Соседи. Мир за стеной

– Чего стоишь? Там ещё ломик есть. Или соседей боишься разбудить? – холодно улыбнулся Цырен.

– Но люди второго этажа…

– Сейчас второго этажа нет. Есть только две квартиры и небольшой коридор. Только ясновидящие или яснослышащие на втором этаже могли бы почувствовать нас сейчас. В сумеречной зоне мы сами как тени, равно как и наши действия. Ломай пол!

Чтобы не гневить давнего знакомого, Евгений Петрович взялся за дело, хоть до конца и не понимал целесообразности своих действий.

Глава 5. Печати Ата-Улана

Отрывая очередную доску, Евгений Петрович обнаружил, что с обратной стороны на каждой из них имеется особый знак, в виде бордовых насекомых, сплетённых в неровный круг:

– Что это? – спросил врач увлечённого работой Цырена.

– Печать шаманов другого культа.

– Против людей?

– Ага. На нашем языке этот знак называется печатью Ата-Улана и действует только в сумеречных зонах. И этого знака, наши шаманы не встречали уже многие тысячи лет.

– Но что мы ищем? – Евгений Петрович откинул очередную доску в коридор, оглядывая неровные залежи серой стекловаты в пространстве под половыми досками.

Кое–где через стекловату проглядывал бетонный пол – ничего странного по меркам обычного человека.

– Следы вне времени, – непонятно ответил Цырен, – если сможем разрушить печати, то попадём к первоисточнику бед.

– Зачем?

– В первоисточнике часто скрыты ответы на многие вопросы. Говоря иначе – не нравятся мне твои соседи. Надо их запереть в прошлом навсегда.

– Почему помогаешь?

– Хорошего ты мне много сделал, Евгений Петрович. Был бы не ты – прошёл мимо.

– А подмога будет?

– Все кому надо, уже знают, что мы здесь. Сумеречная зона – опасная территория. Не каждый шаман пойдёт. Но если меня обидят – мои союзники начнут войну. Я не последнее место в иерархии шаманов Хана-Хурмаса занимаю. Мою смерть не простят.

– Мы можем погибнуть?

– В любой день, Евгений Петрович, – улыбнулся Цырен, – Memento Mori. Слышал о таком?

– Помни о смерти… причём тут латинский?

– А при том, что умереть мы можем в любой час, в любую минуту – от машины, от сосульки, от болезни. И только понимание конечности собственного Бытия даёт нам вкус к жизни. Говоря иначе – опасности могут ждать не только ночью, но и при свете дня. Так что не бойся – ты со мной. Давай. Осталось ещё немного.

Действительно, разговор происходил буквально на последних досках, нависших над морем стекловаты. Несколько усилий – и последняя печать Ата Улана была вышвырнута в коридор.

– Что теперь? – время от времени Евгений Петрович чувствовал себя очень глупо, не понимая конечной цели собственных усилий.

– Ждём. Чтобы настоящее растворилось, нужно немного подождать.

Поверхность стекловаты неожиданно зарябила, искажаясь, как будто под проточной водой. Запахи, звуки, картинки – всё разом промелькнуло перед глазами Евгения Петровича, заставляя сесть на колено у порога спальни в порыве естественной слабости. Цырен, напротив, даже не пошатнулся.

Стены спальни замерцали миллионами звёзд и стали стремительно растворяться. Ледяная стена, став туманом, исчезла самой последней, на секунду явив перед смутным взором Евгения Петровича странный образ неизвестного существа, в самой сердцевине космической ночи.

Большая, безобразная двухвостка, собранная из рук и ног разных людей, лениво шевелила конечности, оглаживая своё безобразное, голое тело – бесформенное нагромождение грудных леток, тазовых костей и животов. Наверху этого ужасного червя Евгений Петрович успел заметить человеческую голову, с вытянутым, очень худым черепом и осмысленный блеск красных, светящихся глаз, после чего неведомое существо померкло и растворилось, скрываясь в темноте.

Пол преобразился. На секунду мелькнул образ шурфов и копошащихся людей, на несколько секунд – лесная поляна, полная костей. Полминуты спустя, абсолютно голая степь, простирающаяся до горизонта, предстала перед глазами Орлова, в середине которой стоял ровный полукруг изящных колонн старинного некрополя. Искусно вырезанный, каменный алтарь был разукрашен множеством тонких деталей – сюжеты, в которых странные, худые и высокие люди, несли на своих плечах знатного фараона (первая ассоциация, которая возникла у Орлова в голове), при этом, рядом с головой древнего властителя, летели вперёд неизвестные, летательные аппараты всех форм и размеров.

Ровно посередине алтаря, разглядывая белыми глазами пасмурное небо, лежал уже известный, продолговатый, каменный череп, по всей видимости, повторяющий внешность древнего фараона.

– Пангея, – со знанием дела закивал головой Цырен, – пра-континент, в те времена, когда все современные континенты были слиты в единую землю.

– Что произошло? Мы переместились во времени?

– Только сознанием.

– Что это?

– Я думаю, что перед нами объект религиозного культа такой древности, что у этого времени просто нет названия в современном языке.

– Зачем мы здесь?

– Не знаю. Просто смотри.

Несколько вспышек осветили горизонт, сливаясь в единую пелену ярчайшего света. Человеческая плоть точно бы не выдержала такого свечения, получив смертельную дозу радиации. Грохот, а затем ветер и жар, прошлись по степи, заставляя травы, до самого горизонта, воспылать в небывалом пожаре.

Жар нарастал. Ещё несколько вспышек и даже каменные колонны потекли, расплавляясь от невероятных температур. Небо зарокотало, разорванное гулом двигателей и вспышками воздушного боя.

Евгений Петрович понял, что прямо сейчас стал свидетелем очень древней войны, о которой современный человек не мог знать ввиду того, что она протекала возможно сотни миллионов лет назад. Всё стихло также неожиданно, как и началось, погрузив планету в первозданный мрак. Лишь безразличные звёзды время от времени мелькали на небосводе, лениво взирая на крах чужой цивилизации.

– Я понял, как пришёл в наш мир Ата-Улан, – мощная фигура Цырена отбрасывала длинные, стремительные тени в круговороте сменяющихся светил дня и ноги, – его цивилизация погибла. Вера в него умерла. Он был голоден.

Всё стихло и застыло, погрузившись в долгую ночь.

Оплавленный алтарь медленно отодвинулся в сторону, выпуская наружу полуистлевшего фараона-мертвеца. Он ещё не имел формы двухвостки, но и человеческого в нём было крайне мало – длинные руки, как у гиббона, короткие, массивные ноги, худое, неприятное тело, отливающее синевой. Мертвец медленно развернулся в сторону непрошенных гостей, внимательно уставившись на них рубиновым туманом глазниц:

– Мои… последователи… мертвы… в прошлом… – убийственно медленно, с трудом пропел мертвец и его гласная речь была странным образом понятна Евгению Петровичу, – но… я… найду… приспешников… в будущем… Я… никогда… не умру… Евгений… Ты… даже… не ведаешь… почему… Мы…с тобой… похожи… Я сам…врач… и в моём… бессмертии… больше технологий… чем магии… Увидимся вскоре…

Фараон взмахнул рукой, и всё померкло, растворяясь во тьме. Порыв ветра, порождённый рукой врача из иного времени, был такой силы, что легко откинул Евгения Петровича прочь, в коридор собственной квартиры. Удар о противоположную стену был фатальным для организма настолько, что хрустнули все кости. Кровавая печать, хорошо знакомая Орлову благодаря перевёрнутым доскам пола, отразилась в сознании, придавливая разум зияющей чернотой. Перед тем как сознание окончательно покинуло его, Орлов увидел, как к нему со всех ног бросается Цырен, что-то отчаянно бормоча себе под нос на родном языке.

– Да как так можно споткнуться? – знакомый голос жену прорвался сквозь темноту, на секунду возвращая сознание в реальность.

Ему было больно. Но кто был он? Что он делал здесь, изломанный и больной? Мужчина не понимал.

– Хозяйка, не гневись. Скорая помощь скоро приедет, – голос мужчины также показался ему знакомым.

Он застонал.