Сбежавшая жена

– Долгий сон пошел тебе на пользу, я смотрю, – заметил он, глядя на меня с теплой улыбкой на губах. Я согласно кивнула, одарив его ответной улыбкой:

– Камилл, хотел поговорить с тобой кое о чем, – серьезно заявил папа. На моем лице отразилось недоумение:

– Мы с Али поговорили вчера по телефону. Это был долгий разговор. Не стану вдаваться в детали, но, в общем, он согласился с тем, что для тебя будет безопаснее, если какое-то время ты проведешь здесь, в Стамбуле. Саид вернулся с матерью и другом в Москву, и мы пока не знаем, чего ожидать. На данный момент он не совсем в своем уме. Али меня заверил, конечно же, что он и их родственники проследят за Саидом, но, скажу тебе как есть, Камилл, я не доверяю этому семейству, – я задала интересующий меня вопрос:

– После моего побега, или ты никогда им особо не доверял? – папа усмехнулся:

– Камилла, ты прекрасно знаешь, какая репутация у Али, особенно в нашем селе. Я никогда не слышал ничего плохого от других людей об этой семье, хотя, да будет тебе известно, что я, что твоя мать, о них спрашивали, – он запнулся, как бы подбирая правильные выражения:

– Я неоднократно замечал, что у людей с большим состоянием возникают большие проблемы, о существовании которых никто не задумывается. Богатство других людей, если они умеют им искусно пользоваться, затуманивает разум скромному народу. Понимаешь ли, Камилла, когда человек взбирается на вершину материального благополучия и финансового успеха, он обязательно что-то оставляет позади: свое здоровье, свою семью и друзей, совесть, или, что хуже всего, свою душу. У всего есть цена, Камилла. И порой она настолько высока, что превращает жизнь человека в сущий ад. А нажитое состояние становится для него кошмаром, – папа засыпал две чайные ложки сахара в свой кофе, перемешал его. Затем откусил кусочек тоста, пожал плечами:

– Я никогда бы не подумал, что с Али могло произойти что-то подобное. Но твой поступок заставил меня поменять свое мнение, – он загадочно улыбнулся:

– Пап, ты ведь помнишь, что я объявила развод его сыну? – напомнила я отцу. Он, сделав очередной глоток, кивнул:

– Али сыграл не последнюю роль в этой истории, не так ли? – папа лукаво посмотрел на меня. У меня сложилось впечатление, что он знает о страшных секретах этих мужчин. Мне стало нехорошо:

– Камилла? – папа приложил теплую ладонь на мой лоб:

– Я в порядке. Просто… ты порой удивляешь меня своей проницательностью, – весело заверила его я. Папа усмехнулся:

– Жизнь и не такому научит, – сделав еще один глоток, он взглянул на запястье, на котором красовались подаренные мамой лет десять назад часы:

– Через десять минут должен приземлиться самолет с твоим братом, – я встала из-за стола следом за папой и принялась убирать грязную посуду:

– С Асламбеком или Зауром? – папа усмехнулся:

– Зависит от того, кого из них ты хочешь увидеть больше.

Глава III

– Привет, сестренка! – бодро поприветствовал меня Заур, заходя в коттедж. В правой руке он держал ручку большого темно-коричневого чемодана, на плече красовался черный рюкзак, а левой он крепко меня обнял:

– Ты что тут делаешь? Я вообще-то Асламбека ждала с четырехчасовыми лекциями о нравственности в день, – отметила я, отвечая на объятия младшего брата. С таким ростом он, честное слово, должен был стать баскетболистом. Я еле доходила до его плеча. Небось за те пару месяцев, что мы не виделись, Заур успел и Асламбека перегнать:

– Я тоже очень рад тебя видеть, – улыбнулся младший брат на все 32. Из-за стресса во время экзаменов он сильно похудел, лицо покрылось красными точками. Впрочем, ничего удивительного. Как-никак Заур еще не преодолел переходный возраст:

– Для травмированной женщины ты выглядишь неплохо. Я думал, тебя тут с того света откачивают, – с усмешкой произнес Заур, оценивающе оглядывая меня с ног до головы. Я недовольно цокнула:

– Для выпускника, сдающего экзамены в штаты, ты тоже держишься неплохо, хотя, – пристально посмотрела на красные точки: – Твои прыщи со мной поспорили бы, – настала очередь Заура бурчать. При этом он принялся трогать руками свое лицо:

– Это из-за нервов. Ты случайно не знаешь какое-нибудь средство? Неприятно даже в зеркало на себя смотреть:

– Представляю, скольких девушек отпугнули твои прыщи, – я прыснула, а когда поймала сердитый взгляд брата, добавила:

– Самое эффективное средство – это избавиться от пристрастия к сладкому, заниматься спортом и наладить свой режим:

– Нормальный режим и занятия спортом тебе тоже не помешали бы, сестренка. Мама говорила, что ты ночью вообще не спишь, – заметил мой брат. Не успела я ответить, как наша беседа была нарушена мамой и Томой. Обе несли в руках пакеты с продуктами:

– Чего это вы встали прямо у входа? – мама одарила меня неодобрительным взглядом, всучила один пакет Зауру, второй – мне. Они с Томой прошли на кухню, мы пошли за ними:

– Кстати, Заур, это… – указываю пальцем на мачеху с целью официально представить ее брату, но он прерывает меня со словами:

– Не стоит, я уже понял, кто это, – в его взгляде затаилась обида, кулаки сжались, а на лице показалась усмешка. С грохотом уронив пакет на кухонный стол, Заур произнес:

– Мачеха, о существовании которой я узнал совсем недавно, да? – я так и не поняла, кому именно был адресован этот вопрос. Но следующие слова точно были адресованы Томе:

– Знаете ли, я бы сказал, что рад с вами познакомиться. Или что там еще принято говорить в таких случаях? Но отец всю жизнь учил меня не врать. Жаль, что при этом он забыл упомянуть о своей второй жене, – в его тоне звучала горечь. Тома замерла, в удивлении расширив глаза. Никто не ожидал таких слов от Заура:

– Заур, послушай меня, – встряла было мама, но брат заговорил, повысив голос:

– Послушать что? Очередную недоправду? Может, вы еще за дверью прячете третью жену отца? Или сводных братьев?! Знать не хочу, какого черта ты продолжаешь жить с этим предателем. И терпишь ее, – указал пальцем на Тому, чье лицо исказила боль. Не успела мама ответить, как брат развернулся и, громко хлопнув входной дверью, покинул коттедж. Мама и Тома синхронно приземлились на стулья. Я же выбежала вслед за младшим братом.

Что этот сопляк себе позволяет?! Какое он имеет право так себя вести при этой женщине? Ладно, он зол, его всю жизнь держали в неведении. Папа с мамой восхитительно изображали счастливый брак, а вместе с Асламбеком отлично скрывали существование второй жены отца. Тем не менее подобного знакомства Тома не заслужила. Она, черт возьми, осталась сиротой! И папа не мог поступить иначе. Уверена, к браку его побудили не личные цели или безразличие к маме, к нам, а лишь желание защитить и уберечь от неприятностей несчастную, одинокую женщину.

Пока я искала Заура вокруг дома, вспомнила свои эмоции, когда узнала о Томе. Разбитая машина, история детства и юности мачехи, неожиданный приезд Саида… Черт! Опять ощущаю чересчур сильное биение сердца:

– Заур! Где ты?! – кричу я. На веранде пусто. Оглядываюсь по сторонам:

– Кого-то потеряли? – чуть не подскакиваю от раздавшегося за спиной грубого мужского голоса. Что-то знакомое:

– Да, я искала своего… – хмурюсь. Вспомнила! Этот человек прервал наш с Саидом разговор вчера, готова дать голову на отсечение, что это он разговаривал со мной ночью. И теперь, при свете дня, снова он. На этот раз я его хотя бы разглядеть могу. Впрочем, по грубому голосу уже можно было составить портрет этого человека. Им оказался здоровый, широкоплечий мужчина со смуглой кожей, с густой угольно-черной бородой, прикрывающей всю нижнюю часть лица, огромными глазами какого-то странного оттенка, что-то среднее между темно-зеленым и коричневым, с пухлыми губами, разбитым маленьким носом. Если бы не такое суровое, почти что злое выражение лица, его без зазрения совести можно было принять за турецкого актера. На нем была серая широкая футболка с V-образным вырезом и черные штаны. На ногах черные открытые тапки. Такие же угольно-черные, как и борода, волосы на голове были коротко подстрижены под машинку. Он стоял, прислонившись плечом к открытой двери балкона:

– Кота? – закончил он за меня предложение. Видимо, я слишком долго его разглядывала:

– Вы меня преследуете? – выпалила я. Широкая правая бровь на суровом лице поползла в недоумении вверх:

– Простите, что? – ему, наверное, показалось, что он ослышался:

– За два дня мы уже сталкиваемся третий раз. Это странно, – ответила я, подозрительно разглядывая это суровое лицо. Мужчина большим пальцем указывает назад, очевидно, на дом:

– Я тут живу. Не вижу ничего странного, – я молчу, продолжая его разглядывать. То, как он нагрубил мне ночью, мгновенно вылетело из головы. Я действительно не помню, что меня тогда разозлило. Мысли закрутились вокруг младшего брата и его последних слов:

– Кхм… если ищете молодого человека, который выбежал из коттеджа за три минуты до вас, он меня спрашивал, где находится остановка и направился туда, – нарушил тишину мужчина:

– И вы ему сказали?! – возмутилась я. Он с недоумением произнес:

– А разве я мог поступить по-другому? – я сердито воскликнула:

– Он же совсем ребенок! Он знать не знает, что и где здесь находится! Он приехал только что и, разозлившись, на эмоциях, побежал черт-де знает куда! И вы ему в этом помогли, спасибо вам огромное:

– Во-первых, этот молодой человек – далеко не ребенок. Во-вторых, на эмоциях он или нет, далеко не убежит. В-третьих, вам следовало бы держать себя в руках, прежде чем наезжать на чужого мужчину, – с этими словами сердитый сосед развернулся и покинул балкон.

Идиот!

У него, по ходу, такая привычка – упрекнуть в неумении вести себя и уходить. Глубоко выдохнув, я огляделась по сторонам в поисках чертовой остановки. Великодушный сосед даже не сказал, где именно она находится. Вокруг виднелись лишь крыши таких же, как наш, коттеджей, сюда доносились крики чаек, звуки проезжающих машин, бушующего из-за сильного ветра Босфора. Если внимательно посмотреть прямо, я могла его разглядеть. Правда, синяя полоса пролива сливалась с голубым небом. Задерживать взгляд на этой картине я не собиралась, но он буквально приковал меня к себе. Я снова ощутила аристократичные руки с длинными пальцами на своей талии, вдохнула до боли знакомый запах, а затем… ощутила режущую в сердце боль вперемежку с болью под животом. Даже не заметила, как по лицу покатились слезы, а перед глазами всплыло усмехающееся лицо:

– Камо? – я обернулась. Мама стояла у косяка двери, ведущую на веранду: