Гнездо страха

– Он сможет осилить вон тот крутой склон? – спросил я у скорнов.

– Не знаю, но нам лучше не проверять этого, – сказал Фрик, – давайте вернемся в пещеры.

– Мы не можем скрываться вечно, – сказал я, положив руку на шарообразное плечо Фрика, остановив его, – лично я устал бегать.

– С каких это пор мы должны тебя слушать? – возмутился приветливый скорн.

– С таких, что весь сыр-бор со слугами смерти начался из-за меня, – последовала пауза, – а еще я спас твоего дружка, так что мы теперь заодно.

– Ну, хорошо, что нам остается? Поторопись, охотник уже близко.

– В ту пещеру под деревом есть другой вход? – спросил я.

– Нет, этот – единственный,– ответил приветливый скорн.

– Отлично! То, что надо! Мы же можем жить без пищи и сна сколько угодно, значит можно спрятаться на какое-то время и выйти, когда все уляжется. Теперь вы поторопитесь с решением.

– Если дэдкубы ищут нас, то нам от них не скрыться, у них в голове – карта всей Сомны. Мало – просто засесть в отдельной пещере, – проговорил торопливо Фрик.

– О, не беспокойтесь, об этом я позабочусь, только дайте свое согласие.

– Ладно, сделаем по-твоему, – сказал Фрик.

– Дерзай! – Поддержал Фрика его сородич,– что от нас требуется?

– Сотворите для меня одну из тех цепей, что вы используете в бою, а сами идите в пещеру, я все сделаю.

– Мы не можем просто так сотворить цепь. Большинству заклинаний непосредственно нужна цель. Это одно из таких. – объяснил приветливый скорн.

– Хм. Ну, тогда сколдуйте их на паука – распорядился я.

– Как скажешь. Тел ано, – тихо произнес Фрик, и тело застывшего в стороне паука сковалось цепью.

Когда скорны скрылись в пещере, я вспомнил нужное мне заклинание:

– Аос теаномор, – произнес я, направив руку на гигантского тарантула, и магическая пыль, просыпавшаяся на паука, быстро растворила его тело. Цепь же осталась.

Мой план был очень прост. Дерево, не до конца переломленное по середине ствола, держало на себе груду камней, которым будто предначертано было сегодня упасть. Закинув цепь за рогатку, образованную стволом и веткой, я встал на пороге пещеры и дернул изо всех сил. По задумке ствол должен был сломаться до конца, но после моего рывка ничего не произошло. Я дергал второй раз, третий, пятый, но дерево по-прежнему оставалось на месте. Послышались шаги охотника. Я начал нервничать и паниковать. Казалось, все – это конец моей истории. Но нет, последним рывком из оставшихся сил я доломал ствол, и с победным хрустом ломающегося дерева камни быстро обвалились, перекрыв небольшой вход в пещеру.

– Ну и как мы теперь отсюда выберемся? – недовольным тоном спросил обычно приветливый скорн.

– Тихо! Охотник рядом, – сказал я шепотом. Скорны замолчали. Наше молчание длилось долго – минут двадцать, ну, может быть, полчаса. Наконец охотник, который, казалось, уже не уйдет никогда, решил покинуть секретную площадку приветливого скорна. Первым тишину нарушил я:

– Ну что, давайте обживать бунгало?

– Жалкий человек! – Взъелся приветливый скорн! – Зачем мы тебе доверились?

– Да не нервничай ты так. Сделайте мне кирку из костей волков, и я в два счета раздроблю эти камни! – успокаивал я скорнов.

– Кости не прочны. Тебе понадобится не одна, а тысяча таких кирок, чтобы это сделать. И куча времени. К тому времени, как мы выберемся, о нас не то, что смерть, о нас и свои забудут! Я хочу в Меллатум! Принимайся за камни сейчас же.

– Да нету уже никакого Меллатума. Нам некуда возвращаться, и я, кстати, заметил, что ты не был удивлен тому, что за нами гонятся дэдкубы, которые разрушили наш дом. Как ты это объяснишь? – Присоединился к разговору Фрик.

– Разрушили? Меллатум? Мне и в голову не могло прийти! Я.. Я.. – Немного помешкав, приветливый скорн продолжил, – я забрался на смотровой пик перед тем, как отправиться за цветами, и сторожевой сокол показал мне, как вокруг Гнезда Страха собирается войско охотников и рыцарей смерти, но мне и в голову не могло прийти, что они нападут на наш город! Лучше б я пал в бою с собратьями, чем оставаться жить в этой дыре!

– Позаботьтесь, пожалуйста, об освещении,– оторвался я на мгновение от темы, прошагав в глубь пещеры. Приветливый скорн продолжил:

– Подожди, – произнес он, прищурив свои слабо светящиеся в темноте глаза, – ты же сказал, что вся суета с дэдкубами началась из-за тебя. Как это понимать? – Скорн перешел на крик. – Что, язык проглотил? Говори!

– Лучше поговорим об этом, когда ты остынешь.

– Ах ты ничтожество! Жалкая пародия на Кунгена! Такие, как ты, лишь позорят его славное имя! Да мне ничего не стоит стереть тебя в порошок! – приветливый скорн чуть ли не захлебывался в чавкании, но мне удалось его немного утихомирить:

– Да я и ни на что и не претендую. И злостью тут ничего не исправишь. Ну подумай, сотрешь ты меня в порошок и чего ты этим изменишь? У нас есть время во всем разобраться, а вскоре может и придумаем, как разгрести завал, ты лучше остынь и сядь. Ну, расскажи, например, кто этот вами столь уважаемый Кунген?

– Кунген, Кунген, – пропыхтел скорн и сел на один из трупов снежных волков, небрежно сваленных в кучу посередине пещеры, – да, Кунген был мастером.

Тут Фрик принялся творить светлячков, развешивая их по периметру нашего нового пристанища, и далее разговор продолжился на спокойной волне под повторяющееся «кама дэ туэно».

– Кунген стал причиной преображения Сомны, но, к сожалению, также и причиной изгнания скорнов. Поначалу он был занятной игрушкой для смерти, безделушкой, которая развлекала его историями про землю третьего тысячелетия до вашей эры, но со временем кое-что в рассказах Кунгена стало вызывать зависть у смерти. Ее сильно интриговало узнать, что такое человеческий сон, и однажды смерть решила перенести часть своего воплощения из тела первого в тело Кунгена. Испытав от воспоминаний, связанных со снами Кунгена, неведомое ей раннее блаженство, смерть решила полностью воплотиться в нем и стала мучить его идеей построить для нее колыбель, в которой она смогла бы спать. Прошло много веков, но в итоге Кунген смог придумать способ заснуть. Он придумал кислород, необходимый в Сомне для сна, а вскоре и механизм, с помощью которого можно выкачивать сны из других существ. Смерть, недолго думая, претворила в жизнь идеи Кунгена. Так ты меня вообще слушаешь? – Прервал рассказ приветливый скорн, так как я дал на это повод. Фрик закончил с освещением пещеры и с помощью магии соорудил себе стул из костей. Извинившись за то, что отвлекся на него, я попросил рассказчика продолжать.

– Так появилось Гнездо Страха. Смерть была довольна и новым телом, и новым домом, но Кунген хотел избавиться от ее покровительства. Он хотел свободы, и смерть сказала, что он может ее получить только если победит в поединке Первого, а сама перевоплотилась в очередного новичка. После целого тысячелетия изучения некромантии, Кунген решился сразиться с лучшим из некромантов скорнов. И Кунген после долгого и равного по силе противостояния смог- таки перевесить чашу весов на свою сторону. Он победил, и, как нам, скорнам, кажется только потому, что Первый решил поддаться, неизвестно зачем и почему, но по факту вышло, что Кунген заслужил свою свободу. Мы же, скорны, заслужили презрение в глазах смерти, а вместе с ним и изгнание. Так и вышло, что смерть некоторое время спала в одиночестве, отделившись от нашей расы, чьим лидером был проигравший, и от вашей расы, которая преклонялась перед победителем. Теперь представляешь, какими вы выглядите в наших глазах:

– Да уж, понимаю. Как ты там сказал про меня: «Яркий пример беспомощной расы, из-за которой пострадали скорны»? Справедливо.

– Ххх, вот-вот. Только что теперь мне твое понимание?

– А кем был Кунген при жизни? Ну, на Земле.

– Все, что нам известно – он был европейцем, первым человеком, который смог наладить связь с тенями смерти и тем, кто впоследствии создал свою библиотеку в горных пещерах.

– Черную библиотеку, – догадался я, – там побывал Конане прежде, чем попасть сюда.

– Правильно.

– А что произошло с Кунгеном после того, как он освободился, и где он сейчас?

– После освобождения Кунген добрался до города, который назвал Эйвиа и стал учиться преобразовывать газообразные эссенции человеческих душ в яйца. Со временем он научился и этому, и даже, своего рода возрождению людей из яиц обратно в телесную оболочку. Он научился воскрешать отвергнутых богами людей, как это делала смерть. Единственной проблемой были глаза. У большинства существ Сомны, у которых он их отбирал – они серые, поэтому, как бы он ни старался учить своих последователей, у него ничего не получалось. Но однажды кто-то из его учеников наткнулся на источник синей магии и умылся в ней. Естественно, его глаза стали синими и, естественно, появился новый класс – класс волшебников. После волшебников появились другие классы, появились профессии, город Эйвиа постепенно заселялся и развивался, но, в конце концов, для Кунгена все закончилось печально. Он нашел себе трех учеников, проявлявших интерес к некромантии, и несколько веков их обучение шло гладко, но в один момент он сорвался из-за того, что никак не мог научить их обращаться с камнем. В порыве ярости он проклял двух учеников, заставив их драться друг с другом до смерти. Выживший и очнувшийся от проклятья был вынужден наблюдать, как третьего ученика разъедало заклинание гниения, и, пока его учитель приходил в себя, дал деру. Опомнившись, Кунген не стал продолжать серию убийств и, собрав вокруг себя толпу городских зевак, объявил, что «уходит спать до лучших времен». Толпа проводила Кунгена грустными взглядами и разнесла грустную весть по округе. Кунген же больше не появлялся ни в городе, не кому-либо на глаза. В общем, парень просто выгорел. Это все, что мне известно о Кунгене.

– М-да. Единственное, что мне непонятно – это почему смерть не знала о снах до Кунгена? Как она может забирать жизни у людей и не знать их мира?

– Здесь всё просто: смерть сама по себе слепа. Всю работу за нее делают ее тени. Говоря вашим языком, они для нее словно собаки-поводыри. Эфир, постоянно размножающийся и раздвигающий границы вселенной, дарует в вашем мире новые жизни, а тени смерти одновременно с моментом рождения назначают дату кончины так, что правящему богу остается только назначить траекторию пути от начальной до конечной точки. То есть предписать возможное будущее. Единственная проблема богов в том, что, хотя и можно прописать модель поведения существа, но нельзя проконтролировать ее подробности. Поэтому тени иногда корректируют причину и способ расставания с жизнью. Для смерти же, в свою очередь, остается лишь слепо и фактически хаотично метаться по Земле и забирать жизни убийственным прикосновением своей костлявой руки.

– Так у нее есть форма?

– Только в Сомне и только в виде какого-то живого существа, собственного тела у нее нет.

– То есть смерть смертна?– злорадно недоумевая, спросил я.