Сбежавшая жена

Последующие события смешались в какую-то кучу. Разменяв деньги, я пару часов провела в здании огромного аэропорта. Пару раз меня стошнило. Я пыталась поспать на жестких сиденьях, но ничего не вышло. Я осторожно оглядывалась по сторонам, с опаской взирала на окружающих, боясь узнать в ком-то из них знакомые черты. А когда к вечеру приземлился самолет, на котором летели родители, у меня будто камень свалился с плеч. Но мой приезд их определенно не порадовал. Я заметила это сразу, когда узнала среди прибывших пассажиров отца с холодным, рассерженным взглядом и маму, чье бледное лицо выдавало ее страх. Увидев меня, она крепко обняла меня за плечи, а папа, ничего не сказав, направился к выходу из аэропорта. Мама объяснила, что мой неожиданный звонок чертовски сильно их напугал. А перед этим они узнали о поджоге квартиры.

Всю дорогу мы молчали. Я понятия не имела, как объяснить родителям причину своего побега, о чем им можно говорить, о чем нет. Мурашки бежали по телу, в машине меня укачивало. Когда мы приблизились к Босфору, я попросила таксиста срочно остановиться. Еле добежала до ближайшего общественного туалета, снова стошнило. Глаза цвета Босфора… Очередной позыв.

Всю оставшуюся дорогу либо мама, либо папа предлагали остановиться у аптеки или спрашивали таксиста, где находится ближайшая больница. Не выдержав, я выдавила:

– Давайте сначала доедем? В больнице мне ничем не помогут. Лекарствами себя пичкать я не хочу. Сперва нам нужно просто поговорить, – раздраженно вздохнув, родители согласились.

Мы остановились в домике на возвышенности, окруженном невысокими деревьями, из гостиной которого открывался чудесный вид на Босфор. Папа купил его, когда я училась в старших классах. И с тех пор мы с мамой приезжали сюда на неделю или на две каждое лето. Такое чувство, будто это было сто лет назад.

Папа вышел на рынок за продуктами, оставив нас с мамой наедине. Я рассказала ей о том, что из-за него я потеряла работу, оказалась запертой в четырех стенах, потеряла ребенка, а когда собиралась ему об этом сообщить, узнала о его любовнице и внебрачном сыне. Я не стала упоминать, что перед этим мне уже «посчастливилось» столкнуться с Афиной в нашей с ним квартире. И о своих деньгах, которые он бессовестно отдал своей матери, тоже упоминать не стала:

– То есть ты устроила поджог квартиры и сбежала в Стамбул потому, что Саид запретил тебе работать? И потому что у него есть сын от другой женщины? – мама смотрела на меня с недоверием:

– Камо, ты что-то недоговариваешь? – я нахмурилась, стараясь не разрыдаться. Ком застрял в горле, а сердце больно заколотилось. Я сжала мамины руки в своих ладонях, подсела к ней ближе:

– Да, мам, – честно призналась я: – Есть еще кое-что, о чем я не могу тебе рассказать. Потому что это касается не только моего супруга. Это касается его отца в том числе, – большие зеленые глаза мамы расширились. Она ответила не сразу, пару раз сделав глубокий вдох и выдох:

– Ясно. Это что-то опасное? – по прослеживаемому страху в ее взгляде, по тому, как побелело ее лицо, я поняла, о чем она подумала:

– Они никого не убивают. То есть, это не совсем то, о чем ты подумала. Они… – я облизала губы, пытаясь подобрать правильные слова:

– Саид… он… – впервые за несколько дней мне удалось озвучить его имя. Я даже мысленно не осмеливалась его произнести:

– Он очень опасный человек, мам. И мне будет спокойнее без него, – мама долго не отрывала от меня взгляд. В этот момент раздался хлопок открывающейся входной двери. Папа вернулся. Мы с мамой синхронно бросили взгляд в сторону коридора:

– Камо, я уверена, ты не стала бы просто так или по чистой случайности поджигать квартиру. И уж тем более сбегать от мужа, не поставив никого в известность, – начала было мама:

– Камилла! – позвал меня папа:

– Иди к себе и попробуй поспать как следует. Я поговорю с Русланом, объясню, что к чему, – я больше не могла сдерживать накопившиеся слезы. Крепко обняв маму, я всхлипнула:

– Спасибо, мамочка, – она погладила меня по спине. Судя по тому, как подрагивали ее плечи, я поняла, насколько сильно встревожил маму мой рассказ. Но, если бы я рассказала ей все, что узнала в этой проклятой библиотеке, ее бы наверняка удар схватил.

Когда я удалилась в свою комнату и легла спать, начались худшие кошмары в моей жизни. Женские вопли, столь похожие на мои собственные, режущая боль внизу живота и море крови, запах гари за окном и удаляющаяся дверь, взгляд безмятежных синих глаз цвета Босфора. Один и тот же сон на протяжении последних двух недель, после которого я просыпаюсь в холодном поту, с невыносимой головной болью, запахом гари и запекшейся крови в носу, резкими судорогами. Глаза разбегаются в разные стороны, порой я кричу во сне, зову на помощь, и, как только меня будит мама, меня вырывает.

Когда это произошло первый раз, мама настояла на том, чтобы вызвали скорую. Меня заставили выпить обезболивающее, сделали укол, после которого меня вырубило на добрые 12 часов. Но сон повторился.

Конечно, после того, как это случилось еще два раза, я пробовала не спать вообще. Спустя три дня мой организм начал подводить. Мало того, что я есть не могла, так и отсутствие сна меня добило с концами. Я потеряла сознание. Когда очнулась, мама заставила меня выпить какие-то таблетки, мне снова сделали укол, и я проспала целые сутки. Сон повторился, но судороги прекратились. Зато после пробуждения я начала реветь. И плакала несколько часов.

Позавчера приехала Тома. Мама не могла наблюдать за моим состоянием, с папой мы толком даже не общались. Как я поняла, он вел переговоры то с муллой Усманом, то с Асламбеком, то с Али, моим свекром. И везде одна и та же тема – мой побег и поджог квартиры. Папа всем говорил, что мы с Саидом сильно поругались, у меня начались проблемы со здоровьем, и для лечения мы вместе уехали в Стамбул. Квартиру я подожгла после того, как узнала о сыне Саида, решила таким образом отомстить ему. Папа также говорил, что я не желаю разговаривать с мужем или с кем-то из его родных. По папиным словам, ссора очень серьезная, вдаваться в подробности он не собирается, никого кроме нас с Саидом это не касается. Когда Малика – моя свекровь – связалась с мамой, та закатила нешуточный скандал. Мать Саида клялась жизнью, что ее сын ничего плохого не сделал, ни разу не поднял на меня руку, никогда не повышал на меня голос. А говорить о внебрачном сыне они не хотели, боялись тем самым испортить репутацию. Малика пыталась поговорить со мной, но мама напрочь отказалась, сославшись на мое пошатнувшееся здоровье. Моя свекровь в трубку плакала, когда узнала о выкидыше. После этого разговора она звонила каждый день, хотела отправить фрукты, какие-нибудь гостинцы, но мама отказалась давать ей адрес. Она объяснила это тем, что не хочет лишний раз напрягать ее, убедила мою свекровь, что все необходимое у нас есть. Нет смысла что-то мне отправлять, я ведь и так ничего не ем. Пока мама с папой вели переговоры, за мной ухаживала Тома. Делала мне массажи, готовила для меня расслабляющие ванны с пеной, давала снотворное или успокоительные. Я еле ходила, голова толком не соображала. Я злилась на себя из-за того, что продолжаю видеть этот дурацкий сон, периодически повышала голос на Тому, а потом начинала плакать из-за чувства вины. Не она виновата в том, что я вышла замуж за конченого психопата. Из своей комнаты я практически не выходила. Только в ванную, которая находилась прямо за соседней дверью. Мама каждый день проводила со мной несколько часов. Мы разговаривали по фейс-тайму с Аминой и детьми, с Зауром. Я очень хотела поговорить с Асламбеком, но по маминым уклончивым ответам я поняла, что он не воспринимает всерьез то, что со мной произошло. И даже злиться на меня за побег. Представляю, какие слухи пошли в нашем селе. Но, честно говоря, меня это мало волновало. Самое главное – мама с папой были рядом со мной, даже Тома поддерживала меня и заботилась обо мне, хоть она и не должна была. Именно их любовь держала меня на плаву, не позволяла окончательно сойти с ума из-за постоянно повторяющегося сна и воспоминаний, которые периодически сжимали меня в тисках.

И вот, две недели спустя, меня зовет папа. Еле поднимаюсь с кровати, натягиваю висевший на спинке стула голубой халат, бросаю мимолетный взгляд на свое отражение в зеркале. Я была похожа на Беллу Каллен в первой части «Рассвета». Только без живота. Такое же исхудавшее сероватое лицо с огромными мешками под глазами, заострившиеся скулы, сжатые зубы, торчащие ключицы. Не верится, что всего за две недели я превратилась в ходячий труп. Наверняка это из-за полного отсутствия аппетита, тошноты и ежедневных позывов рвоты.

В гостиной, обставленной мебелью светло-коричневого цвета, плазменным телевизором на стене, между двумя большими окнами, тонким серым ковром с желтыми цветочками, длинным мягким диваном с одним креслом светло-коричневого цвета, меня ждал пренеприятный сюрприз. Мама стояла в углу, скрестив руки на груди, папа сидел на диване с опущенной головой, прижав локти к коленям. Тома придерживала меня сзади. И, если бы не она, я бы рухнула в обморок при виде нежданного гостя. Он сидел рядом с отцом. Когда я зашла, резко встал. Его глаза цвета Босфора, которые покорили меня когда-то очень давно, обескураженно разглядывали мое лицо. Саид смотрел на меня со смесью шока, испуга, страха. Его бледное, осунувшееся лицо покрылось красными пятнами. А белая рубашка, поверх которой красовалась синяя куртка, и синие джинсы напомнили мне о…:

– Камо… – ласковый голос Томы вывел меня из транса:

– Полагаю, вы хотите переговорить наедине? – вставил папа, поднимаясь с дивана. Я только сейчас обратила внимание, что помимо Саида приехал Ислам, мулла Усман и Малика. Мулла стоял у противоположного от мамы угла, Ислам сидел рядом с Саидом, а Малика стояла в двух шагах от мамы:

– Добрый день, – смущенно выдавила я. Черт, у меня же волосы не прикрыты платком! Почему-то эта мысль заставила меня усмехнуться. Думаю, тут никто не обратил внимание на отсутствие платка на моей голове. Саид хотел было что-то сказать мне, но я прервала его, обратившись ко всем присутствующим. При этом высвободилась из-под рук Томы. Почему-то при виде Саида, его матери, Ислама, уж тем более муллы, их встревоженных, удивленных лиц, я ощутила прилив уверенности:

– Мы поговорим на веранде, – сообщила я:

– Т…ты уверена? – уточнила мама. Я слабо кивнула:

– Все нормально, – видимо, мой решительный взгляд ее убедил. Осторожными шагами я направилась к заднему двору. По неспешным шагам сзади я поняла, что Саид шествует за мной. Сердце в груди больно заклокотало. Черт подери… Этот человек изнасиловал нескольких женщин. Этот человек периодически сажает на электрический стул своих же сотрудников. Этот человек оставил меня без работы. Из-за этого человека я потеряла ребенка, зачатого от него же… Черт возьми.

На веранде было прохладно. Дул легкий ветер. От него трепыхались цветы в горшочках, которые мама с Томой развешивали последние пару дней. На деревянном столе, покрытом белой скатертью, стояла прозрачная ваза с ромашками. Окна с внутренней стороны были занавешены однотонными лиловыми занавесками.

Остановившись у деревянных перил, я повернулась к Саиду со скрещенными на груди руками. Тонкий халат не защищал от ветра, как мне хотелось бы. Кожа мгновенно стала гусиной. Саид остановился на расстоянии вытянутой руки. Его челюсть была сжата, взгляд был суров:

– Ты подслушала разговор в библиотеке, – непринужденно заговорил он. Я поспешно кивнула:

– И подожгла квартиру, – печальная усмешка расползлась по его бледному лицу. Снова киваю, разглядываю ухоженную светлую веранду напротив нашего дома, за спиной Саида:

– Зачем ты это сделала? Мы могли все спокойно обсудить в тот же день, – в его голосе не было упрека. Только досада и грусть. Я вспылила:

– Что тут можно обсуждать, Саид? Изнасилованных тобою девушек? Провинившихся сотрудников, которых ты сажаешь на электрический стул? – его глаза расширились от ужаса. Сократив расстояние, между нами, Саид схватил меня за кисть руки:

– Закрой свой рот, – грубо прошипел он, тяжело дыша. Я чуть не упала от неожиданности и подступившего страха, но успела схватиться одной рукой за перила. Прочувствовав мой страх, Саид изменившимся голосом спросил:

– Ты говорила об этом кому-нибудь? – я посмотрела на него с ужасом, твердо изрекла:

– Я не собираюсь всем разбалтывать твои мерзкие секреты, – Саид ухмыльнулся. На его лице читалось облегчение:

– Мы сегодня же возвращаемся в Москву. Билеты на вечерний рейс я уже купил. Сделаем тебе шенгенскую визу и поедем в Европу. Я договорился с одним знакомым, в течение месяца-двух она будет готова. А пока будешь приводить себя в порядок, – у меня чуть язык не отнялся от этого непринужденного тона:

– Я никуда с тобой не вернусь, – выпалила я. Саид усмехнулся:

– Хорошо, Камилл. Прости, что не рассказал тебе об Алихане и о том, что… произошло в прошлом. Но это было необходимо. Я не мог поступить по-другому, – бормотал он. Хватка не ослабла, Саид продолжал крепко держать мою кисть. Я оставалась непреклонной. Глядя ему в глаза, вымолвила:

– Это ничего не меняет, Саид. Я остаюсь в Стамбуле, – его челюсть сжалась, глаза потемнели. Почему-то я была уверена, что он сейчас же меня ударит, но вместо этого Саид притянул меня ближе и сжал вторую кисть:

– Мне больно, – глотая подступивший к горлу ком, выдавила я. В глазах начали копиться слезы:

– Не только ты потеряла ребенка, Камилла. Мне тоже было больно, когда я узнал об этом не от своей жены, а от матери, – я всхлипнула, избегая прямого с Саидом контакта. Мне казалось, он с концами меня сломает, если я сейчас посмотрю ему в глаза. Не успел он что-то сказать, как за моей спиной раздался грубый мужской голос:

– Эй, отпусти ее! – Саид, нахмурившись, взглянул на того, кто посмел его прервать: – Что ты сказал? – я не рискнула обернуться. Пропустив несколько ударов, мое сердце будто остановилось. Саид стоял настолько близко, что я чувствовала, как он напрягся:

– Что слышал! Немедленно ее отпусти, – грозно отозвался мужчина за моей спиной. Саид истерично хохотнул:

– Это моя жена, если что. И ты думаешь, что имеешь право указывать мне, как с ней обращаться?! – его ярость была доведена до предела. Черт возьми, добром это не кончится:

– Ты случайно не чеченец? – неожиданно поинтересовался мужчина. В его голосе прозвучало любопытство. Саид нахмурился, явно удивленный таким вопросом:

– Какая тебе разница?! – рявкнул он:

– Если ты чеченец, так знай – мы никогда не обращаемся с женщинами так, как ты сейчас обращаешься со своей женой, – вымолвил мужчина: