Предел погружения

Доктор усмехается себе под нос, слыша голос Артура – звучный, богатый модуляциями, но сейчас звучащий негромко, отрывисто:

– Надевай.

Стук открываемого ящика, шорох.

– Да вот он, Артур, – снова шорохи, – у меня всегда под рукой.

– Ты зашёл в палату, и в отсеке произошло возгорание. Каюта наполнилась дымом. Сколько секунд тебе понадобится, чтобы вернуться, добраться до стола и вытащить ПДА? На какой секунде ты наглотаешься угарного газа и свалишься?

Вершинин молчал – видимо, надевал и поправлял ремень.

– Саша, я думал, после пожара в пятом отсеке ты на своей шкуре прочувствовал, что с безопасностью на лодке не шутят. А ты рискуешь своей жизнью ради того, чтобы тебе ремень плечо не тёр.

Журналист что-то пробормотал в ответ смущённо и недовольно.

– Что за херня у тебя в мозгах? – голос Артура прозвучал тихо, но отчётливо. – Какого хера ты до сих пор не сдал мне зачёт по выходу из затонувшей лодки через торпедный аппарат? Я, что ли, за тобой должен по отсекам ходить и упрашивать: «Александр Дмитриевич, золотце моё, поучитесь ещё немного, как беречь свою жопу!»

– Исправлюсь.

– Исправляйся, – отозвался Артур, и его черноволосая голова заглянула в палату.

– Здорово, клизменная трубка, – хохотнул он, – давай, не залёживайся! Я на развод вахты – вечером с ребятами придём.

Запустив руку в коробку, он ловко выудил оттуда яблоко, куснул.

– Это, вообще-то, для больного, – сухо произнёс Вершинин ему в спину. Гриша махнул рукой:

– Да ничего, тут много. Заходи, Артур, и ребят приводи, а то у меня голова от скуки пухнет.

– Так вставать надо скорей, – назидательно произнёс Артур, снова погружаясь зубами в яблочную мякоть. – Вштавать – и жа приборку! Всякая тоска пройдёт.

Гриша ещё посидел на койке, тиская пальцами простыню, и кивнул:

– Встану.

Глава 16

– Слушай, а почему всё-таки мы будем идти к полюсу почти полтора месяца? Разве мы сейчас так далеко?

– Ну почему же, – Веснушка, младший штурман, отставил пустую тарелку, повернулся к Саше. – Если бы надо было идти максимальным ходом, за неделю дошли бы. Но мы же не просто так на полюс идём, у нас боевое патрулирование. Понимаешь, что это такое? – он выразительно поднял руку со стаканом. – Мы должны следить, чтобы никто чужой не сунулся к нам подо льды – а сами должны быть готовы в любой момент найти полынью, всплыть и шарахнуть по стратегическим точкам вероятного противника.

– Американцев?

– Их, конечно, в первую очередь. Но ещё есть всякие англичане, канадцы… норвеги тоже пытаются с нами за Арктику цапаться, – Веснушка глотнул компота, поморщился:

– Слушай, мне одному кажется, что сюда бухнули картона? Вообще никакого вкуса нет.

– Сухофрукты, – Саша пожала плечами. – Хотя… такое ощущение, что их уже раза три в какой-нибудь компот замачивали, а потом высушивали обратно и клали на полку до следующего раза.

Вестовой матрос подошёл к их столу забрать посуду, и Веснушка с торжественной улыбкой протянул ему стакан:

– Колмаков, передай коку, что, если он ещё раз подаст офицерам такой компот, кока засунут в ДУК и отстрелят из лодки вместе с мусором.

Парень растерянно поднял глаза:

– Тащ старший лейтенант, так ведь меню утверждают командир, зам по воспитательной части, доктор и интендант.

– Я думаю, когда командир утверждает в меню «компот», он и ожидает увидеть у себя в стакане компот, а не разведённую гуашь, – Веснушка всё так же улыбался. – Но кто тебе мешает спросить у него самого? Доктор ещё валяется в палате, а замполит и интендант… – он пожал плечами. – Разве они что-то по делу скажут? Короче, имейте в виду, рыцари ложек и кастрюль – спуску вам не будет.

– Есть иметь в виду!

Вестовой ушёл со стаканами.

За соседним столом химик Ивашов, отодвинувшись, чтобы было больше места, перебирал струны гитары, сперва медленно, негромко, потом уверенней. Веснушка рассеянно кивал, слушая.

– Люблю ходить подо льдами, – мечтательно вздохнул он. – Америкосы боятся туда лезть, для них арктический переход – уже подвиг. А мы люди привычные, нам ото льдов сплошная польза – никаких тебе гидролокаторов, следят только с воздуха, и то у них получается так себе.

– А заблудиться подо льдами не боишься?

– Кто – я? – уголки его рта хитро приподнялись. – Знаешь, почему я никогда не заблужусь?

Он повернулся к ней всем телом, и Саша вгляделась в его лицо с любопытством:

– Интуиция?

– Про интуицию болтают много, – он легонько стукнул пальцем по столу. – Чушь. Главное – уметь считать. Быстро. И не ошибаться. Тогда и с курса не сойдёшь, и маршрут сумеешь проложить лучше штабного. Многие боятся сложных вычислений, начинают мямлить, путаться. А я в училище всё, что связано с математикой, в первую очередь…

Он замолчал. Мягкий грудной голос Лёхи Ивашова в такт мелодии выпевал о том, как «гуляет красотка, подводная лодка – хозяйка морской глубины».

Песня, лёгкая, игривая, очень подходила его манере, тёплым ноткам в голосе. Ребята улыбались, чуть притопывали в такт.

Саша слушала, опираясь локтем о стол, мысленно подпевая. Дядя Слава любил эту песню, часто мурлыкал её под нос, собирая их с Сашкой в школу, ведя машину по спокойной дороге, бродя между магазинными полками.

– Блеск! – Паша Карцев хлопнул Лёху по плечу, едва он закончил. – А скажите, парни, на глубине гитара куда лучше звучит, чем на суше?

– Никакой, по-моему, разницы, – Лёха пожал плечами, спустил гитару с колен. – Споёшь?

– Пусть мой командир дивизиона споёт, – Паша повернулся к Артуру. – У него охуенно получается.

– Спою, – Артур рассеянно улыбнулся, принимая гитару. Пальцы пробежали по струнам – длинные, смуглые, крепкие. И ударили. Пальцы левой руки впились в гриф, зажимая лады.

«Уходим под воду в нейтральной воде.

А если накроют – локаторы взвоют о нашей беде…» Долгим тяжким выдохом, вибрируя, звеня, не срываясь в крик, застыв на самой грани.

«Спасите наши души! Мы бредим от удушья…»

– Ну ты нашёл, бля, что петь, – резко сказал Карцев. Саша вздрогнула, будто хлестнуло по лицу. Артур оборвал аккорд, поднял брови. Тёмные глаза блеснули.