Осколки разбитой кружки

– Аран?

– Выронил нечаянно…

Дни потянулись один за другим, собираясь в один серый безликий ком. Все вернулось к тому, каким было всегда: завтрак, ритуальное курение и короткий разговор с Нэтом Гоббинсом у ворот университета, его учеба, работа, просиживание в баре пару раз в неделю и отсутствие сновидений по ночам. Лишь иногда на улицах он замедлял свой шаг или даже останавливался, без каких-либо эмоций рассматривая лежащие на земле осенние опавшие листья.

Его голова была пуста, хотя и переполнена: какие-то обрывки из законов и постановлений смешивались с изречениями из Торы, путались с указаниями по работе, но ничто из всего этого не составляло отдельных мыслей. Возможно, с намерением убедиться, что он все еще живой мыслящий человек, Аран все время уходил в своих воспоминаниях к джаз-бару как к своему пристанищу для восстановления истраченных в реальной жизни сил и стал чаще возвращаться к своим гаданиям, как же выглядит Кристин при дневном свете. Уже в конце недели он не выдержал и сразу после учебы направился в бар. Даже в такое раннее время внутри уже было много посетителей, которые рассыпались по всему залу и барной стойке небольшими группами или поодиночке, со смехом громко разговаривая каждый о своем. Еще стоя в дверях, Аран сразу нашел глазами знакомую официантку в дальнем углу зала, составляющую пустые тарелки на поднос, и направился к ней.

– Эй, Аран! – махнул ему бармен, которому Аран ответил тем же приветствием, моментально уловив удовольствие от того, что теперь здесь у него есть, кому сказать «привет».

Он отошел в сторону, выждав момент, пока Кристи не закончит убирать стол, и только когда она повернулась, чтобы с посудой направиться на кухню, он предстал прямо перед ней, чем, судя по всему, слегка ее напугал.

– Оу! – она едва не выронила поднос. – А, это ты. Привет.

– Привет, – если бы Аран не был уверен, что в его крови нет ни капли алкоголя, он бы решил, что такую шутку с легким головокружением и непонятной развязностью в нем сыграло крепкое вино. Он протянул к ней руки. – Давай, поднос подержу.

– А? – нахмурилась она, крепче прижимая к себе посуду. – Да нет, спасибо, конечно. Тебе… чего-нибудь принести?

– Нет, я на пару минут, мне на работу надо, – боясь напугать ее своим странным поведением, Аран спрятал руки в карманы и предусмотрительно сделал два шага назад, облокотившись о колонну. – У меня просьба к тебе. Хочу тебя посмотреть.

– Прости, что? – похоже, тактика Арана быть осторожным в поведении и не напугать девушку, не очень срабатывала. Она медленно подняла брови и неуверенно произнесла. – Посмотреть меня? Т-ты ведь и так меня видишь…

– В том-то и дело, что нет, – он постарался сбавить свой тон и просто серьезно объяснить причину. – Если я тебя завтра встречу в автобусе – ты на автобусах ездишь? – или, скажем, просто на улице с тобой столкнусь, то я тебя не узнаю. Я тебя… не вижу.

Он вытащил из кармана правую руку и слегка потрепал волосы. Коротко вздохнув, он предпринял новую попытку:

– Слушай, я знаю, это звучит нелепо, но… у тебя бывало когда-нибудь так, что ты спать не можешь из-за какой-нибудь навязчивой идеи, никак успокоиться не можешь, пока не найдешь ответ на какой-то вопрос? Или думать ни о чем не можешь, пока не получишь то, что тебя мучает?

Девушка скривила одну бровь, но все же ответила с настороженностью:

– Ну… помню на первом курсе я уехала в другой город, чтобы только попробовать знаменитое суфле в кафе Бастин. Про него все тогда говорили. Ничего такого особенного в нем не оказалось, правда…

– Ну вот, уже лучше, – кивнул Аран, подбадривая теперь уже больше самого себя, чем ее. – Вот и у меня так же. Почти.

Он немного сбился с мысли или растерялся, и буквально на секунду замолчал, пытаясь подобрать правильные слова, чтобы не прозвучать грубо или опасно.

– Я не знаю цвета твоих волос или глаз, или твоей куртки или пальто – что там у тебя есть. И я не вижу хорошо твоего лица. Здесь… темно, понимаешь?

– Ага, – с приоткрытым ртом, как-то двусмысленно ответила она, немного щурясь, и Аран боялся, что это означает подозрение или опаску.

– Да. И я из-за этого мучаюсь. Из-за того, что совсем тебя не знаю, а ведь мы здороваемся, разговариваем иногда, а я тебя при этом не узнаю на улице днем! А вдруг я завтра умру, но так и не узнаю, как ты выглядела при свете? Я же мучиться всю жизнь потом буду.

– Мучиться… когда умрешь? – уточнила официантка, но ответить не дала, перехватывая руки на подносе. – Слушай, посуда и правда тяжеловатая. Давай-ка я все-таки унесу все это на кухню, а ты пока… ну не знаю, сядь вон за тот столик у колонны. Я сейчас вернусь, и мы… продолжим… хм.

Она направилась в двойные обитые металлом двери позади Арана и скрылась в ослепительном свете кухни. Аран сморгнул и выдохнул, пытаясь набраться решимости. Сейчас он с разочарованием вспомнил, что никакого вина для храбрости не выпил. Направившись, куда ему показала Кристи, он сел за столик и с непривычной нервозностью огляделся. Что случилось с его самоуверенной расхлябанностью еще пару минут назад?

Девушка вскоре вернулась в зал и подошла к его столику со стаканом воды на подносе.

– Ну так… на чем мы там остановились?

Она протянула ему стакан.

– На том, что – спасибо – что я тебя увидеть хочу. При свете. Это не свидание никакое, – второпях добавил он, будто было важно это подчеркнуть. – На твоем месте мог бы быть кто угодно, даже Ян, и я бы и к нему с такой же просьбой пришел.

Он смолк, поняв, что это был плохой пример. Девушка молча смотрела на него с секунду, а потом прыснула смехом.

– Я имею в виду…, – он бросил исправлять пример и тоже улыбнулся. – Слушай, я просто как человека тебя прошу: помоги мне тебя увидеть днем. Где и когда угодно, сама выбирай. И можешь потом считать меня сумасшедшим.

Она все еще с улыбкой задумчиво смотрела на него, слегка наклонив голову, но затем сказала:

– Впервые встречаю такого человека. Но если бы ты знал, что иногда посетители заказывают себе на выпивку, то удивился бы гораздо сильнее.

– Э-э… спасибо… Ну так как?

Она поразмыслила о чем-то в уме:

– В это воскресенье. Часа в два, в кофейне напротив. Сможешь?

– Буду в два в кофейне напротив.

– Славно. Ладно, я пойду, а то вон тот мужик в меня скоро пепельницей запустит, если я ему сейчас же новую не принесу.

Она собралась уходить, но снова вернулась:

– А как твое имя-то?

– Аран.

– Ясно. А я Кристин.

Она быстро развернулась и умчалась в зал.

– Спасибо… Кристин, – тихо проговорил он, но девушка его уже не слышала.

Он пришел в кафе чуть раньше. Здесь было светло и посемейному уютно, но Арана смущало, что все в этом кафе были ради общения друг с другом. Либо влюбленными парочками, либо дружескими компаниями, либо семьей – они все весело болтали за чашками кофе, горячего шоколада или молочными коктейлями и пирожными и наслаждались воскресным днем.

Аран пытался высмотреть дно в своей чашке с черным кофе. Дымок ему напомнил турецкие мотивы, с острым чувством ритма: в чем-то схожий с танцем живота, он резко менял движения от дыхания Арана, извивался, поднимаясь в воздух. Уходя в свои мысли, Аран представлял себе богатые шатры, высокие пальмы, бескрайние желтоватые пустыни, над которыми ослепительное солнце до раскаленности нагревает и плавит золотые пески, размывая горизонт так, что уже не различить границу земли и неба.

– Ты медитируешь или гадаешь на кофейной гуще? – оборвал кто-то его воображаемые образы. Аран поднял глаза и увидел перед собой девушку в светло-коричневом пальто. Он улыбнулся и, откинувшись на спинку стула, наклонил голову, рассматривая ее лицо. Все, что осталось от официантки в джаз-баре, была лишь ее улыбка. Распущенные волосы были темно-каштановые, а не черные, и доходили до плеч, мягко спадая на ворот пальто, а глаза, так отчетливо казавшиеся темными, при свете были зеленовато-карими.

– Я был прав, – все еще рассматривая ее лицо, проговорил Аран. – Если бы я тебя встретил на улице, я бы тебя не узнал.

– Н-да? – ответила Кристин и села за столик напротив него. – Тогда откуда знаешь, что я – это я.

– И действительно, – усмехнулся он и протянул ей руку. – Аран Рудберг. Приятно познакомиться.

Она ответила рукопожатием:

– Кристин Сковрон. Взаимно.