Индульгенции

«У меня просто кошмар. Меня обидели»

«Кто?»

«Помнишь этот ресторан, на Фонтанке – траттория или хренория, вроде того?»

«Допустим»

«Эти дряни мне не предложили десерт. Я сидела и ждала полчаса, и ко мне никто не подошел, только тарелки убрали»

Я даже не знаю, что на это ответить. Попытки демонстрировать тонкую душевную организацию и элитарность в исполнении Алены выглядят балетом на льду в исполнении ДЦПшного бегемотика.

«Ну, не ходи к ним больше»

«Нет. С ними надо разобраться»

«В смысле?»

«надо натравить на них какое-нибудь общество»

Она вручную ставит заглавные буквы. Я всегда догадывался. Но теперь знаю. Вспоминается советский анекдот про главное оружие чекиста.

«Не думаю, что это хорошая идея»

«Ты меня любишь? Они меня обидели! Как ты можешь так говорить?»

«Притормози»

В последующих четырех сообщениях я читаю только первые слова. В реальном времени она пытается закатить мне истерику по «вайберу». Показавшееся сначала забавным, сейчас начинает меня расстраивать. Но не сильно.

«Прекрати. Я устал от тебя. Нам нужно подумать, продолжать ли отношения»

Этого достаточно. Я вношу в черные списки все номера и аккаунты Алены и откладываю телефон. Пока хватит игр. Мне нужно прийти в себя и решить, что предпринимать дальше. На почту падает письмо от Алекса, а это значит, что день…

Леша

…и ждет, пока я дочитаю до конца. Мутная крыса он, этот следователь. Но еще хуже адвокат.

– А почему не административное? – решаюсь, наконец, спросить, не поднимая взгляд на следователя. – Мне адвокат говорил, что должно быть административное сначала.

– А где, кстати, Ваш адвокат? – издевательски почесывает нос следователь. – Насколько я знаю, он планировал приехать.

– У него что-то там с машиной. По-моему.

– Отличный повод не приезжать к клиенту, – нагло усмехается и достает еще один отпечатанный листок следователь. – Вот определение экспертизы.

Я беру листок в руки, пытаюсь понять витиеватое содержимое текста, но оно разбивается на части, которые мне не собрать воедино. Кажется, сидение в изоляторе как-то подействовало мне на мозги, и я отупел настолько, что не могу понять, что именно мне шьют. А напрямую даже спрашивать неудобно, ну.

– Ну, это-то все понятно, – бормочу.

– Травмы, несовместимые с жизнью, были получены в результате дорожно-транспортного происшествия. Есть сомнения на этот счет?

– Адвокат должен знать, – огрызаюсь я.

– Но его здесь нет. Это не допрос, протокола не ведется. Собеседование, – следователь достает пачку «парламента» и, не предлагая мне, закуривает. – Постановление о возбуждении уголовного дела ты видел. Просто руки не доходили показать все документы, а адвокат что-то не торопился запрашивать их.

– Редкостные уроды, – бурчу себе под нос. – Сразу уголовку, не разбирая.

– Что?

– Ничего.

Следователь наклоняется ко мне и выдыхает дым. Знает же, черт, что я неделю не курил.

– Вы задержаны здесь в рамках правового поля. Это понятно?

– Понятнее некуда.

– Мы имеем полный пакет улик для предоставления на грядущем суде.

– И когда он уже будет?

– Дата еще не назначена. Но у меня вопрос – неужто Вам нечего сказать в свое оправдание? Это бы пригодилось для суда.

Адвокат мне посоветовал не болтать лишнего. В общем-то, это было единственным, что он мне сказал по существу.

– Нечего. Я не понимаю, в чем именно меня обвиняют.

– В нарушении правил дорожного движения, совершенным лицом, находящимся в нетрезвом состоянии и повлекшем смерть человека. До семи лет лишения свободы. Достаточно внятно для вменяемого?

Не понимаю, почему следователь ставит особое ударение на последних словах, да и не хочу понимать.

– Это я и так прочитал.

– Так о чем этот разговор?

– Вам виднее. Я все равно не понимаю.

Следователь раздраженно собирает свои листки, на одном из которых я поставил подпись в начале разговора, закидывает все в папку и безмолвно уходит. Так же, без особых комментариев, меня уводят в камеру.

Через час за мной снова приходят и ведут в ту же комнату для переговоров. Там снова сидит тот же Женя Константинов – мой следователь.

– Готов поговорить?

– Опять про статью?

Константинов хмыкает и без комментариев уходит, а на его место приходит Анна.

– У вас десять минут, – заявляет вертухай, который привел меня, и выходит, закрывая комнату для переговоров.