Соседи. Мир за стеной

– Ты куда делся из дома? Всё хорошо? – Оксана Богдановна явно волновалась за мужа.

– Пошёл на новую квартиру. Представляешь, Цырен помимо грузоперевозок, со своими ребятами занимается и ремонтными услугами.

– И ты, конечно, выбрал его.

– Оксана. Я знаю Цырена с юношества.

– Вот только ты врач, а он занимается непонятно чем! Не надоело якшаться с прошлым?

– Оксана…

– Ладно, тебя не переубедишь. Ты, судя по звукам, идёшь пешком?

– Решил насладиться тёплым осенним вечером дорогая. Скоро нагрянет зима и такой возможности больше не представится. Ты можешь забрать меня часа через два с Бабушкина.

– Хорошо. Будь осторожен.

– Я всегда осторожен дорогая.

Осенью темнеет быстро. Когда Евгений всё-таки добрался до места назначения, рубиновый закат ещё окрашивал темное небо над домами, но первые звезды уже уверенно зажигались на небосводе, чувствуя, что приходит их время.

До приезда Цырена оставалось ещё двадцать минут и Евгений, чувствуя своё нежелание входить в подъезд одному, обошел дом, решив исследовать парк под своими окнами. Он без труда определил расположение своей квартиры, по характерному виду решётки балкона – вторая с краю.

Раскидистый тополь и ржавые, узорчатые завитки слились в своеобразном симбиозе металла и дерева, вызывая внутри у Евгения Петровича стойкую ассоциацию с могильной оградой.

Соседский балкон и кухонное окно, выходящее на улицу, также выглядели нежилыми. Несмотря на то, что терраса соседей была застрелена, окна, вставленные в гнилые, деревянные рамы, были столь тусклыми и пыльными, что сквозь них еле проглядывала кирпичная стена. Кухонное окно соседей было плотно зашторено, но почему то, даже с улицы казалось, что за плотными, бордовыми шторами царит первозданный мрак – живой и грозный.

От разыгравшегося воображения по спине пробежал неприятный холодок. На секунду показалось, что полотна шторок колыхнулись, и кто-то неведомый вскользь посмотрел на непрошеного гостя под окном.

Самое интересное, что контрастом запущенности, затхлости и смерти первого этажа, служили горящие, теплые окна второго, где бурлила жизнь. Даже на улице были слышны весёлые голоса детей, и доносился лёгкий запах свежих блинов.

Чтобы продвинуться вглубь парка, Евгению Петровичу пришлось по самый пояс погрузиться в чёрную, склизкую траву, которая все никак не хотела ложиться в столь благоприятную погоду. Тем не менее, несмотря на стоячее положение, процесс осеннего увядания плавно перешёл в процесс зимнего гниения и Орлов искренне пожалел, что не надел на прогулку перчатки. Если бы кожа защищала руки, то тогда бы не пришлось касаться отвратительных стеблей, которые приходилось раздвигать, осматривая место для следующего шага, чтобы не провалиться в раскрытый колодец, или не вязнуть в луже, которая стала болотом – подобные препятствия Евгению Петровичу уже довелось обойти на пути сюда.

Следующим препятствием оказалась живая ограда из одичавших кустов акации. Вид на неё неожиданно открылся сразу за фонтаном-клумбой и был ещё одним неприятным открытием для Евгения.

«Женя! Не будь идиотом! Хватит таскаться абы где, итак уже стал похожим на хрюшку!» – сам до себя пытался достучаться Орлов, – «ты же видишь, что нет здесь каменного столба из дневника Лимановича. Совсем не нужно продираться дальше, сквозь ветви кустов!»

И, тем не менее, Евгений Петрович шёл дальше. Лишь в одном месте, Орлов обнаружил худо-бедно приемлемый лаз для человека, ведущий вглубь хитросплетения ветвей. Судя по клочкам шерсти, данную тропу проложили собаки.

Догадка подтвердилась, когда под ногой хрустнула первая кость. С каждым шагом, продираясь сквозь колючие ветви, кости хрустели все чаще, а к запахам гниения добавился ни с чем несравнимый запах тления – к костям добавились небольшие трупики животных.

Сдерживая рвотные порывы, Евгений Петрович, не в силах погасить интерес исследователя, закрыл нос платком и, стараясь не смотреть под ноги, превозмогая чувство отвращения и страха, упрямо продолжал движение, за что вскоре был вознагражден. Последние ветви расступились и Орлов, потеряв равновесие, буквально вывалился на поляну, пачкая пальто и брюки в отвратительной жиже из грязи и кусков облезлых шкур.

В нескольких сантиметрах, прямо перед лицом Евгения, лежало крупное тело собаки породы хаски. Животное умерло минимум неделю назад – роскошная, серо-белая шкура лезла клочками, сливаясь с коричневой грязью в месте касания с землёй, а полузакатанные голубые глаза глубоко впали, ссохнувшись и подгнив. В довершении отвратительной картины крупная, жирная двухвостка, приподняв чёрную губу пса, выползла из зубов, деловито направившись в сторону лица Евгения.

Желудок не выдержал. Поздний обед и кофе ярким пятном излились на поляну, под сдавленные звуки страдающего человека.

Обтерев уголки рта платком, Евгений Петрович, опёршись на руки, медленно встал, стараясь не думать, насколько отвратительное месиво покрывает его одежду сейчас. Под бледным светом первых звёзд, на пустой поляне, чёрным пальцем стоял каменный столб, вокруг которого кости и тела мелких животных достигали максимальной концентрации.

Записи странного, виртуального дневника Лимановича подтвердились, материализовавшись вещественным доказательством. Дело приобретало все более серьёзный оборот.

Звук телефонного звонка заставил вздрогнуть. Звонил Цырен. Размазав глину большим пальцем по чистому экрану, Орлов принял входящий вызов:

– Да, говори!

– Евгений Петрович! Прости меня уважаемый, задержусь на полчаса. Уже почти подъехали, как в меня какой-то идиот врезался на светофоре. Расстояние, видите ли, не рассчитал! Мы ДПС вызывать не будем, всё только зафотографируем надлежащим образом и я к тебе. Извини, если что!

– Да ничего страшного, – механически ответил измаранный врач, отступая назад в собачий лаз, – я буду ждать тебя в квартире. До встречи.

Не дожидаясь ответных реплик, Евгений положил трубку и обернулся спиной к странному монолиту. Когда он закрыл лицо руками, чтобы вновь протаранить телом ветки акации, но в обратном направлении, хриплое, булькающее рычание раздалось за спиной, заставляя Евгения Петровича инстинктивно сжать кулаки и обернуться.

Рычание ещё растворялось в воздухе, гулким эхом гуляя под чёрным небосводом, но источника звука не наблюдалось…

Равно как и тела хаски, возле которого упал Евгений Петрович.

– Чертовщина какая-то! – страх придавал доктору прыти.

Вырвавшись из кустов акации, он на полном ходу вляпался в лужу по самые щиколотки, зачерпнув в дорогие, коричневые туфли мутной, ледяной воды, после чего, окончательно смирившись со своим неопрятным внешним видом, пошёл напролом, в обратном направлении, чавкая грязью небольшого болотца. Срочно нужно было обогреться.

– Что, дядя, день не задался? – неприятного вида подросток, в компании сверстников разного пола, показал жёлтые зубы в неровном оскале.

– Тебе то, какое дело, щегол? – Орлов немного напрягся, понимая, что ныне от таких людей можно ожидать всего что угодно, в том числе и нож под ребро.

– Грубый ты. Я поинтересоваться хотел, может, помощь нужна.

– Сам справлюсь.

– Хозяин – барин, – подросток отвернулся и безразлично пригубил пивной напиток из зелёной, стеклянной бутылки.

Стараясь не упускать компанию из вида, Евгений Петрович открыл домофон и замер в нерешительности. Как назло, лампочка на первом этаже перегорела – растворив железную дверь подъезда, Орлов, лицом к лицу, столкнулся с первобытной чернотой:

– Ну ладно, – выдохнул мужчина, собираясь с силами.

– Чего? – встрепенулся надоедливый подросток на лавке.

– Я не тебе, – прекращая глупый разговор Орлов, решительно шагнул во тьму.

Как врач, Евгений всё ещё цеплялся за мысль, что все, что с ним происходит сейчас, является производным от его разыгравшегося воображения и, возможно, скрытой болезни. В любом случае события вокруг квартиры на Бабушкина вызывали серьёзнейшие опасения. Если происходящее было правдой – квартиру нужно было продавать. Если иллюзией – то Орлову, по всей видимости, вскоре придётся лечь в психдиспансер.

На ощупь, держась за стену, Евгений Петрович, под невесёлые мысли поднимался вверх по первым десяти ступеням широкого фойе. Завернув за угол и убедившись, что на втором этаже, как ни в чём не бывало, горит свет, Орлов зашёл в тёмное пространство общего тамбура, между двумя квартирами, и с сомнением уставился на большую, обшарпанную, зелёную дверь соседей.

До этого момента он не обращал внимания на вход в соседнюю квартиру. Выполненная из металла дверь явно являлась пережитком эпохи буйных девяностых. Такие металлические полотна и массивные замки становились надёжной преградой на пути преступников, защищая семьи и их имущество, но в последнее время их становилось всё меньше, постепенно заменяясь полотнами более приятными на вид. Тяжело вздохнув, мужчина приблизился вплотную к чужому входу, и присев на корточки, прислонил ухо к нижней замочной скважине.

Тишина – кромешная, мёртвая, затхлая.

Небольшой сквозняк шевелил седеющие волосы виска, просачиваясь сквозь отверстие для ключей. Ничего необычного – ни странных запахов, ни малейших звуков. Обычная дверь в пустое помещение. В квартиру, где, судя по записям в дневнике кандидата исторических наук, был скрыт странный артефакт, способный искажать реальность.

Пожав плечами, так ничего и не услышав, Евгений Петрович открыл свою дверь и первым делом включил свет в коридоре. К его облегчению это удалось сделать сразу, так как казалось, что из темноты новой жилплощади могла последовать самая неожиданная атака.