Импориум 1. Следящие тени. Книга 1

Сора отовсюду отзывается эхом. Громкие голоса уйдут глубоко вниз. В пучинах тёмных со скрипом откроется железная дверь, будет покрываться инеем вмонтированное в неё круглое смотровое окно. Возникнут движения чего-то бесформенного. Один за другим вырвется наружу клок непонятного. Над их головами замигает мутная лампа. Её бледный сигнал – предупреждение, пробует рассказать прохожим о желании заключённых в комнату выйти. На короткие секунды озарится ещё одна дверь, та оторванная, валяется в потёках засохшей смолы.

А уже дальше, не дожидаясь следующих претензий в свой адрес, возможного шантажа и прочих способных пошатнуть решительность уловок, девочка быстренько завернула к лестнице, и давление недовольного взгляда не остановило. Не в первый раз эти осуждения и злость в глазах. Словами ничего не разрешить. Не послушается, упрётся, она точно знает. Надоело. Просто надоело. Когда препятствие встаёт на пути, лучше не лезть через него, правильнее обойти.

Вот и завернула за стену непонимания. Правда, изначальную решительность действий всё-таки придётся оставить за углом, тело само по себе резко замедляется чуть ли не до полной остановки. Не с проста, ибо по эту сторону окружение куда более недружелюбно, стоило ещё несколько раз подумать, получше рассмотреть, прежде чем принимать выбор. Совсем мало света, и если до этого глаза встречало одно лишь стерильное убранство, то тут уже некоторое запущеннее.

Столько паутины, плесени, брошенная пара сапог, вывернутый зонт, разбросанные коробки. А за всем хламом и есть эта чёрная дыра – проход вниз. По-видимому, в прошлом её уже пробовали замуровать, нижний ряд ящиков, через который в случае похода в подвал придётся переступить, расскажет о желании прошлых жильцов оградить себя от эха подземелий. Остальное от баррикады разбросано по углам, кому-то приглянулась идея посетить подвал вперед девочки. Полюбилась и ещё одна вещь. Некогда закрывающая спуск дверь, снята и уволочено, по-другому сказать, канула в неизвестность, остались одни покосившиеся петли.

Теперь оттуда веет холодом, ну, или это тоже только кажется. Единственное, что точно не подвергается сомнению – волнения. До мурашек страшно идти туда одной. Сама густая темнота отталкивает посетителя от дурных идей. И ведь чем дольше приходится рассматривать, стоять, тем больше обволакивают панические мысли, они же шепчут и кричат: " Отступи. Беги скорее прочь".

Девочка тихонько вздохнула, много напряжения накопилось. Шажок. Пока голоса не столь громки, чтобы остановить. Ещё шажок. Но и тогда ноги так неуверенно себя ведут, одна заходит за другую, под ними достаточно ровный пол, почему же идут как по канату? Всё просто, дитя из дома Андерсум ими почти не управляет, тихонько подбирается к лестнице, одной рукой ведёт по стене, внимательно следит за темнотой. С той стороны как будто отвечают тем же. Увлечённая мраком подвала девочка и не заметила, как на пути подвернулся брошенный сапог. Он таки заставил замереть, напугал как и сам контакт, так и вырвавшийся после него шум. Несколько раз ахнула, сжала в районе груди ткань своей кофты. Благо справилась хотя бы с вырывающимся изнутри криком, получилось не поднимать на уши весь дом звенящим визгом. Тише, это просто обувь.

Должно быть, её брат тоже слышал, вздрогнул, как и его сестра, а то и вовсе подпрыгнул. А может, он уже ушёл?

Девочка вновь шумно выдохнула. Дальше идти уже не получается, сапог виновен лишь отчасти, не будь его сделала бы на два-три шага больше и все равно остановилась. Да, тянет в обратную сторону желание броситься назад. И там ведь с нетерпением ждут, горят от желания встретиться – издёвки и фразы вроде: "Я же говорил. Я же говорил. Я же говорил." Но уж нет, если заканчивать ссору, то только победителем, ну или быть окончательно и бесповоротно поверженной своей глупостью, все равно не сдаваться. Не хочется демонстрировать свою слабость, свою временное бессилие. Нужно только немного… собраться? Девочка тут, где и стояла, облокотилась спиной на стену. Ах, холодная. Голова опустилась на грудь, глаза коснулись пола.

Братец, безусловно, всё там же, за стенкой, стоит на одном месте, вероятно, даже не шевельнулся. И это не предположение, уверенное заявление, просто в ином случае должен перемещаться по скрипучему полу тихо, как мышка, что не очень-то сходится с его общей неуклюжестью. А может, он всё-таки ушёл? А, девочка? Да нет… Чушь. Не смог бы, не осилил. О чём вы говорите? Не хочется верить, что никто не разрушит одиночества. Ведь вот-вот прибежит. Прибежит?..

Справа очень близко не выдающий своё содержимое проход, слева часть довольно-таки светлой серой комнаты. Девочка же где-то посередине в промежуточных между чёрным и белом тонах. Сейчас с запозданием на несколько минут накатывает досада после ссоры с братом. Вроде как зря накричала. Надо было брать эту упёртую крепость хитростью. Очередной раз обмануть, заставить-таки пойти с собой. А теперь раз за разом думать об нём. Вдруг упадёт, поранится, обрежется, пробьёт голову, наступит на гвоздь. Раз за разом думать о себе. Полное одиночество, гнетущее безмолвие, никого рядом. Нечего говорить, потащила его за собой, чтобы не было так страшно. Стена между ними совсем ни к чему. Становится грустно, хоть плачь.

Всё время росли вместе, так уж получилось, что у девочки нет подруги, с которой можно было играть, как и у её брата друга, с кем можно пробовать дурачиться. От сего той, что постарше, не полюбились куклы, которых попросту больше никто не хотел брать в руки, понравились солдатики, машинки, дворовый футбол, водяные пистолеты, одним словом все мероприятия, куда увлечены преимущественно мальчики.

Брату одиночество даётся довольно-таки легко, девочку же в схожие минуты сильно мучает тоска. Ну а ей зачастую больше не с кем проводить время. Родители разгоняют от своих драгоценных детей грязную дворовую шпану. На долгие недели запирают в доме в полной изоляции от остального мира. Но ведь и без них получается весьма весело.

Девочка подняла голову, бросила взгляд в сторону серой комнаты, куда позвал лёгкий шорох шагов. Там её глаза уже ждут чужие, но ровно такие же зелёные. Брат выглядит испуганно и одновременно весьма озадачено, видимо, совсем не ожидал такой быстрой встречи. Наверно, думал ещё будет время решить бежать ли вниз по ступеням за своей безумной неугомонной сестрой, а тут вот она, даже никуда не спускалась. Навалилась на стену, расставила ноги. Может, и был бы рад подойти, но ведь там за её спиной тот самый спуск в подземелье, путь в ад, тут девчонка не соврала. А лучше бы всё-таки обманула, разыграла. От сего разнообразия запутанных мыслей видно, как мальчика терзают сомнения. Боится поддаться чарам сестры, которые, непременно завлекут в мир сумрачных чудовищ.

Девочку этот зрительный контакт толкает в несколько другие размышления. Но куда же она без него собралась идти, ведь не бросит своего брата, каким бы капризным и трусливым не был. Родная кровь, одни зелёные глаза, одни тёмно-каштановые волосы. Порой поступает с ним немного жестоко, но идти на поводу – значит ходить по линеечке и слушаться каждого сколь-либо важного наказа. Он ведь не пойдёт домой один, тем более не выдержит давление пустоты. Без неё никуда, в принципе, и она тоже.

Слов совсем не требуется. Вниз по лестнице побрели уже вместе, пальцы вплелись друг в друга, рука крепко сжата в руке.

Ожидалось, что в доме того сурового мужика будет небольшой подвальчик, ну, просторное прохладное помещенице, где бы он раньше мог хранить свои мясные заготовки. Но ведь нет…

Ступени, ступени. Их так много. Рыли здесь действительно долго, не щадили ни себя, ни лопат, ни прочих вспомогательных инструментов. И сколько же этажей? Порой без какой-либо закономерности встречаются площадки, от них в разные стороны уводят коридоры. Девочка не хочет изучать каждый из них, так можно теряться в поисках вечно, есть желание исследовать только те, что представляют особенный интерес. Им должно будет подобать вызывать яркие переживания, а кроме того доводить до лишающего дара речи изумления. Пока заглянет в один – серые бетонные стены, заглянет в другой – неровная штукатурка, торчащие кирпичи. Выглядит так, словно строили, строили, но не достроили. Будто у былых рабочих закончился срок страховки или же нагрели с оплатой. Они побросали свои кирки. Вот только как далеко зашли люди в касках? Сколько ещё спускаться? Где дно этого колодца?

Всё заволакивает темнота, место, лишённое света, по умолчанию причисляется к миру, лишённому жизни. Тут не могут обитать люди, не должны. Вероятно, всё давно брошено, строители туннеля разбежались. Нет ни единого намёка на электрические сети, ни намёка на следы человеческого быта. Вокруг одна старость.

Двум душам, заблудшим в колодец, помогают справляться с мраком лишь фонарики в руках. Их, правда, тоже мало. Два ярких круглых пятна бегают по стенам, помимо сплошная темнота. Очень тревожно. А как страшно, когда на пути неожиданно встречаются колонны или покрытые орнаментом периллы лестниц, свет попадает в углублении, оживляет пугающие тени. Столько раз приходится вздрагивать, ахать, лёгонько вскрикивать.

Брат молчит, не ноет и уже хорошо. Только сильнее прижимается, порой слишком старается, от этих проявлений иногда самой девочке тяжело идти, сковывает ей движения. Была бы на ней длинная юбка, наверняка залез бы и под неё, прятался как под железным куполом. Пока ему приходится довольствоваться рукавом её кофты. В самые пугающие моменты глубоко вздохнёт, а то и вовсе закроет глаза. Фонарик в его руках довольно бесполезен, в основном в холостую бьёт в пол. Для него чем меньше видит, тем легче сохранять спокойствие.

Ну, девочка рада послушности. Чтобы осматриваться и порой пугаться тени собственного тела, ей хватает своего излучателя света. Ей тоже нелегко, но уйти без найденных ответов так просто не может. Стоит поддаться слабости и уже в эту ночь придут голоса, которые будут обвинять в трусливом бегстве, они же будут вновь и вновь заставлять вернуться. Лучше доделать до конца.

И вот ещё это… вниз уводит совсем что-то невразумительное. Ступени неожиданно пошли по кругу, а их уклон стал весьма крутым. Непонятная конструкция закручивается в спираль, и чем ниже та уходит, тем меньше поперечный диаметр вырытого спуска. Больше похоже на провал в грунте, нежели хитрую придумку. Свет фонарика не достигает конца, и там остаётся неизведанная темнота. Девочка, конечно, могла бы попробовать осилить крутой склон. Ну так чисто теоретически. Правда, едва стоит представить картину, как она своими неумелыми ручками карабкается по мягкой глине, спускается в тёмную мглу, так сразу ноги подкашиваются. Да и что там искать кроме земли и песка? Черви, и те так низко не забираются.

– Мы ведь не полезем в ад? – так устало пробормотал мальчик.

Девочка только встретилась с ним взглядом, покачала головой. На сей миг их мысли отчасти совпали.

Поднялись на этаж выше.

– И ещё стены… мне казалось, что они двигались. Предметы перемещались сами собой. Живые тени, чувство преследования. Неважно.

Совсем немного следов быта. И каждый из них какой-то неправильный. Зачем нужно вешать рамы без картин, ставить вазы кверху дном? И подавляющее количество предметов мебели, например, как эти комоды вместе с тумбами, расставлены по схожим соображениям. Ножки в потолок. Чудно?е направление в моде вывелось у подземных обитателей. Никак отсутствие солнечного света негативно влияет на мозги, понемногу серое вещество вытекает. По-прежнему нет ни единого источника света, ничто не ждёт своих постояльцев. Поприще для всевозможных деяний скрыто глубоким незыблемым мраком.

– Уфф… – девочка плюхнулась в пышное красное кресло. Раскинула руки, раздвинула ноги, откинула голову, закрыла глаза. Нельзя же так себя непосредственно вести в месте тайн. Она словно не ощущает гнетущее воздействие пустоты, выглядит весьма расслабленно. Вызывающе глупо.

Снова открыла глаза и подняла голову. Само кресло столь яркое на фоне серого окружения, мимо него так просто не пройти. А как притягательно желание опробовать мягкость и податливость подушек. Они такие объёмные, воздушные. Единственное, вызывающий алый цвет несколько нагнетает напряжение в комнате. Ровно тот же оттенок багрового будет дано увидеть в свежих ранах.

А что до формы кресла, нельзя упустить насколько странная конфигурация. К великому ужасу любитель совершенства непропорциональная и внешне абсурдная. Боковины вместе со спинкой излишне огромны, а само место, куда можно непосредственно сесть, наоборот, чрезвычайно мало. Девочка едва помещается, хотя и весьма худая. На фоне этого выпуклого чудовища выглядит достаточно неуместно. Маленькой и непропорциональной. Мышь на подушке гиганта. Ведёт, конечно, себя этот грызун по-хозяйски раскованно. Девчонка откинулась на спинку, хлопает ладонями по боковинам.

Весь свет от двух фонариков сконцентрирован на замысловатую мебель. Она и без того привлекает к себе слишком много внимания. В белом излучении красный становится ещё ярче. Цвет новомодной губной помады.

– Хочешь присесть? – тихо спросила своего брата, окружает пустота, но шуметь и в ней не очень хочется. Одновременно пригласила хлопком по боковине на место рядом. На боковинах не сидят, но эта уж слишком огромная, без труда вместит и полдюжины человек. Рядом же с девочкой, наверно, и лезвие не просунешь. Такая вот занимательная идея посетила экого дизайнера.

– Нет, – также едва слышно зашептал в ответ мальчик, – давай вернёмся, пожалуйста. Мы уже достаточно обошли. Здесь ничего и ничего нет, давай вернёмся. Родители будут искать. Строго накажут.

Жутко наблюдать то и дело появляющиеся на стене тени от складок кресла. Они же в этом подземелье как живые, движутся, дёргается, буйствующие воображение и вовсе видит в них злой дух. Добро тут попросту не существует. Девочка же бросает весьма вызывающий взгляд из-под бровей. Глаза блестят, пальчики стучат по подушкам. Её не берёт идея вернуться. Вот ведь глупая, никак не натешится.

– Хмм, – хмыкнула. – Всё боишься?

– Нам здесь не место, Гретель, пойдём, – последние слова вновь прозвучали достаточно громко. Мальчик схватил сестру за руку и потянул. Но она что?.. Сопротивляется? Впрочем, ладони, как и пальцы, сестры остаются безвольные и податливые. Тело с виду расслабленно, глаза не выражают протест.

Потянул ещё раз, но снова не даётся. Отчасти эти действия и не позволили понять, почему закачалась рамка рядом с ними.

Перемещается из стороны в сторону, поскрипывает самоделка, четыре палки, два гвоздя. Размах столь велик. Что это, маленькое землетрясение? Естественно отвлекла на себя внимание, притянула круглое пятно от одного фонарика. Забрала бы лучи и второго, единственное, что девочка, захваченная внезапным представлением, пытается нащупать своё средство спасения от темноты справа от себя, когда оно лежит слева.

На рамке нет ничего грозного, взгляд проходит сквозь огромную центральную дыру, упирается в стенку, можно разве что рассмотреть куски ткани, оставшиеся от вырезанного полотна. Виднеются старые краски, изначальный рисунок: бурлящая бело-чёрная река, огромная мельница, грозовые тучи, а в самом углу ветвистое дерево к суку которого подвязаны качели, на них же человек. Немного, немало сохранилось от него, лишь половина тела, а то и меньше. Канула в никуда вместе с оторванным полотном рука, нога, а также голова. Быть может, и к лучшему. Пыль и плесень сделали оставшуюся часть героя картины подобием гниющего мертвеца.

Дело ли в сторонних движениях… звуках… девочке стало очень некомфортно. И невероятно мягкое кресло, в котором она почти тонет, лишь усиливает желание подняться на устойчивую поверхность. Одолевает неприятное чувство, что ткань потихоньку обволакивает и утягивает вниз её ноги. Сейчас две боковины до боли сильно давят на талию, и всё, что оказывается ниже, попросту невозможно вытащить. Сам этот яркий алый цвет стал столь противен, контакт с гладким материалом мерзок. Подобно распахнутому рту. Единственное отличие много мягкого, ничего твёрдого. Возможно, зубы скрыты поглубже. Белая кожа резонирует на фоне неестественных оттенков, впрочем, под тонкой оболочкой тела, будут схожие цвета, хорошее получится сочетание. Гармоничное. Со страшной силой накатывает ниоткуда выползшая паника, девочка попыталась вскочить.

Но слишком туго, как только вообще смогла влезть в кресло, где грудной ребёнок не поместится. Затянуло, отчасти даже повернуло на бок, и после первой, последующей второй попытке не удалось сорваться с места. Кажется, от рывков она лишь сильнее заглатывается, бёдра плывут вниз, колени наоборот поднимаются.

– Том, – протянула девочка очень жалобно, перестала хвататься за боковины, вытянула беспомощные руки навстречу брату. Не помогает ими отталкиваться, для неё самой с них нет проку.

Мальчик бросил свои наблюдения за качающейся рамкой. Встретился взглядом с сестрой сам, ненадолго озарил ярким светом её лицо фонарь. К ней в глаза проник заметный испуг, единственное, что не так просто найти вызывающие его причины. Темнота – широкое поприще для страхов. Могут выглядывать из-за углов или свисать с потолка.

– Том, – ещё раз повторила, сильнее вытягивает руки и без конца елозит на своём невероятно неудобном месте. Саму девчонку всё сильнее кренит в сторону, уже приходится выгибаться, в ином случае ляжет на бок.

Мальчик не знает, что искать в её жалобном голосе, однако и без полного понимания причин крепко сжал протянутые ему ладони, они понемногу из холодных сухих становятся весьма тёплыми и очень влажными. Упёрся ногами в пол, изо всех сил потянул. Хотелось бы дёрнуть рывком, но ему страшно делать резкое движение, руки сестры кажутся такими хлипкими, лишь бы им ничего ни оторвать, ни сломать тонкие пальцы. Угораздило застрять самонадеянную глупую девчонку, виновата сама, но мальчик её точно не отпустит.

Кое-как вырвал из красных тряпок. А ткани не иначе как стали липкие и даже после цепляются за спину, ноги и всё прочее девчонки, с чем осуществлялся контакт. Мерзкий скользкий материал и никак не отпустит.

Между тем в воздухе закружила пыль, какие-то колебания растревожили штукатурку, теперь кусочки старой краски осыпаются со стен и потолка. Образуется полупрозрачная дымка, её составляющие озаряются при попадании света фонариков. Вместе с этим на этажах ниже, кажется, набирает обороты быт подземной жизни. Слышатся со дна неопознанные звуки. В голове никак не найти ответы, что это. Не соотнести шум с действием.

И всё бы ничего, если их застали подобные звуки наверху. А здесь в глубинах земли какая может быть жизнь? Тут нет ветра. Нет крыс. Нет тараканов. Кто-то так глубоко копал, что докопал до мёртвого дна. И вот вспомнить этот самый провал на лестнице, сужающуюся спираль ступеней… Кто оттуда снизу скребёт? Кто живёт во мгле?

– Знаешь Том, нам действительно пора уходить… – тихий возглас среди просыпающихся теней.

Глава 3.