Империя машин

– Остров Цепей.

– Почему цепей? Там, как и у нас: громадные механизмы, закрывающие взгляд, только вместо плоских дисков и стержней, цепи?

– Рабство…

Рабство? Мальчик не слышал об этом явлении. Но Альфредо не был настроен отвечать.

Они прошли по шаткому мосту между расщелиной молча, затем перепрыгнули на соседнюю крышу, и сели на металлические стулья.

– Послушай меня до конца – это важно, – сказал Альф, заметив настроение Неизвестного, – Вернувшиеся с Рокмейнсейла первым делом согнали всех под дулом невиданного ранее оружия – паровые револьверы, стреляющие пулями с сердечником льдистого камнелиста. Такая пуля сулила мучительную смерть, стоило ей поцарапать кожу. Кровь вступала в реакцию с камнелистом и испарялась.

Альфредо вспотел, и перевел дух. Перебирание воспоминаний давалось ему с трудом.

– Они сгоняли людей строить дамбы, а затем – снова иридиумовые башни, которые качали его вместе с нефтью. Эти два вещества абсолютно не конфликтовали и перевозились в одном контейнере.

Плюс иридиума в том, что он одинаково быстро плавит пластмассу и металл. Почему—то скорость плавления не зависит от плотности, состава элемента, а лишь от толщины.

Во всех этих механических лифтах, шляющихся круглые сутки вверх и вниз живут аристократы, и приверженцы императора.

Ты сам видел с каким лицом они глядят на тех, кто находится внизу.

Мы решили организовать сопротивление, назвались парящими кинжалами, и создали братство, а себя именовали – Исорийцами, в честь предков, выживающих копьем и голой кожей.

Благодаря изобретению профессора Лебедева, мы получили невидимость, и. Забыли предков.

Лебедев создал первый плащ из полупроводникового волокна, собирающего пучки света, и назвал его Плащом тайн.

На короткое время Плащ преломлял солнечные лучи и при свете дня мы были невидимыми. Но стоило первому лучу зайти за горизонт – эффект пропадал.

Мы сильно разозлили императора, и победа уже, казалось, была в руках, но тут многие исорийцы захотели жить как наши враги – дворяне и аристократы. Жена предала меня, и я… Похоронил ее.

Альфредо так и застыл, сказав лишнее. Брови его поползли ко лбу, он сглотнул как от испуга воззирая на мальчика и переменил тон

– На заседании братства я единственный, кто выступил против.

Остальные согласились, и на следующий день орден решающим голосом заключил пакт перемирия и сотрудничества с империей.

– Ваш орден? – уточнил мальчик.

Альфредо не спроста опустил это слово.

– Да, орден… – сказал он невнятно и подлил в жестянку чаю из придорожной травы.

Мальчик ощущал неосязаемую нить, думая о которой он расшевеливал собеседника на эмоции, но еще не понимал, как оно действует.

– Император получил поддержку исорийцев, мигом устранил врагов, а часть наших братьев возвел в высшие чины – просветители – называл он их, поднимая до одноименных распространителей религии в век поклонения земле.

Просветители – связывающее звено… Цепи, как Остров Цепей. Рифстенол – родильный дом правосудия и справедливости. Молодняк стекался туда, обучаясь применять свой ум в целях примирения… Независимые арбитры с Рифстенола покупались должностями, как охапка цветов. И вот – империя вновь едина, черт бы ее побрал…

А Лебедев как—то тихим вечером исчез, и узнали мы о нем лишь тогда, когда он выступал за строительство обсерватории далеко за морями в столице. Грелся, небось, гаденыш, на солнышке. Когда—то у нас была религия, но ни слуху, ни духу о ней уже давно не виднеется. На останках веры был создана коллегия высшего сыскного отдела— Рассветная Скрижаль, или просто – Скрижаль, проводящая Суд Веры среди неверных. В нее вошли некоторые из просветителей. Самые извращенные мастера пыток. Я их назвал свежывателями. Они ловили неверных и ставили им клейма, которые обозначили знаком падшего, а значит убогого или трусливого преступника, скрывающегося от правосудия. Система работала как по маслу. В будущем клейма получали не только виновные, а все враги и противники самодержавия.

Суды у Скрижали проходили в пытках, и многие под болевым эффектом признавали любой акт. Только назвавшихся ассасинов императорской семьи было за сотню, и всех казнили по одной статейке. Дошло до того, что они стали клеймить друг друга, но как не странно – орден пресвященных и Суд Скрижали существует до сих пор, и вид синей мантии Проводников Скрижали – Скрижиателей, вызывает у простого люда страх и ужас, а у людей «повыше» – нервную истерику. Они получили привилегии вершителей судеб. Само слово скрижалио – означает «сужу сам», на новом наречии – благодарственная.

А наш орден, орден, который боролся за свободу – распался. Я пришел одним вечером к мастеру. Спросил его: «Помните ли вы ради чего боролись? Помните ли вы жертвы, принесенные ради мира?» И он мне ответил: «Мы боролись за иллюзии, мира нет и быть не может, человечество не заслуживает пощады. Пускай все погрязнут в грехе, но и я сам пойду туда, а ты… Тебе позволено стоять и смотреть с противоположной стороны, с другого берега. Гляди на мир отчужденно, гляди на него со стороны. Ты брат мой, и я даю тебе свободу, кою ты искал. Ты увидишь кто прав, кто виноват, и поймешь – таких нет. Каждый виноват, но по-своему, каждый прав, но в определенной мере. Ты увидишь мир четче, ярче, или тускнее, не нам решать. Ты увидишь мир таким, какой он есть, но только если останешься в стороне. Иди, тебя никто не тронет, будь нашим судьей».

После того разговора я его больше никогда не видел.

– А как же всеобщее прощение?

– Живи мы иллюзиями, воплощенными в жизнь – это были бы не иллюзии, а измененный мир. Мир, который мы погубили, и который не пожелали спасти. И сейчас мы его губим, давим, выкачиваем соки из недр, а он нам отдает свою плоть и кровь, побелевшую и потрескавшуюся.

Альфредо говорил точно исповедовался. Мальчик не ожидал такой публичности.

– Своими силами я восстанавливал братство Парящих Кинжалов. Никто не желал в него идти, никто не верил в единство там, где каждый сам за себя, но я нашел людей, среди нищих. Вначале члены набирались из зараженных. Я хотел показать – не важно кто ты, твоя жизнь не пустое слово, пусть все почувствуют её. Мы перестали продаваться, я и сам не отнял ни единой жизни. При мне убийств не будет. Я их остановил, прекратил. Поднял с колен народ. Дела налаживались, но император ввел войска. Они не заботились об окружающей среде, ведь сами жили не здесь и сейчас, они жили куда дальше, за морями на Востоке. Если верить их разговорам, а я верю – в восточной части сохранились острова, полные растительности. Для них то был курорт, для нас – мечты о рае на земле.

Мальчик терял реальность, он уходил в себя, и ощущал, как аналогично реагирует Альфредо. Тот рассеяно ворошил глазами пространство, будто они с ним угодили в кокон, где велся их насильный диалог.

Мальчик ощущал струящуюся кровь, от которой ломило вены. Их глаза невольно переплетались, и они разговаривали, как в ловушке, если бы не то, что мальчик чувствовал себя способным смахнуть тяжесть как комара, что он и сделал, после уточнений

– У меня вопрос.

– Спрашивай уж…

– Иридиум, откуда он взялся в таких количествах?

– Кто его знает, слух ходил, что от повторного удара волны, расколовшей материк, в земле образовалась трещина, она разошлась шире, и из недр вначале полилась пылающая лава, а за ней иридиум. Однажды я даже услышал у путешественника, сходившего с дирижабля, что землю проело насквозь, как голодные крысы прогрызли сыр. Я в такие байки не верю.

– Слишком наивные?

– Слишком чудовищные.

– Сколько лет я буду обучаться?

– Учитывая твой возраст – около восьми.

– А дальше?

– Дальше – идти своей дорогой, выполнить то, что ты собирался. Не советую покидать нас до того момента. Ты попросту не выживешь. Если справишься с окружающей средой, то люди покоя тебе не дадут, а навык скрытности оттачивается одним временем. В дополнение ко всему – обучение проходит интенсивно, на землю ты сходишь на два часа, будешь обучатся маскировке, а я – следить. Как только я не смогу найти тебя не только в толпе, но и в безлюдном пространстве – ты обучен достаточно.

Картографии и врачеванию научим мы, как и полезностям. У нас имеются школы, запишем на занятия, но при условии, что об обучении в ордене – ни слова. Все в твоих руках, сутки на раздумья. Как сделаешь выбор вернись сюда, я буду ждать ответа.

– Спасибо, тогда я, пожалуй, пойду… подумаю – сказал он и представил, как рассекает пузырь.

– Уф… – донеслось до него.

– Мастер Альфредо! – ребенок повернулся.

«Откуда взялся член братства?» – удивился мальчик. Дом стоял особняком, а выдвижной мост был задвинут.