Импориум 1. Следящие тени. Книга 1

И спутник становится таким неподатливым, всё больше упирается, по-глупому ведёт фонариком по стене справа, видите ли, не хочет оставлять без света пространство вблизи себя. Неразумно тратить батарейки на освещение груды кирпичей, когда не видно, что впереди под ногами. Накричать? Одёрнуть руку? Девочка не может позволить себе грубость и уж точно не должна осуждать, только не сейчас. Главная причина нерасторопности и главный виновник идёт не по правую сторону, он крадётся за спиной. Страх – это чувство заставляет перепуганного мальчика бояться выдуманных чудищ из стен. И, несомненно, именно оно принуждает сильнее прижиматься к своей проводнице. Девочка ощущает, даже как он дрожит. Заставляет дёргаться ему в такт. Отнюдь здесь действительно холодно, но колебания тела вызывают не пробирающие до костей сквозняки. Есть нечто в воздухе, оно витает вокруг.

Очередной сгусток грубой смолы на пути заставляет сперва споткнуться и ойкнуть первую, что постарше, следом второго, кто помладше. Много корявых наростов на напольной плитке, растут как цветы. Проявлять невнимательность – в итоге прикусить язык.

– Том, прошу, направь фонарик вниз, – нарушила своим шёпотом обет безмолвия сама девочка. – Давай я буду освещать путь впереди, а ты будешь подсвечивать место куда ставить ноги. Что скажешь?

Окончательно смолкли её неуверенные речи, за ними со стороны мальчика напирает упрямство. Нечасто он радует чем-то другим. И слова не прошептал в ответ на её каприз, с непохвальным упорством продолжает изучать корявые стены. Девочке остаётся только крепче сжимать губы, перебирать в голове грубые фразы. Ну, может, ещё пару раз недовольно посмотреть. Наверно, это тяжёлые взгляды, спустя пару минут мальчик всё-таки опустил фонарик, с огромным нежеланием, но опустил. Луч света проскользнув по стенке справа, ударил в смолу под ногами. В сей же миг юнец резко дёрнулся. Его сестра вздрогнула вместе с ним.

– Что такое? – перепугалась девочка.

– Спр-р-ава к-к-кто-то есть, – едва выговорил мальчик.

Фонарик в его руках, тот, которого более бояться оторвать от пола, судорожно затрясся. Прыгающие из стороны в сторону лучи. Теперь уже не способ видеть мир – светопреставление. В общем-таки девочка и не нуждается в дополнительных комментариях, не хочет даже уточнять о чём речь, её брат все равно продолжил.

– Он выгл-лядывал из-за комода, – снова сбивчивые фразы. Вытянул палец в сторону уходящего вправо короткого коридора, по сути небольшое вытянутое помещение, заканчивающееся тупиком. Закуток.

Сам же объект волнений, то о чём отчасти идёт речь, весьма близко. Старый крупный шкаф, его дверцы поцарапаны, вблизи пола вырваны доски. Единственное, время не проделало в нём дырок, дерево не пропускает свет, не раскрывает пространство по ту сторону. А там в глубине действительно есть где укрыться. Игра в догонялки часто бы заводила жертву за шкаф в надежде спрятаться от взора охотника. И так выходит, проверить наличие сторонних наблюдателей ничего не стоит, чуть-чуть пройти в сторону и заглянуть. Буквально пять-семь шагов. Им, незваным слушателям, некуда будет даже бежать.

Вот только ни гулко стучащее сердце, ни прерывистое дыхание не позволит этой прогулке свершиться.

– Ладно, мы пойдём назад, – промямлила девочка. Она уже начала тихонько отступать, отставляет ноги назад, тут раз за разом под подошву кроссовка попадается эта самая засохшая смола, такая неровная с множеством перепадов. Следом за собой подтягивает брата. Одной рукой покрепче обхватила его за живот, другой, что отчасти занята фонариком, легонько придерживает за плечо. Поставила перед собой, ведь просто держаться за руку стало так страшно. Нужно быть ближе, иначе пространство между ними займёт кто-то другой.

Сразу и не заметила, что место отхода уже не подсвечивает фонарик мальчика. Он попросту погашен. Дабы осознать, пришлось коснуться тени. Сильно напугал пусть и не тактильный контакт. Девочка вздрогнула, в сей миг по телу ударил леденящий холод. Темнота окутала, как накинутое сверху покрывало.

– Как… что… что? – затараторили её губы. Сама задёргалась, словно на ногу уронили тяжёлый ящик. Смотри не упусти свой фонарик дитя из дома Андерсум. Так сильно трясётся. Крепче сжимай пальцы. Почему они у тебя такие деревянные?

Вновь заплясали тени на стенах. Тут редко горит свет, не стоит дразнить детской игрой глаза, привыкшие к темноте. Девочка кое-как нащупала рукав кофты брата, перебежала к запястью, тут уже ладонь и его погасший источник света, перещёлкнула обратно кнопку выключателя на корпусе маленького устройства. Белый круг, возникший под ногами, немного сгладил судорожность рук.

– Больше так не делай, – прошептала мальчику на ухо. Слова без капли злости, без намёка на обвинения. Закончила шептать и снова крепко обхватила его за живот. Руки чувствуют колотящееся сердце родной крови. Так напуган, не смеет даже открыть глаза. Крепко сжимает веки. Сейчас он большая неуклюжая игрушка в чужих руках. Его мысли…

Попытки вырваться из темноты, обрести крылья, подняться вверх, пройдя сквозь все бетонные плиты, слои векового цемента и кирпичи. Преодолеть густой туман, сросшиеся деревья и наконец достигнуть яркого белого света. Тот уже будет исходить не из маленьких устройств в руках, будет озаряться из пространства вокруг, спускаться с неба. От него никому не удастся скрыться за шкафом, от него не удастся убежать. Догонит, окружит и пройдёт насквозь.

Стук из коридора справа. Видимо, затрясся тот самый старый шкаф, виновник первой остановки, об него что-то ударилось, не иначе. То, заставившее задрожать целый огромный шкаф, несомненно, будет покрупнее крысы. Сказать точнее не получится, дети Андерсум уже успели отшагать назад, всё содержимое закоулка, скрылось за углом. Конечно, будет плохая отговорка сказать: "Я отсюда ничего не вижу". Ибо вновь дабы познать сущность происходящих вещей нужно сделать несколько пренебрежительно маленьких шагов. Но оно не получит их, единственное чего добьётся лучей фонаря, те уж не изволят бояться, отразятся от плит, завернут в гости.

Но и тьма не склонна избегать яркого белого. Её, несомненно, больше, давящие со всех сторон толстенные слои, под массой которых бродят крохотные не особо яркие точки. И тем здесь совсем не место. Порождённые волей мрака дети помогут избавиться от беспокойных лучей. Тут же в конце коридора во втором пучке света показалось из-за угла, цепляется за стену. Пять вытянутых отростка ощупывают корявую смолу на плитке. И сказать бы, что это жирные опарыши или маленькие змеи, ищут себе дыру или выискивают добычу, но ведь больше похоже на пальцы. Широкие пластины у их начал ни что иное, как ногти.

Девочка взвизгнула, её брат, так и не осмеливаясь открывать глаза, замычал через стиснутые губы следом за ней. Без зрения он может ощущать ужас лишь посредствам голоса своей сестры, той приходится смотреть. Звуковые проявления заставили "червей" задёргаться ещё пуще. Напугались ли? Поспешили быстро убраться с линии взгляда.

Заставил бы визг ещё угомониться любителей шума. Монотонно и выверено стучит шкаф. Есть некая жизнь в тупике маленькой комнаты. Она играется или провоцирует.

Девочка только шустрее перебирает ногами. Страшась отворачиваться от коридора, так и пятится назад. Мало того что тело стало непослушным, так ещё без числа раз спотыкаться о засохшую смолу. Хитрые ловушки теней. Но как бы не изощрялись их замыслы, не достанется им сама, не отдаст в их руки свою родную кровь, тянет брата, как раненого бойца, ему бы хотя бы чуть-чуть поспособствовать движению. Так устали руки. Когда тот отказывается идти, с губ играющей роль медсестры всегда срываются звуки отчаяния.

И почему же вокруг становится так темно? Почему сгущается темнота? Свет фонарей сужается, делается таким незначительным. Никак садятся батарейки. Остаются небольшие пятна впереди. А ведь ещё есть комната справа, там таится ужаса не менее, возможно, оно будет даже пострашнее отростков. Впрочем, пока стучит шкаф, нечто, демон, призрак, чтобы им ни было, будет занято.

Ничто не сможет противостоять сгущающемуся мраку. Фонарики заморгали. И при всей асинхронности случаются моменты, когда окружающее полностью меркнет. Луч же ощутимо ослаб, больше не бьёт на расстояние, стал вспышкой фотоаппарата, подсвечивающей небольшую область вокруг.

Испуганные детские возгласы – это следующее. Они не стремятся быть громкими, те, у кого есть уши, не порадуют своим вниманием, просто стало до предела сложно держать крик внутри себя. До предела им наполнены. Не способны больше к тишине. Ровно как не хватает сил бороться с затекающими в глаза слезами. Тут же подоспевает отмерять секунды грохот мебели.

Девочка трясёт свой фонарик, стучит по нему ладошкой, без остановки жмёт на кнопку выключения, но уж её пальцы точно не обладают силами заряжать электронику. Окружение постепенно умирает в блёклых тонах. От своих неудач она, дитя из дома Андерсум, хрипит как в припадке ангины. Мальчик склонен к тем же проявлением, он разве что ни такой шумный. Ему и достанется первое. Фонарик в руке окончательно погас.

Остался один… одна вспышка. До сего момента пятившаяся девочка замерла, её груз, неспособный двигаться самостоятельно, остановился следом. На эту секунду выпало смолкнуть шкафу, прекратил своё существование стук из комнаты с тупиком. Закончилось? Скорее это значит – началось. Тот закуток, к слову сказать, совсем не видно, даже угла стены. Свет не способен убежать так далеко, пожирает матовая смола. Всё что получается озарять вспышкой – маленький кружок вокруг себя. Пустое от мебели, забитое засохшей помесью пространство слева, часть стены справа. Но и это оставшееся пятнышко белого расценивается детскими глазами, как область свободная от тьмы. Круг соли. От того девочка и машет рукой с фонариком из стороны в сторону, не позволяя теням надолго смыкаться. Свет ведь возьмёт верх?

Мальчик больше не держится спиной, развернулся лицом, крепко обнял, уткнулся в кофту. Так будет сложно идти, но похоже сделать шаг назад – значит проиграть. От него же исходит столько тепла, вырывается горячее дыхание. Наверное, это последнее, не позволяющее выключить оставшийся фонарик, отдаться детям тьмы.

Вспышка слева… потёки смолы. Вспышка справа… блеснула серая плитка.

Вспышка слева… сползающие с потолка чёрные кристаллы смыкаются с их подобием, поднимающимся от пола. Вспышка справа… стена, уходящая в темноту. Тишина. И лишь измученное дыхание девочки, её же лёгкие стоны, брат, кажется, нашёл покой в чужой кофте.

Девочка крутится справа – налево, оставляет без внимания лишь пространство за спиной. Куда до него, ведь там должен быть выход. Черви, железная дверь, маленькая комната с тупиком, шкаф – это то, что ждёт впереди. Зло пойдёт оттуда. Не светит назад… Зря…

Дверь, что в конце коридора, сейчас плотно прижата к стене. Но она ведь уже открывалась, скрипела, поднимая звонкое эхо. Тогда же в узкую щель просочилось много скверны. Оттого она не там, уже не внутренности стен, не их наполнение. Она развеялась вокруг…

Последний фонарь подарил ещё одну вспышку и погас. В глазах исчез свет, в слезах растворился яркий блик. Теперь в лицо ударяет абсолютный чёрный, помнящее белый цвет сознание пытается нарисовать ему взамен светящиеся шары и точки. Обман. Девочка хорошо знает, куда приводит ложь. Взывала. Последний порыв едва не разразился громкими рыданиями. Увели от панической атаки оставшиеся надежды. Вновь начала бить свой фонарь, с усилием давить на выключатель. Он мёртв, не даст больше света. Свет – это усилие, тьма гораздо проще.

Мальчик лишь сильнее обхватывает руками, прижимается. Наверное, это последнее, что им осталось. Девочка больше не способна бороться с темнотой, вместо пустой возни с фонариком, обняла в ответ своего брата, положила голову ему на плечо. Стоит ли бояться?.. Стоит ли бояться, когда ничего не видишь? Вокруг пустота, что может доказать обратное? Если оно и придёт, ты ничего не успеешь понять. Не напугает своим внешним видом, не заставит смотреть на свои деяния. Темнота – друг… Можно даже пробовать представить, что это сон, ты спишь в собственной комнате, лежишь на кровати под тёплым одеялом. Ранее утро, и всё что мешает увидеть свет – это ты сама. Любишь прятаться подальше от глаз, забираешься в отдалённые углы. Хочешь озарение? Так скинь одеяло. Какое может быть зло вокруг, когда в сей миг тебе тепло, и тебя обнимают.

Они наблюдают. Их глазам привычно отсутствие цветов. Серость.

В другом конце коридора мелькнула тусклым лунным светом лампочка. Один единственный раз разнообразила чёрный. Девочка и сей долго не живущий огонёк успела встретить взглядом. Глаза, расширенные как у дикой кошки, вновь готовы к наблюдательности. Это тоже свет, разум должен воспринимать его ничуть не хуже, чем излучение фонаря. Лишь в глубине чувств – оно наступает. От девочки оторвало ту часть с которой уже успела породниться, практически срослись в едино, он не издал ни звука и однако же долго прижимался, теперь же унесён в невидимую бездну.

Девочка замахала руками, пытается коснуться кого-то, ведь был рядом, её кофта ещё не потеряла его тепло, но ладони только рассекают воздух. Мычит, давится. Вокруг неё больше никого нет, родная кровь пропала. Его крепкие объятья было не просто разорвать, им удалось. В отдалении послышались детские хныканья. О, проклятое эхо, разносит звук слёз по всем сторонам. Плачет отовсюду. Куда бежать навстречу? Его ли это страдания? Звучит как сломанная кукла.

Девочка шатается, ловит руками пустоту. Естественно ноги, не успевая за всеми её порывами, то и дело теряют равновесие. Но, кажется, ничто не способно остановить эти панические движения. Ещё и воет как волчица. Закрыла бы рот, довольно орошать своими слюнями всё вокруг. Мотается, трясётся. Что этим можно достичь? Резко остановилась, руки отведены в стороны, словно попытка изобразить крылья, глаза – крупные сферы.

Остаётся ещё один наблюдатель. Ты чувствуешь его?

В следующий миг оно схватило девочку за голову и унесло во мрак.

– Тогда среди темноты нечто схватило нас. Это… это было холодно. Меня всегда жутко трясёт и выворачивает наизнанку, когда я вспоминаю… эти приспособления. Как они называются? Острые, длинные… когти.

Холодное дыхание обволакивает. Пронизывает правое ухо и проглаживает по щеке. Его суровость доверено встречать поднявшемся над гладкой кожей лица мурашкам. Они – собственно маленькие точки, впрочем, тому, кто за спиной, ему, уткнувшемуся в голову, их хорошо заметно. Видит ямки у щёк, морщинки у глаз, не уйдут от внимания и остальные её крохотные частицы.

Чтобы это ни было, оно рядом, окрутило своими корнями… Девочка увязла в пленительных объятьях. Дёргается, извивается… Но не оторвать железные когти от губ, до боли крепко сдавлены холодным металлом, обречён звук остаться за зубами. Не достать ногами до пола.

Глазам дано чуть больше, смотреть на далёкий свет упавшего фонарика, предательский умысел. Откуда же в батарейках энергия, ведь всю раздал. Горит ровно, горит ярко. Серая плитка блестит и радуется лучам. Появившиеся блики словно сотня улыбок. Теперь милостью лживого света можно рассматривать грязные стены. Хватило бы и того, вот только знать, где в окружающей темноте её брат. Не касаются ли холодные руки? Привыкла думать вперёд о его судьбе, нежели о своей.

Сильнее сжались грубые пальцы, глубже впились в кожу. Девочка чувствует и то, что за этим следует. Чужие руки резко опускаются и разжимаются. Полёт мимолётен, предстоит вкушать лишь завершающую стадию. Удар, а за ним боль расходится по бёдрам и коленям. Какой же всё-таки шершавый пол. Будут синяки, а в частицах грязи стало быть уже проступает кровь. В этот же момент падения пропал последний ориентир, маяк света погас, вновь ничего не видно, единственное, что чувствуется как некая жидкость приливает к коже ног. Она горячая и, нет сомнений, багрового цвета.

Девочка простонала, большего себе не позволила. Не в первый раз крепко сжимать зубы. Лишь бы… рванулась вперёд, попутно пытаясь вывернуть ноги на устойчивую опору. Слепой порыв в случайно выбранную сторону.

Но незнакомец всё так же близко, он по-прежнему опекает и не позволит желанию осуществиться. Выбрал самое скверное из всего, за что только мог ухватиться. Стальные когти просочились в волосы, вцепились, ещё и крутятся сильнее окутывая себя ими. Девочка на многое готова, но только не рваться на куски. А оно как раз одёрнуло назад, возвращая мятежное тело обратно в свои объятья. И снова сдерживать крик, сдавленно мычать.

Уже дальше девочке не разобрать происходящего, её куда-то потащили, в кромешной темноте ничего не разобрать, тянут то в одну, то в другую сторону. Ноги заплетаются, раз за разом спотыкаются. Не совладав с ними, придётся не раз налететь на попадающийся по пути мусор, хорошенько врезаться. Хотя и во всём интенсивном движении пальцы пленницы ещё успевают пробовать разжать железные когти на голове. Жаль, не получается. Недолго проживёт голодный коршун, если будет позволять мышам убегать из своих цепких лап.

Вот ещё подвернулся обломок плиты, ступня так неудачно попала на самое ребро осколка, девочка не устояла, плюхнулась на пол. А оно и тогда не перестаёт тянуть, взяло одну короткую паузу, оглянулся. Затем снова рвётся вперёд, утаскивая за собой пленницу. У неё вновь нет времени оплакивать новые синяки, приходится быстро перебирать ногами, не позволяя ему выдёргивать волосы. Чувствуется лишилась уже нескольких десятков, под угрозой ещё парочка сотен.

В последний момент до возможной встречи с порогом удалось-таки вскочить обратно на ноги. До сих пор не поймёт, что в его власти нет места её поползновениям. Тяжёлая рука надавила на плечо, и девочка вновь рухнула на травмированные колени. Они и так все разбиты, вот теперь дрожат, очередная порция мелких острых частичек вползает в раны. По крайней мере, движение наконец-то прекратилось, остановился безумный головокружительный ритм.

А гладкий плащ всё касается плеч, так и стоит за спиной незнакомец, не устаёт говорить о его дорогостоящем внимании снисходящий холод, но хотя бы когти выползли из спутанных волос. На его пальцах красуется много выдернутых ниток-волосинок. Пренебрежительно вытирает руки о спину девчонки. Причёска у неё теперь наверняка так себе, парочка торчащих во все стороны пучков то и дело падает на лицо. Во всём обилии боли тут они ещё неприятно щекочут. Тысяча удовольствий. Собственный же внешний вид девочку все равно не сильно волнует, опустила глаза на покоившиеся у ног ладони, тихонько дышит, порой шмыгает носом, никак не справиться со всем текущем из него. Лучи какого-то неизвестного устройства слегка подсвечивают сцену вокруг. Именно благодаря ему девочка может видеть первые ссадины на своих коленях. Это точно не её фонарь, тот валяется в другой части коридора.