Время терять и время находить

За столами сидело не менее трех сотен человек. Кто-то пил, кто-то орал, кто-то размахивал руками. Нашелся бездельник, взобравшийся на стол ногами. Он, хохоча, пытался отплясывать какой-то вихляющийся танец.

Группа музыкантов надрывалась, наигрывая какую-то варварскую мелодию, но их никто не слушал.

Посреди зала кувыркалась на полу тройка карликов, дубася друг друга дубинками из ваты. Собаки грызлись из-за костей, которые им швыряли орущие гости.

Пока Яков шел по залу, он насчитал не менее дюжины мертвецки пьяных, похрапывающих на полу, под столом.

Король Иоанн сидел на возвышении в конце зала. Его глаза сошлись к переносице, на лице застыло надменное выражение. Корона съехала ему на глаза, и грозила вот-вот свалится. В правой руке король держал неизменный кубок с вином.

Справа от него сидела Изабелла, очередная пассия короля. Якову ее уже показали издали. Теперь Якову выпала возможность поближе полюбоваться на нее. Королева была сильно накрашена. Белое, как мел, лицо, огромный красный рот, скривившийся в капризной гримасе, веки начернены. Ее беременность еще не кидалась в глаза, хотя она уже носила просторный балахон.

Слева от короля сидел патриарх. Это был уже довольно пожилой человек, седой, но прямой, как палка, с аскетичным выражением лица. Он тоже держал в руке кубок. Судя по тому, как зыркнул на него патриарх, Яков понял, что тот совершенно трезв.

Яков стал перед королем на колени. Положил посох рядом. Снял с шеи крестик, поцеловал, и одел на место. Затем он истово перекрестился (как научил его епископ Клайффский), и принялся вполголоса бубнить «Te Deum» по латыни.

Эту молитву он, долго и упорно, учил перед тем, как пойти к королю. Якову пришлось механически, как попугаю, зубрить слова.

Его преосвященство, сетуя и качая головой, сказал ему тогда: «Ваша амнезия весьма странна и выборочна. Вы помните симптомы отравления мышьяком и географию, но не помните ни единого слова на латыни!»

Теперь Яков стоял на коленях перед королем, снова и снова повторяя «Te Deum». Ни король, ни Изабелла, не обращали на него ни малейшего внимания.

Однако краем глаза Яков уловил, что его появление не прошло незамеченным. И справа, и слева от короля, пирующие постепенно затихали. Они, с пьяным удивлением, уставились на наследника престола, обрядившегося в драные лохмотья. Карлы, кувыркнувшись еще разок, куда-то убежали. Оркестрик прекратил пиликать свою незамысловатую мелодию.

Наконец, тишина установилась такая, что можно было услышать, как на лугу перед дворцом мычат коровы.

Его величество, слегка пошатываясь, пытался сфокусировать глаза на лице Якова.

– Кхгм, – рыкнул король. – Что это за нищий? Кто пустил его сюда? Вышвырните его отсюда! Пусть идет просить милостыню в другое место!

Три или четыре человека выбрались из-за стола, и направились к Якову. Он слышал их шаги за спиной. Сейчас его действительно вышвырнут отсюда, и тогда все пропало.

– Это не нищий, ваше величество, – хихикнув, сладким голоском пропела Изабелла, – перед вами имеет честь стоять на коленях ваш племянник, его высочество герцог Яков Глостерский Плантагенет, наследник престола!

От Якова не укрылось, что при звуках этого слащавого голоса патриарх нахмурился.

– Мой племянник?

Казалось, король немного пришел в себя. Он остановил жестом тех, кто собирался вышвырнуть Якова, и принялся шарить глазами среди пировавших, пока не нашел сэра Дональда Стаффорда, которого Яков уже знал. Это был сенешаль короля.

– Сэр Дональд, – прогрохотал его величество, – сделайте милость, спросите у моего племянника, какого черта он так вырядился!

Сэр Дональд проворно выбрался из-за стола. Это был уже довольно пожилой человек, седой, немного грузный, что не мешало ему двигаться с грацией и изяществом. Он остановился рядом с Яковом, низко поклонившись королю. Потом спросил Якова:

– Его величество желает знать, что заставило, его высочество герцога Глостерского, наследника престола, обрядиться в это одеяние, столь неподобающее его высочайшему званию?

Яков ответил:

– Я хочу сказать его величеству, что сейчас, сию же минуту, отправляюсь в паломничество по святым местам. Я дал обет Господу нашему, что, как только смогу передвигаться самостоятельно, немедленно отправлюсь в путь. Я поцеловал крест при этом.

Эту фразу Яков составил не без помощи епископа. Неизвестно было, как король воспримет это известие, но эта фраза должна была звучать безупречно. Они втроем долго обсуждали начало аудиенции и один за другим отбросили несколько вариантов.

При упоминании паломничества Изабелла скривилась. Король, бросив взгляд на Изабеллу, грозно нахмурился. Он сдвинул корону на затылок и спросил сенешаля:

– Что он такое удумал, щенок? Задумал сбежать из дворца?

Сердце Якова упало. Король продолжал грохотать:

– Скажите ему, пусть даже не думает об этом! Если хочет помолиться, пусть идет в молельную комнату, и бьет лоб, пока не расшибет его в кро…

– Кгхм! – кашлянул патриарх.

Король осекся, и покосился в его сторону. Старик разглядывал Якова, шевеля губами и демонстративно перебирая четки.

Одного взгляда на патриарха хватило королю, чтобы несколько сбавить тон.

– Как это в паломничество? – на полтона ниже прогромыхал Иоанн. – Какое еще паломничество? Вот так? Прямо сейчас? Дело, конечно очень благочестивое, но… Да вы ведь еще очень слабы, ваше высочество!

Яков обратил внимание, что впервые, за все время, король обратился к нему напрямую, минуя третьих лиц.

– Господь укрепит меня, ваше величество, – твердым голосом ответил он.

Эта твердость далась ему нелегко. Изабелла рассматривала его с презрением и гадливостью, как раздавленную гусеницу. Патриарх не сводил с него пронзительных глаз.

Король поерзал и слегка откинулся на своем кресле. Он поправил сползшую корону, и заявил:

– Негоже члену королевской семьи идти пешком, как нищему, да еще одевшись в лохмотья. Вы умаляете величие королевской крови…

Епископ Клайффский предполагал подобное развитие событий. Поэтому Яков ответил еще одной заученной фразой:

– Хочу напомнить вашему величеству, что Спаситель родился в хлеву. Он ходил босиком, в рубище. Я отправляюсь в паломничество не для умаления величия королевской крови, а чтобы восславить величие Господа нашего.

Морщины на лице патриарха разгладились, а в глазах что-то засветилось. Ему затея Якова явно нравилась. Зато Изабелла стала подавать королю знаки, чтобы он не соглашался. Но король на нее не смотрел. Он спросил:

– Но ведь на паломничество нужны деньги. Откуда они у вас?

Яков мотнул головой:

– Мне не нужны деньги. Я собираюсь путешествовать пешком, собирая подаяние по дороге. Господь наш небесный птиц питает, живут сии малые, не ведая волнений, уповая лишь на всевышнего…

Король молчал, разглядывая его. Видно было, что король колеблется. Яков вдруг понял, что выиграл. Иоанн покосился сперва на Изабеллу (та состроила ему гримаску), потом на патриарха.

Патриарх поставил на стол кубок. Он подался вперед, внимательно слушая Якова. На его аскетичном лице выступило одобрение.

– Но ведь в дороге может случиться всякое, – продолжал увещевать король. Его тон стал вкрадчивым. – Вдруг на вас нападут разбойники, бандиты, душегубы, противники Монархии и Веры? Я должен для вашей охраны выделить свиту. Но кого я пошлю? Все свободные рыцари сейчас охраняют побережье от датчан. Ваше паломничество, увы, придется отложить.

Он откинулся на кресле, явно довольный приведенным аргументом.

– Для молитвы мне свита не нужна. Свита только помешает мне в паломничестве. Я иду спасать свою душу, поскольку дал обет, – ответил Яков. – Я собираюсь путешествовать инкогнито. Ваше величество может себе представить, насколько нелепо будет выглядеть пилигрим в рубище, за которым следует пышная свита?