Время терять и время находить

Очевидно, король представил себе это зрелище, поскольку невольно улыбнулся. Яков понял, что король поддается. Это принесло ему спокойствие и уверенность.

Изабелла всяческими ужимками пыталась показать королю, что не одобряет этого фокуса с паломничеством, но король не обращал на нее внимания. Зато он уже второй раз скосил глаза на патриарха. К удовлетворению Якова, лицо патриарха сияло. Патриарх вцепился обеими руками в наперсный крест и протянул его перед собой, направив на Якова.

«Как прицел» – мелькнуло в голове у Якова. Он решил чуть поднажать.

– Напомню вашему величеству, что дал обет не снимать это рубище, пока не достигну святых мест, и не возблагодарю Господа за свое чудесное спасение от болезни. Я целовал крест на этом.

Король снова посмотрел на Изабеллу (та снова состроила гримасу), потом на сенешаля (тот стоял столбом, выпучив глаза на короля, и явно не зная, как быть), затем перевел взгляд на патриарха. Тот наклонился вперед, благожелательно кивая Якову.

– Ваше святейшество, – обратился к нему король, – соблаговолите вразумить моего племянника. То, что он затевает, явно ему не по силам.

Похоже, патриарх был другого мнения. Он откинулся на своем кресле, и ответил королю:

– Сперва позвольте, ваше величество, я поговорю с его высочеством.

Он дождался королевского кивка. Повернувшись к Якову, благожелательным тоном поинтересовался:

– Какие места вы хотите посетить, сын мой?

Голос патриарха оказался неожиданно звучен для такого тщедушного высохшего тела. Яков подготовил ответ и на этот вопрос:

– Сперва я отправлюсь в Хэллоуэй. Это на север, всего полдня пути. Я хочу помолиться в часовне святого Якова, моего духовного покровителя. Затем я пойду на восток. Я хочу посетить монастырь святого Иоанна в Брентвуде. Затем я отправлюсь на юг, и пересеку Темзу, где-то возле Дартфорда. Из Дартфорда я отправлюсь, естественно, в Кройдон, который и будет являться конечной целью моего паломничества. После Кройдона я вернусь в Лондон.

Яков специально не упомянул ни Клайфф, ни Данбери, чтобы не бросать тень на своих друзей.

Патриарх величественно покивал:

– Весьма достойный выбор, весьма, – прокомментировал он довольным голосом, – и вполне по силам молодому человеку, только-только оправившемуся от болезни. – Он повернулся к королю. – Я не могу, ваше величество, отговорить этого молодого человека от столь благочестивого поступка. Такое деяние не только богоугодно и благочестиво, но и без сомнения, послужит хорошим примером всем благородным семействам! Которые не слишком-то ревностно относятся к спасению души в нашем мире!

Если патриарх целил в Изабеллу, то, без сомнения, попал. Та надулась, сделав кислую гримасу и отвернувшись от владыки. Она демонстративно взяла бокал, и сделала глоток вина. Но король на нее не смотрел. Он смотрел на племянника в упор, совершенно трезвыми глазами. Яков понял, что король не желает отпускать его из замка, и теперь ищет причину, чтобы заставить отказаться от своего плана.

– Я пробуду в паломничестве недолго, ваше святейшество, – сообщил он патриарху, прекрасно зная, что король впитывает каждое его слово. – В монастыре Брэнтвуда, как я слышал, хранится подлинная рукопись Иоанна Богослова.

Патриарх кивнул. Яков сказал:

– В Кройдоне хранится «Метафизика» Аристотеля. Я хочу ознакомиться с этими рукописями.

Патриарх благожелательно кивнул еще раз.

– Отличный выбор для краткого паломничества, ваше высочество. Отличный. Я вижу, ваше величество, – снова повернулся он к королю, – что ваш племянник затеял хоть и несколько обременительное после болезни, но вполне выполнимое для него дело. Я вижу, что он очень хорошо все продумал. Без сомнения, он с задуманным справится. Я не буду отговаривать его от столь богоугодного поступка. Тем более, по его словам, он, давая обет, целовал крест на этом.

Воцарилось молчание. Король выслушал патриарха с кислым видом, неодобрительно взглянул на отчаянно гримасничающую Изабеллу и побарабанил пальцами по столу. Выражение его лица вновь стало желчным.

– Значит, ты поцеловал крест, что не снимешь рубища, пока не совершишь паломничества, – прищурившись, процедил король.– Ты говорил о том, что Спаситель ходил босиком, а ты хочешь восславить его? Спаситель обходился без денег, говоришь ты? Ну, что же. Раз ты возложил на себя такой обет, то иди. Инкогнито, без свиты. Ты сам этого захотел. Паломничество недолгое. Значит, иди босиком. И не смей брать ни коня, ни осла, ни свиты, ни денег.

Яков еще раз перекрестился, и поднялся на ноги.

– Спасибо вам, за вашу доброту, дорогой дядя. – Заметив, что король вновь нахмурился, он поклонился и добавил, – Ваше величество. Я выхожу немедленно.

Молодой принц повернулся, и вышел из зала. Не останавливаясь, он кивнул сэрам Оливеру и Валентайну, поспешив в свои покои.

Там, сгорая от нетерпения, его ждали епископ Клайффский и сэр Джон.

Епископ, выслушав сообщение принца, потребовал более подробного изложения того, что говорилось в зале. Кроме того, его интересовали все подробности: выражения лиц, позы, кто с кем переглядывался.

– Что вы пристали к мальчишке, ваше преосвященство, – проворчал рыцарь, обрадованный тем, что сможет вырваться из душившего его (по его собственному признанию) Тауэрского замка. – Я пошел седлать своего коня, а вы тоже собирайтесь в дорогу.

– Зато многое прояснилось, сэр Джон. Король невиновен в отравлении его высочества. А вот насчет Изабеллы у меня появились самые тяжелые подозрения, – ответил ему епископ.

– Что с того? Вы так же не можете выдвинуть ей обвинение, как и королю, – отрезал рыцарь.

– Вы правы, сейчас это невозможно. Но позволяет нам предпринять кое-что, что поможет нам в дальнейшем.

– Что именно?

– Пока не знаю, сэр Джон. Многое надо обдумать. Одно ясно – в путь надо отправляться прямо сейчас, пока Изабелла сидит на пиру, и не может немедленно организовать какую-то гадость.

Испытание Второе. Время находить

Брентвуд

Иосиф

Яков стоял на перекрестке, оглядываясь по сторонам. Он пытался вспомнить карту, которую ему рисовал на доске епископ. Старую римскую дорогу, из Лондона в Саутенд, пересекал проселок, идущий из парфлетских верфей куда-то на север. Он никак не мог решить, как ему идти.

И проселок на севере, и дорога на востоке скрывались в дремучем Брэндвудском лесу. Лес громоздился перед Яковом, закрывая половину горизонта. Оглянувшись, он увидел плоскую равнину с шапкой дыма, накрывшую Лондон.

Вечерело. Солнце заметно стало клониться к закату. Яков с утра прошел не менее двенадцати миль, и уже порядком устал. Скорее бы добраться до Брэнтвуда …

Епископ Клайффский не сомневался, что прислужники короля, или королевы, будут следить за каждым шагом Якова. Поэтому он проводил принца лишь до восточных ворот Лондона. Сэр Джон ускакал в Брентвуд. Там он будет ждать наследника престола, идущего пешком.

Теперь Яков понял, что они перемудрили с осторожностью. Никаких соглядатаев не было. Никто не следовал за принцем, никто им не интересовался, никто даже не посмотрел в его сторону, с той поры, как он вышел из замка.

Так по какой же дороге идти?

По римской дороге в Брэнтвуд можно было попасть с юга. А если идти по проселку, то с запада. Проселок был короче, зато римская дорога куда лучше.

Немного поколебавшись, Яков пошел на восток. Впереди, на опушке леса, маячила деревенька. Яков не помнил ее названия. Ему и не хотелось вспоминать. Он хотел скорее дойти до Брэнтвуда, разыскать харчевню, на площади перед монастырем святого Иоанна. В этой харчевне его ждет сэр Джон и обед.

При мысли о еде у него громко заурчало в желудке.

Дорогу перегораживали кривые ворота, загораживающие въезд в деревню. Слева от дороги, рядом с воротами, возвышался огромный дуб.

Возле ворот скучали двое юных бездельников. Оба в неописуемом рванье. Первый, чернявый, сидел на корнях дуба. Второй, белесый блондин, взобрался на перекладину забора. Первый был невысок, зато широк в плечах. Блондин гораздо выше. У него были очень светлые глаза, живое хитрое лицо, а в углах рта притаилась едва заметная улыбка. Яков с удивлением увидел над его левым ухом клок совершенно черных волос.

– Эй, ты, – обратился широкоплечий коротышка к Якову.

Принц хотел было возмутиться неподобающему обращению, но потом вспомнил, что сам выбрал себе эту стезю – идти босиком, в лохмотьях, изображая нищего.