкий узелок, а затем повесил оберег на грудь. Ему вдруг показалось, что лапа снова засветилась изумрудным светом, но когда он повертел кулон, понял, что в руке обычная резная деревяшка. Наверное, привиделось спросонья, размышлял он о ночном свечении. Всё ещё не верил в россказни о колдовстве.

Волхв между тем удовлетворённо качнул головой, присаживаясь за накрытый стол. Надев спрятанные под лавкой очки и умывшись, Пересвет присоединился к нему. Позавтракали тёплыми блинами и чрезмерно горьким отваром, но скорее отравой, мысленно усмехнулся запределец. Больше всего на свете он желал сейчас оказаться в любимом кафе и выпить чашечку ароматного бодрящего американо. Совсем скоро его желание должно было исполниться.

После трапезы волхв отворил дверь, пропуская гостя вперёд. На пороге уже вилял хвостом готовый к путешествию Волк.

– Прес тебе куделе, Пересвет, – промолвил Ведомир, выставив навершие посоха в нужную гостю сторону. Наверное, старик пожелал удачи. Верный Дарко сидел на плече хозяина: в глазах его уже не сверкала ярость, а тускло светилась грусть. Он пару раз ухнул, словно на прощание. Пересвет кивнул на птицу.

– Я его вечером не видел.

– Дарко на ночной лов летал. Совам особый корм требен.

– М-м-м, – промычал запределец и осторожно потянулся к нему.

Пернатую голову накрыла тёплая людская ладонь. Дарко не клевался, только довольно прикрыл жёлтые глазищи. Кажется, ему нравится, когда его гладят. Ведомир смотрел на это всё, кажется, с недоумением. Вряд ли пернатый часто даёт себя трогать посторонним.

Милую сцену прервал призывный лай Волка. Пересвет ещё раз поблагодарил хозяина за гостеприимство и вместе с псом отправился по указанной дороге. Жители деревни ещё не отошли от широких гуляний, поэтому на улице было пусто. Как пришёл, так и уйду один, усмехнулся про себя Пересвет, шагая вдоль дороги. Ему было непривычно видеть дома, похожие на сараи, но время диктовало свои условия. Раньше ему казалось, что Русь всегда была такой, как описывал её великий Пушкин, величавой и яркой. С дубами, котами и русалками. Ан нет, дремучие века в корни отличались от старых сказок. К тому же, если старик не солгал, здесь существовала магия, а боги жили рядом с простым народом. Но за день ничего особенного он так и не заметил. Кроме одного. Он тронул оберег, который болтался на груди. Только петушиный крик и звуки скота нарушали тишину спящей деревни, возвещая о приходе первого весеннего утра.

Довольно быстро Пересвет оказался на отшибе. Его встретил покосившийся дом, ещё более убогий и ветхий, чем другие. Дверь вот-вот упадёт и откроет солнцу тёмное затхлое нутро искомой постройки, да и крыльцо того и гляди утонет в рыхлой земле, и утянет за собой изувеченные временем прогнившие брёвна. Смотреть страшно, подумал запределец, с опаской приближаясь к избе. Пёс за ним идти не стал – собаки порой умнее хозяев, – а только сел у опрятного домика возле загона, по которому бродили бесстрашные кошки.

Оглянувшись на деревню, Пересвет нервно сглотнул и с особой осторожностью постучал в дверь, чтобы та ненароком не отвалилась. За ней послышались торопливые шаги. В следующую минуту на пороге появился невысокий поджарый мужчина средних лет. Русые волосы спускаются кудрями до плеч, голова охвачена металлическим обручем. Одет как все – ни беднее, ни богаче. На поясе болтаются разные холщевые мешочки, от которых идёт ядрёный аромат жухлых трав. Грудь его украшают несколько амулетов: один в виде ромба с заключёнными внутри стрелами, другой напоминает солярный символ с ответвлениями по типу ключа, а третий – четырёхлопастный. Все деревянные, но только последний крашеный, бело-лиловый.

Его гладкое, щекастое лицо с короткой бородкой, не походило на лицо изголодавшегося отшельника, живущего особняком. Да и в карих глазах плясал огонёк радушия. Мужчина ярко улыбнулся:

– Добре, молодец! Ты заходи, не топчись на пороге.

Приглашающим жестом травник впустил гостя в свою скромную обитель. Внутри Пересвет ожидал увидеть беспорядок и кучу мусора, но там на удивление оказалось весьма опрятно. В углу трещал догорающий очаг, неподалёку от него стояла широкая лавка, а у противоположной стены две узкие. И, что ещё более удивительно – ни одной звериной шкуры. Вместо полноценного стола посреди комнаты массивный деревянный столик, без стульев или табурета. Как за ним сидеть – вопрос открытый. И, разумеется, по всему дому развешаны и разбросаны травяные веники.

Только Пересвет вошёл, как в нос ударил букет ароматов сушёной зелени. Но эти запахи были ему приятны. На низком столе лежал пустой полотняный мешок. Травник подошёл, взял его и доброжелательно спросил раннего гостя:

– Чей будешь? Зачем пожаловал? Не серчай, что с порога расспросы веду, токмо в Кудесье я собрался, коренья требны для лечебных отваров.

– Меня Ведомир об этом предупреждал. Чтобы тебя дома застать, я с утра и заявился. Извини. Меня Пересветом зовут, я запределец.

Травник удивлённо выгнул бровь, а после улыбнулся ещё шире:

– Ух, хитромудр! Вечно себе гостей по ту сторону находит. Лихо ему одному-то в избе сидеть, – он подошёл к запредельцу и, положив руку на сердце, склонил перед ним голову. – Благиня, знахарь Любозенский.

Пересвет всплеснул руками и затараторил:

– Очень, очень приятно! А теперь подними голову, я не думаю, что достоин таких почестей.

– Парень, я к каждой божьей твари с уважением, – выпрямившись, весело ответил Благиня.

– Мне казалось, знахари седые старцы, вроде Ведомира. А тут ты, вполне себе молодой.

Под изучающим взглядом гостя травник счёл нужным пояснить:

– Твоя правда. Токмо ежели есть у человека к травничеству способность, он и отроком лечить будет. Со мной в лес пойдёшь – там и побаем.

Пересвет кивнул, и вместе они вышли из деревни. За воротами встречал дремучий лес. Сквозь голые ветки деревьев пробивались тёплые весенние лучи, озаряя лица спутников. Они подошли к мощному старому дереву. Благиня мягко улыбнулся, поклонился могучему мудрецу, вытащил из-за пояса небольшой нож по типу перочинного, и принялся срезать толстую надтреснутую кору цвета опавшей листвы.

– Зачем кланяться дереву? – не удержался Пересвет, глядя на то, как методично травник срезает и складывает кору в мешок.

Благиня ему невозмутимо ответил, не прерывая своего занятия:

– Живые они…былинки, деревца, кустики. Егда кору режешь, надобно прощения испросить у древа, кабы обиды не держало. Осинушку и дуб днесь тревожить будем.

– И говорить умеют? – ляпнул вслух Пересвет, задрав голову к качнувшимся на ветру голым веткам.

Травник не сдержал едкий смешок:

– Кабы так, и перстом бы их не тронул. Эко крику наделают! Срамно тварей Рода губить.