Костяная паучиха

– О, мне известно условие, что столь сильно смущает вас. В шкафу есть белая сорочка.

– Очень мило, – буркнула она и начала распутывать завязки на корсете, отвернувшись от графа.

Пружинисто поднявшись, граф стремительно приблизился и  развернул её к себе.

– Позвольте, помогу.

– Может, лучше позовём служанок? – отступая, предложила Паучиха.

– Вы меня боитесь?

– Любая женщина, оставаясь с незнакомым мужчиной наедине, будет испытывать некоторую нервозность.

– Не бойся, – так тихо, что Павиус едва расслышал, прошептал он, глядя ей в глаза. – Тебя я кусать не стану. Только если сильно попросишь.

Оцепенев, Паучиха развернулась, позволив Виланду ослабить корсет. Виланд стоял совсем близко, наклонившись, он оттягивал ленты корсета, вынуждая её делать небольшие шажки назад, натыкаясь на него и спешно отступая.

Слишком близко.

Слишком интимно.

Павиус почувствовал, как к щекам прилила кровь. Словно он вернулся в далёкое прошлое к дыре в заборе в женской купальне. Встряхнувшись, он отстранился. Пришлось напомнить себе, что он здесь не из дурного любопытства, а следит за опасной тварью, способной наворотить невообразимых бед.

Но тут Виланд, наклонившись к ней, что-то прошептал. Вскинувшись, Паучиха резко повернулась, но была поймана за подбородок и развёрнута обратно.

– Не сейчас, – тихо проговорил граф.

– Спасибо, дальше я сама, – бросила она, спеша скрыться за ширмой.

Он вновь развалился в кресле, улыбаясь своим мыслям и раскручивая багрово-красное вино в бокале.

“Не похоже, чтобы граф нуждался в защите и помощи”, – мысленно проворчал Павиус и попятился назад к своему балкону.

Тут Паучиха вышла из-за ширмы в белой полупрозрачной сорочке, и он, неловко запнувшись, повалился на спину и упал бы вниз, не располагайся балконы близко друг к другу.

Женщина направилась к дверям, и пришлось спешно перебраться обратно, опасаясь быть замеченным. Он едва успел ввалиться в свои покои, как Паучиха вышла наружу.

Холодный ветер трепал полы белого одеяния. Вид с балкона открывался не слишком впечатляющий: на грязный двор замка, чёрную стену и Проклятые земли. Чёрную, безжизненную пустошь, покрытую колючими кустарниками, выжженной травой и сухими деревьями. Небо заволокли тяжёлые, свинцовые тучи, казалось, вот-вот начнётся дождь.

Обернувшись, Паучиха посмотрела в темноту комнаты, как показалось Павиусу, неприязненно. Отвернулась, закрыла глаза, выдохнула. С губ сорвалось облачко пара.

“Интересно. Значит, даже без сердца она тёплая? Или нагрелась, пока была в комнате у камина?” – в нём пробудился профессиональный интерес.

Сжав кулаки, Паучиха вновь глубоко вдохнула и выдохнула. Разжала пальцы и встряхнула руками.

С началом движения где-то вдали зазвучала флейта. Бесконечно грустная, пробирающая до костей мелодия. Женщина двигалась медленно, плавно, подчиняясь музыке.

Текучие движения завораживали. Звуки флейты заполнили сознание, вытеснив из него все мысли. Сидя на полу у балкона, Павиус наблюдал за танцем, не в силах оторвать взгляд.

Медленно, с неохотой тучи расступились, и на балкон пролился холодный лунный свет. Тревога, что скреблась изнутри с того самого момента, когда Павиус ступил на территорию замка, рассеялась. Стало тихо, спокойно, словно после долгого преследования тварей по болотам добрался до безопасного места и уснул в тепле.

Моргнув, Павиус резко отпрянул от окна, стряхнув с себя наваждение.

Магия.

Глава 10 – Сердце мертвой девы

Кровать была неудобной, постельное бельё сырым и с запашком, а в матрасе, похоже, кто-то копошился – и хорошо, если мыши, а не клопы или черви. От стен веяло холодом, словно сейчас середина зимы, сколько бы Мия ни жалась к огню камина, никак не могла согреться.

“Проклятье, – кутаясь в пахнущее сырой псиной одеяло, ругалась она. – Я же мёртвая! Я не должна мёрзнуть!”

Порадовавшись, что мертвецам сон не нужен, Мия провела ночь, накапливая энергию. Пусть по капле, но едва ли у церковников найдётся ещё один ненужный послушник. Но сколько бы она ни медитировала, силы не прибавлялось. Должно быть, это влияние Проклятых земель.

Именно из-за них за всё время ей не попалось ни одной кошки или собаки. Оттого вазы пусты, ведь живые цветы слишком быстро вяли. И поэтому караванщик поспешил уехать, не остановившись в замке для отдыха.

В какой-то момент, хотя Мия не заметила, чтобы на улице стало светлее, в комнату впорхнули служанки. Бледные, тощие девицы, страдающие малокровием. Они согрели воды и помогли обмыть тело, подкрасили лишённое красок лицо, помогли облачиться в новое платье и собрали волосы в замысловатую причёску. На шею повязали платок в несколько слоёв, а когда Мия высказала удивление, рассказали о модных веяниях столицы.

“Не всё ли равно в этом захолустье, что носят в столице? – подумала Мия, поправляя белый шёлк платка. – Впрочем, не мне, большую часть жизни прожившую в лесу, судить об этом”.

Завтракали в узкой зале, убранной в белых и жёлтых цветах, словно это могло разогнать сумерки, павшие на замок из-за туч. Церковники были уже тут. Стоило войти, как Инквизитор вцепился в неё взглядом, словно она у него денег заняла, и все тридцать пять лет не отдаёт.

Словно в насмешку, слуги посадили их напротив, окончательно испортив аппетит мастеру инквизитору Павиусу.

Мия вежливо разрезала блюдо на несколько кусочков, но есть не стала. Мёртвые не испытывают голода, а те, что испытывают, становятся её работой и должны быть упокоены. Даже если бы она нуждалась в пище, всё равно не смогла бы есть под столь суровым взглядом.

Страха перед ним Мия не испытывала. После того, как выяснилось, что это он отсёк ей голову, Мию подмывало хлопнуть его по плечу и бросить какую-нибудь глупую шутку по этому поводу. Как можно злиться на того, кого она буквально заставила поднять меч.

Злилась она за пробуждение, но недолго. Отчего-то церковники не взяли с собой ни одного мага, и единственное, что не даёт поотрывать им головы, это нелюбовь Мии к бессмысленным убийствам и украденное сердце.

Кстати о сердце!

– Для человека, что украл сердце мёртвой девы, вы какой-то хмурый, – обратилась она к инквизитору, и тот замер от неожиданности, не донеся ложку до рта. – Ну же, улыбнитесь, вы первый в истории мужчина, которому это удалось!

Мия улыбнулась ему самой обаятельной из своих улыбок. Возможно, сказался недостаток опыта, в прошлом у неё было не слишком много поводов для улыбок, потому инквизитор бросил ложку и скорчил такую хмурую гримасу, что, казалось, вот-вот надорвётся, не выдержав уровня хмурости.

– Вам бы следовало помолчать, – после паузы выдавил он.

Граф и гости с любопытством поглядывали на них. Похоже, иного развлечения на завтрак не подразумевалось.

– Отчего же? – наклонила она голову набок. – Неужели Костяная Паучиха не в кандалах и в одежде вызывает у вас такое сильное несварение?

Епископ рядом подавился и тоже изобразил хмурый взгляд. Мия намеренно дурашливо оскалилась в ответ.

Граф Виланд, сидящий во главе стола, закашлялся, пытаясь скрыть улыбку.

После завтрака гостей пригласили в отдельный кабинет, куда подали пирожные и кофе. Откуда у графа деньги на заморские зёрна? Мия слышала о кофе, читала о нём, но вживую увидела впервые.

Епископ Арно попробовал и, поморщившись, отставил в сторону. Мастер инквизитор сделал глоток, с удивлением посмотрел на крохотную белую чашку, налил ещё и развалился в кресле. Граф Виланд кофе проигнорировал, упал в своё огромное кресло у камина и поднял бокал. Словно соткавшийся из теней эльф возник за спинкой и наполнил бокал густым красным вином.