Индульгенции

Из забвения меня вышвыривает таксист, громко и бестактно сообщая, что я приехал. Я стягиваю остававшиеся на мне почти весь день солнцезащитные очки и неторопливо выдаю водителю пару тысячных банкнот и дожидаюсь сдачи, потому что меня расстроил его тон по приезду. Ненавижу хамство. Это не значит, что формальные ублюдки, творящие дерьмо с лживыми любезностями на языках, мне ближе. Просто мне кажется, что возмущаться – это не преференция слуги, не его функционал. Но посади водителя автобуса на такси бизнес-класса – и он все равно останется водителем автобуса.

В приемной я не снимаю очков, потому что вокруг незнакомые лица, и мне не нравится смотреть на них, и мне проще делать вид, что я это делаю. Я жду около получаса, после чего мой отец выходит, деловито приветствует меня и приглашает зайти в его кабинет.

– Я сейчас договорю с человеком, и перетрем, ага?

Киваю, отпиваю кока-колы и оставляю полупустую бутылку на столе у вечно недоумевающей, судя по выражению лица, секретарши.

Минут десять я слушаю болтовню моего отца и какого-то бизнесмена – вроде как, с Ближнего Востока или типа того. Его зовут Хаджи, и он похож на араба, но что делать арабу в офисе моего папки, у которого всего-то группа компаний на несколько городов России с завозом товара из Китая? Попытки условного араба заглушить акцент столь сильны, что я не могу разобраться в том, какой у него акцент, но это не столь важно. Может, он из Египта? Египет моему отцу что-то поставляет, об этом я наслышан. Впрочем, меня больше интересует то, как выглядит сейчас сам отец. Напряженный рот, глубокие морщины на лбу, постоянно сосредоточенный взгляд и всегда одинаково короткая стрижка, подчеркивающая ширину всего лица – все в нем выдает типичного самостийного дельца, которого, при должном переодевании, можно спутать с работягой. И все это будет верно, в какой-то степени. Когда-то он, наверняка, был старателем – вылавливал золото из куч дерьма, разбросанных по стране. Теперь же он, скорее, специалист по выживанию. И не самый лучший, что бы там ни думали его халдеи. Хаджи – явно один из его поставщиков, либо потенциальный поставщик. По концу разговора этого не понять. В первом случае, папка, вероятно, обещал ему все оплатить, да еще и добавить какие-нибудь penalty fees; во втором – рассказывал, как здорово будет с ним работать и какой он крутой Плательщик-Всегда-В-Срок. В любом случае, беседа заканчивается полюбовно.

– Знаете, Игорь, – с глупой улыбкой выговаривает Хаджи, – я многое узнал о вашем народе и о Европе, пока работаю с вами. Но мне рассказали разные вещи, и некоторые я до сих пор не понимаю.

– Умом Россию не понять, – поднимает палец вверх отец, едва не вынуждая меня подколоть его в пику его задору.

– Я во многом читал и во много слышал – у вас считается нормальным после близости с женщиной пойти в туалет или закурить. Но вот у нас – у нас так нельзя. У нас самое страшное, что можно сделать после близости с женой – это пойти в туалет.

– Почему же? – не удерживаюсь от возможности подать голос.

– Понимаете, Антон, – оборачивает ко мне взгляд удивительно крупных карих глаз Хаджи, – в нашей культуре принято оставаться с женщиной, если ты доволен ей. Самое страшное для нее – это если мужчина ушел в отхожее место. Она сразу подумает, что так плохо… то есть, так плоха она, простите мой русский, что мужчина готов делать что угодно – хоть испражняться, – лишь бы не остаться с ней. Почему так? В чем особенность?

– Глубокая мысль, – нетерпеливо хлопает по подлокотнику кресла отец. – К следующей нашей встрече я обязательно обдумаю ее и что-то скажу.

– А у Вас, Антон, нет мысли на этот счет? Почему так выходит?

– Думаю, моему отцу виднее. В плане того, как вести себя с теми, с кем был близок, он гораздо опытнее, – отвечаю без тени иронии.

Короткая пауза, которую заполняют только тупая улыбка не знающего, что еще сказать, Хаджи, да звук, с которым нервно расчесывает щеку отец.

– Что ж, не будем задерживать Хаджи, – наконец, находит свой шанс папка.

Хаджи протягивает мне руку, и я пожимаю ее, не вставая с кресла и не меняя выражения лица. Он вроде как хочет что-то добавить, но вовремя понимает, что это лишнее.

– Спасибо, что подождал, – разыгрывает вежливость в мой адрес отец. – Я вернусь, как провожу нашего друга. Никуда не уходи.

С полнейшим безразличием отпускаю сладкую парочку и утыкаюсь в смартфон, чтобы избавиться от навязчивых уведомлений о нескольких десятках непрочитанных сообщений. Разумеется, теперь я очки могу снять. Вокруг ни одного лица, да и обстановка достаточно знакомая. Отец давно снимает себе здесь что-то вроде штаб-квартиры. И долго еще будет снимать, так полагаю. Он-то до последнего не отойдет от дел.

Араб, кстати, поднял забавную тему. Деловая этика заставила его найти что-то отвлеченное от бизнеса в завершение беседы, но получилось не очень удачно. Автогол своего рода. Да, я готов заняться чем угодно после секса с очередной телкой, лишь бы не видеть ее раскрасневшегося лица с потекшей косметикой или вообще без нее. Но зато я не устраиваю групповые молитвы, перекрывающие движение на Петроградке, теракты в самолетах и не воюю круглосуточно якобы во имя заветов своей священной книги. Мой бог заставляет меня лишь трахаться, нюхать и танцевать. При этом все выживают. Или почти все. Но, конечно, гораздо важнее проявлять уважение к девкам, которых все равно упаковываешь, как шоколадного Деда Мороза, только в черное или – если ты другого культа, – одеваешь только в платья в пол и держишь дома без проникновения спереди до свадьбы. Какая там ценность жизни в сравнении с выполнением требований поросшего мхом культа, действительно.

За всем тем враньем, которым окружили себя…

Леша

…а мы нажрались тогда вдребезги, – продолжает вспоминать Жора, хотя его байки меня уже утомили – благо, ни одна из них не может быть новинкой для меня.

Жора съехал с ушей какой-то девицы и нашел меня. Впрочем, я думаю, что он и без меня нашел бы кого-нибудь здесь, учитывая формат заведения. Само мое присутствие здесь должно было его запутать, ищи он для беседы мужика моего склада, но не тут-то было. Я тут спрятался от моего окружения, а Жора просто пришел поднажраться, чтобы соорудить очередную байку, начавшуюся с пьяной выходки. А мне куда деваться, ну? Не все же дома пиво пить или в бар ходить за тем же, только дороже, а значит – меньше по литражу.

Мне сейчас не вспомнить, как именно я познакомился с Жорой. Вроде, как-то я заезжал в его сервис, он сделал все быстро, и мы заболтались, но таких случаев множество, а вот Жора – уникально проблемная личность. Приезжий из глубинки, работал поначалу в печально известном сервисе на Ополчения, но, рассорившись с руководством, стал работать в одной частной лавочке недалеко от моего дома. Жора – неплохой слесарь, но чересчур назойливый собеседник, а с учетом тех слухов о его второй профессии, которые ходят чуть ли не по всему городу, болтать лишнего с ним не хочется. Жора банчит, и этим все сказано.

– Я тут на неделе, когда был мороз, встречался со старым знакомым. Как раз с тех времен…

– У тебя есть провод для зарядки? Для зарядки регистратора, – прерываю Жору темой, куда как более актуальной, чем байки о сельской жизни.

– Не. Для айфона зарядка есть. Но вряд ли перемыкнем. Вообще сдох?

– Да. То ли провод, то ли сам регистратор. Хрен победишь, – вздыхаю и закидываю в себя, наконец, последнюю стопку текилы. – Ладно, проехали.

– Ага, – взгляд Жоры застревает где-то в толпе, отвлекаясь от меня – к моей вящей радости. – Мне бы надо кое с кем переговорить. Не уходи.

– Я поеду уже.

– Музыка не нравится? – беглый взгляд Жоры и такая же ухмылка показывают, насколько он занервничал; он начинает отходить и протягивает мне вялую ладонь. – Ну, давай.

– Не мой стиль играет. Бывай, – жму руку и протираю свою пятерню о джинсы.

Саша, который, кстати, затащил меня сюда, благополучно слился, и мне самому пора домой. Меня здорово беспокоит отсутствие регистратора, но ездили же как-то раньше вообще без них. Уже на выходе я замечаю, что Жора нашел кого-то, чтобы поговорить на повышенных тонах, но шум тонет в долбящей музыке, а в драку это действо не перерастает.

А если бы и переросло? Я бы сунулся, ну? Черта с два. Я только недавно нашел новую работу, в моей семье не так все здорово, как хотелось бы, и лишние проблемы мне ни к чему. Особенно жорины. Когда я сажусь в «газель», Жора уже толкается на улице с каким-то пареньком и что-то громко и с красивой артикуляцией высказывает ему. Это не должно стать моей проблемой. Но если никто не решится их остановить, кроме меня, ну?

Ага. А потом – зависнуть тут, попасть в заваруху, дождаться ментов, приехать домой в три ночи. Впрочем, и так уже поздно. Но я работал почти до конца суток. Что тут поделать. Мне пора. Жора не маленький. И не мой друг, что более важно.

Выезжаю на Боровую и, скрипя, что называется, сердцем, прокатываюсь мимо трех полицейских машин, пасущихся справа у дороги. Разворачиваться у них перед жалом было бы непростительной ошибкой. Свист электрички, уносящейся от Воздухоплавательного, пробуждает во мне какую-то глубокую, невыносимую тоску. Будто бы что-то в этой жизни я сделал не так, и этого уже не исправить. Но я проехал мимо гайцов. Права при мне, и через полчаса я буду дома. Все здорово, ну? Именно так. Единственное – зря я хлопнул те три стопарика. По крайней мере, последний был лишним, да и пошел как-то боком. Но как-нибудь, не торопясь, точно доеду. Не впервой, что греха таить. Как-то вообще через Ленобласть пьяный ехал ночью, через все мыслимые посты, и ничего. А сейчас – едва охмелел, да и то – с голодухи.

Чтобы не думать об этом, вспоминаю о жене. Говорят, многие бабы сходят с ума, когда сидят в декрете. Начинают творить всякую ересь, нести ахинею, становятся неряшливыми. Но моя-то сидит уже давно – с моего принципиального одобрения, – и, вроде, цела рассудком, держит дом, да и с сексом у нас все в порядке. Может, это просто исключение из правил, и это я – такой везунчик, да и дело с концом. А, может, мужики сами не знают, что делать с женами в декрете. Я – счастливый человек. Вряд ли что-то может меня сдвинуть с того мнения, что…

Игорь

…завершает эту тираду.

– Это потому что Алекс так сказал?

На имени этого хлыща у меня скрипят зубы.

– Это потому, что я был на этом производстве и все видел своими глазами. Позавчера. Там все отлично, и там работают люди. А ты хочешь скинуть все это в счет долгов по импорту сраному арабу или кто он там. Отличная идея, ага.

– Это Алекс тебе влил это дерьмо в уши, – выразительно тычу пальцем в лицо Антону и рывком отхожу к столу, чтобы налить себе чего-нибудь, пока меня не сорвало с резьбы.

Антон усмехается и закидывает ногу на ногу. Что же я породил, господи прости? Наливаю пол-стакана черного «дэниелса» и пытаюсь сесть, но ноги не гнутся, как не поднимается и рука со стаканом.

– И вообще, – облизываю пересохшие от нахлынувшей жажды губы, – с каких это пор ты веришь мне, воспитавшему и поднявшему тебя родному отцу меньше, чем какому-то полуграмотному юристу?

– С детства, – нахально и показушно морщится этот засранец. – Примерно лет с десяти.

– Отлично. Яблоко от яблоньки, господи прости.

– Так уж случается, – усмехается и вздыхает. – Случай многое решает, папка.

– Не называй меня так.

– Попробую.