Властитель груш

Конечно же, не для этого. Какая, к Бёльсу, справедливость? Башкой рисковать можно только для того, чтоб напрудить обидчику за шиворот. Или за деньги. Но денег Сульту в любом случае не видать.

– Что делать будешь?

Эрна метнула в мужчину злой взгляд и сплюнула.

– А что я сделать могу? Замочить его как-нибудь ночью и дёру дать? Вот охренительный план!

– А ты не можешь рассказать Старику? – осторожно проговорил он, сверля её заискивающим взглядом.

Наверняка понимает, что говорит сейчас, как ребёнок, но чем более дурацкую идею забил в голову, тем сложнее от неё отказаться.

– Или кому-то, ну, из этой вашей Лиги?

Женщина вздохнула.

– Да я могу что угодно сказать. Не знаю только, во что мне это встанет. Зато знаю, во что встанет Карлу.

– Да?

– Ни во что не встанет! – рявкнула она. – Проветри чердак от краденого вина! Я просто солдат Даголо, да ещё по твоей милости жидко обделалась на скачках – как быстро меня к Бёльсу пошлют, по-твоему?!

Сульт втянул щеки так, что они будто соединились изнутри. Глубокое разочарование на его лице истаяло. На смену пришла искусная постная маска – сказывалось запрятанное глубоко внизу рыцарское воспитание.

– Ну и ладно. Хрен с ним.

– Карлу я могу разве что в пиво плюнуть, – мечница прищурилась на уже не столь бесстрастную меченую харю: – Но вот ты… Раз ты так любезно подлез мне под руку…

– Я думал, мы договорились! – оскорблённо воскликнул раубриттер.

Отпрянув от стены, он поспешил к середине переулка, откуда они недавно вышли. Его рука скользнула под плащ. Слух женщины, обострившийся, как у крадущейся к птице кошки, различил нежный шорох металла о кожу.

– Хочешь скрестить со мной эту зубочистку?

С усмешкой она подняла меч от колена в позицию. В мгновение ока раубриттер отскочил назад фута на три и чуть не споткнулся.

– Да долбись ты своим пырялом! – видя, что его и не собираются преследовать, он ринулся прочь длинным прыгающим шагом.

Из-за косматой гривы за ним сыпалось на камень сердитое бурчание.

Эрна опустила меч и чуть прикрыла глаза, улыбаясь вслед долговязой фигуре – со второй попытки той удалось резко и злобно запахнуть полы плаща.

– Как приятно с утра кого-то запугать! – пробормотала она под нос.

Чужая беда редко добавляет сахара в твою чашу, но Сульт – случай совсем особый. Вряд ли это её утешит, когда сучонок Карл будет смотреть, как вешают и потрошат Короля Треф. Но хоть какое-то напоминание, что Единый изредка обращает и к ней милостивый взор.

С тяжёлым вздохом мечница вернула оружие в ножны. Перерыв на комедию окончен – пора продолжить скорбный путь с новой ношей. Увы, единственный знакомый ей некровожадный валон остался лежать в могиле далеко вверх по Рёйстеру.

***

Папаша всегда говорил, что в любой куче дерьма нужно искать светлую сторону, или хотя бы сторону наветренную. Гёц пока чувствовал себя вполне живым. Следует ли определить сие положение как светлое, или совсем наоборот? «Обещанный» ему «суд» мог окончиться и таким «приговором», до которого лучше не доживать.

Делец поднялся со скрипящей койки, повинуясь злобному окрику жирного палача. Непокорность сейчас никакой выгоды не сулила: только несколько лишних пинков выгадаешь.

Мелкими шажками переставляя ноги, одетые в гремящее железо, он поплёлся вслед за толстяком. Руки тоже опутывала цепь. Перебитую правую она так тянула к земле, что удивительно, как до сих пор жилы не разорвались – и как он умудрялся не скулить на потеху Альвино.

В голове с бешеной скоростью продолжали вращаться оставшиеся варианты спасти шкуру.

Глупо надеяться, что его отобьют. Если Треф не схватили, если Альфи удалось договориться с Глаубом, если даже Глауб не выдал Треф и оружие, прослышав только о пленении вожака – они наверняка отчалили вниз по Рёйстеру под покровом ночи. Или ждут следующих сумерек, чтобы так и сделать, пока на каждом выходе из города не встал дозор. Хотя Даголо и пришлось распылить силы для облавы, людей у него по-прежнему больше, и что важнее всего – они не обезглавлены.

Выходит, остаётся рассчитывать только на себя, на припрятанный сундучок серебра, да на хафеленскую родню. Это было бы достаточной страховкой, если бы его поймали на планомерном воровстве, а не за подготовкой бунта. В сложившейся партии благоприятным будет от силы один шанс из десяти. Как жаль, что и розыгрыш всего один!

С другой стороны, вряд ли стоило умирать девять раз подряд, чтобы узнать, верно ли оценил шансы.

Как ни забавно, Даголо припёрло судить его в помпезном трапезном зале – только вот по такому случаю судия не сжимал в руках кубок и окорок. Всё лишнее вынесли прочь.

Барон сидел в высоком кресле у самой стены, трезвый, как стёклышко, мрачный, как скала, и почти не мигающий. Для игрока глаза у него всегда были чересчур большими и откровенными: сидя за картами, наблюдательный человек вроде Короля Треф почти всегда мог представить, что у старика на руках.

И сейчас он хорошо видел: узловатые пальцы уже навострили туза пик, которого так глубоко забьют предателю в глотку, что кончик выглянет из задницы.

Дюжины две бойцов Даголо и его мелких партнёров из Сада затихли, выпрямились на лавочках у стен. Не иначе чтоб прислушаться к звону кандалов. На возвышении подле барона усадили почётных гостей: кресло справа от него пустовало, но следующее занимала женщина в роскошном сапфировом платье.

В сторону трущобной госпожи Гёц, впрочем, посмотрел лишь мельком: его взгляд притягивал крепкий зелёный господин по левую руку от Даголо. Вернер Фёрц лишь на миг поднял мутные глаза, а после продолжил начищать линзы.

– Стой! – каркнул Альвино.

Делец обнаружил, что всё это время кандалы скрадывали оглушительный стук, отдававший из груди прямо в уши. Вокруг благоговейная тишина – хороший момент, чтобы первому перейти в наступление, но зелёный крот оказался на «суде» как клин, забитый в полено, от которого вверх и вниз разбегается глубокая чёрная трещина. А оттуда сыплются жучки и черви, ведь полено давно сгнило.

– Дадим ему начать оправдываться? – спокойно произнесла Магна, рассматривая ногти.

«Так и знала, что ты обделаешься, – уловил Гёц в её тоне. – Как же удачно для меня, что я держу при себе толковую ведьму и та почуяла всё загодя».

Старик резко мотнул головой. Хвостик пёстрого шёлкового платка на шее дёрнулся следом, открывая верхнюю золотую пуговицу на парчовом дублете. Сколько же он тратит на прачек, чтобы те каждый раз отчищали роскошества от капель жира и винных пятен?

– Видишь ли, дорогая, – Даголо наконец отвёл глазищи от мятежного капитана, – этот засранец запустил свои пальцы далеко за пределы нашего простого общества. Мой друг из Застенья уже здесь. Ему тоже надо кой-чего послушать.

***

Полуденный звон колокола гнал по улице высокую, крепко сбитую фигуру с ярким пятном на шее и бьющимся о левую ногу мечом. Будь она ещё выше и крупнее – и каждый шаг в самом деле выворачивал бы булыжники из мостовой.

– Эрна!

Мечница молча кивнула, едва скользнув по Карлу колючим взглядом. Видно, старый болтун Луиджи не упустил возможности поставил её в известность.

– Что этот хрен тут делает?

Она ткнула пальцем в карету с вызолоченным гербом Терлингенов. Во дворе Палаццо Даголо эта штука с каждым разом смотрелась всё более и более естественно.

– Заговор вышел далеко за пределы Сада, видишь ли. Мы с отцом решили, что патрицию следует знать… О некоторых его деталях.