Третья дорога

Один из охотников спустился в погреб, остальные, получив на то молчаливое согласие Хавьера, сели за стол и, возблагодарив Творца, приступили к трапезе. Ели молча. Когда тарелки опустели, Норрьего окинул присутствующих взглядом и произнес:

– Итак, друзья мои… Пока что… План такой… Сегодня и завтра – отдыхаем… Определяемся… Что делать с пленником… Готовимся к походу… Послезавтра выступаем… В Ньетто… Сейчас все свободны… Лэло, зайди ко мне… Вечером… Еще… Нужна карта Кордии…

Охотники поднялись из-за стола, откланялись и оставили Хавьера одного. Тот какое-то время сидел неподвижно, затем медленно отодвинул от себя тарелку с ложкой. Потом взглянул на левую ладонь и задрал повыше рукав рубашки. Рабский узор на руке исчез.

Хавьер встал, прошелся по комнате и, с глубоким вздохом облегчения, опустился на кровать.

Через миг он уже спал. Так спокойно и глубоко, как не спал уже больше двух с половиной лет.

1.4

Подступиться к Мердоку Лэло пытался очень долго. С того самого момента, как впервые увидел.

Он узнал в том, кого все называли просто «Собака с моря», своего Жеребенка. Не мог не узнать. Пусть, когда он видел Хавьера в последний раз, у того вместо гладко выбритого черепа, почему-то черной бороды и усов ярким пламенем горели густые рыжие волосы ниже плеч. И пусть он собственными глазами видел, как Норрьего казнили несколько лет назад. Все не имело никакого значения.

Лэло никогда не мог до конца поверить в его смерть. Чувствовал всем сердцем, что это не так.

***

Той проклятой ночью в Гардорре он вывел отряд ньеттийцев к рубежам Кордии, передав им приказ князя возвращаться на родину. Те, конечно, посыпали ругательствами, но подчинились и ушли на юг. А Лэло вернулся, чтобы быть рядом, и если уж нельзя помочь, то хотя бы разведать, что к чему.

К окруженном тардийцами дворцу он подъехал уже под утро. Спрятал коня подальше от лагеря и залег в засаде возле дороги, рассудив, что долго захватившие короля заговорщики сидеть тут не будут. Нечего им на чужой земле делать. Значит скоро двинут обратно. Там и посмотрим, что к чему.

Когда солнце поднялось, лагерь ожил и начал сворачиваться. Вскоре войска были построены, а кортеж из двух десятков карет собран. К полудню кордийское посольство двинулось в обратный путь.

Короля Лэло так и не увидел, зато уразумел кое-что другое. Понял, кто за все в ответе и кто отныне стал его личным кровным врагом. Драммонд! Именно он, как ни в чем ни бывало, командовал всеми. Значит именно он и есть зачинщик мятежа! И если Хавьер все-таки погиб, Лэло теперь знал, кому за то воткнуть нож в сердце.

Окруженный войсками кортеж двигался медленно. Лэло вполне успел сходить за конем и скрытно поехал за ними. Перейдя границу Кордии, посольство двинулось дальше. Так, никем не остановленная, полная заговорщиков процессия вошла в столицу. Да и кто бы остановил короля!

Лэло думал о том, чтобы сообщить кому-то о грядущей опасности. Но кому? И кто он такой, чтоб ему поверили?

В Кестерию Лэло заходить не стал. Остановился в предместьях. И правильно сделал. Уже на утро следующего дня все заставы закрылись, а на башнях сменили флаги. Вокруг столицы вырос лагерь тардийцев и прочих бунтовщиков. Дела, казалось, обстояли совсем плохо.

Но тут пролетела весть: на захваченную Кестерию идет Норрьего! Лэло не поверил собственным ушам. Неужели Хавьер смог выбраться?! Это ж все меняет!

Радостные новости быстро разошлись по округе. Когда ведомые князем Ньетто войска встали недалеко от столицы, к ним тут же со всех сторон побежали добровольцы, желающие присоединиться к освободителям. И Лэло в их числе.

Но радовался он недолго.

Во-первых, ополченцев не брали. Вернее сказать, брали, но только тех, кто был на коне, при доспехах и полном вооружении. А много ль таких? Почти все добровольцы вернулись по домам. Что поделать: приказ князя!

А во-вторых, Лэло так и не удалось поговорить с Хавьером. Как бы он ни добивался, как бы ни доказывал, что является личным ординарцем Норрьего, его не пропустили.

«Генерал готовится к сражению и никого не принимает под страхом смерти!» – вот и весь ответ.

Опасаясь, что его действительно схватят и запрут где-нибудь подальше, Лэло перестал добиваться встречи. Он просто прошелся по лагерю, внимательно осматривая его и делая выводы.

Все выглядело очень странно. Хавьер привел на штурм столицы войска восточного гарнизона. Да, конечно, ими он и командовал, но он не мог не знать, что это легкая кавалерия, пригодная лишь для пограничных стычек с горцами. Что они смогут сделать против железной лавы тардийцев? И почему Хавьер не позвал своих? Несколько дней ожидания ничего бы не изменили, а то, что ньеттийцы незаменимы при штурмах городов, знали все… Но нет. Сражение назначили на следующий день, теми силами, что уже есть. Добровольцев не берут, а князь никого не принимает!

Не находя себе места от грызущей сердце тревоги, Лэло несколько раз обошел лагерь, потом осмотрел место будущей битвы. Вспомнил, как Хавьер планировал прошлые бои, и прикинул, как и где могут встать войска. Нашел себе место для наблюдения. Потом вернулся обратно и решил, во что бы то ни стало увидеть Хавьера. Хотя бы издалека. А то, вдруг его здесь и вовсе нет?

Только Лэло так подумал, протрубили общий сбор и построение частей.

«Вот оно! Смотр! Вот сейчас и узнаем, тут наш Жеребенок или нет».

Лэло быстро забрался на высокий, еще не облетевший каштан, спрятался между его разлапистыми желтыми листьями и весь обратился в слух и внимание. После того, как войска построились, полог центрального шатра откинулся и оттуда вышел Хавьер. Он был в парадном мундире, генеральская перевязь сверкала на солнце золотом, а видневшийся из-под шляпы с белым плюмажем обычный платок сменил с черного на багряный с серебром, в цветах герба Кестеров. Лэло вгляделся пристальнее. Да. Никакой ошибки. Это сам Хавьер. Его лицо, фигуру, походку, голос и манеру держаться Лэло знал как свои собственные и никогда бы ни с кем не перепутал.

Генерал прошел по живому коридору салютующих гвардейцев, взлетел на коня и поехал осматривать готовность тех, с кем завтра собирался идти в бой. Лэло прекрасно видел его и слышал. Вроде бы все как всегда. Но что-то все же не давало покоя. Что-то было неправильно!

Конечно, Хавьер после возвращения в армию всегда держался на расстоянии от подчиненных и не допускал никакого панибратства, но чтобы вот так: ни разу за весь смотр не поговорить ни с одним воином? Да никогда в жизни!

Тут Лэло понял, что грызло его за душу. Хавьер вел себя так, словно перестал быть собой! Словно из тела князя Ньетто вынули душу и засунули туда кого-то другого! Все встало на места. Этот другой не хотел выигрывать сражение. Он готовился к разгрому. Потому ни с кем не говорил, не брал добровольцев, не звал ньеттийцев и не воодушевлял рядовых личным общением. Как такое может быть, Лэло сказать не мог. Но все, очевидно, так и было.

«Что же с ним такого сотворили? Чем держат? Как заставили покоряться и делать, что прикажут? А ведь он знал, что останется жив после той ночи. Знал. Потому и выпроводил и меня, и всех наших. Но что же случилось? Чем ему помочь? Должна быть очень серьезная причина для того, чтобы он повел войска на убой. Как же его заставили?»

Ответов не находилось. Смотр между тем закончился, и Норрьего, все также ни с кем не поговорив, вернулся в свой шатер, вокруг которого тут же встало кольцо гвардейцев.

Лэло спустился с дерева и вернулся в предместья. До ночи в лагере делать нечего. Как только стемнело, Лэло незаметно пробрался к самому генеральскому шатру. Это не составило никакого труда. Аккуратно вспоров плотную ткань, он оказался внутри. Там было совсем темно, но Лэло сразу понял, куда идти. Проскользнув мимо спящего ординарца, стола с картами, сундуков и прочей походной мебели, он оказался возле кровати генерала.

Лэло знал, что спит Хавьер очень чутко, и застать его врасплох невозможно. Потому не стал и пытаться. Не дойдя несколько шагов, он присел на корточки и очень тихо позвал:

– Шерик! Кен торого! Кен карго ресак лог!

Севший на кровати при его приближении Хавьер так же тихо, но строго спросил:

– Зачем ты здесь? Тебя не звали. Ты можешь мне помешать. Уходи немедленно.

– Но, ваша милость… – начал Лэло.

– Без разговоров! – оборвал его Хавьер. – Ты мне здесь помешаешь, а значит, тебя тут быть не должно. Уходи или тебе отрубят голову. Мне позвать стражу?

– Нет, ваша милость. Я сейчас уйду. Но что с вами случилось? Чем я могу помочь?

После мимолетной паузы в темноте раздалось резкое:

– Ничего не случилось. Ничего не нужно. Все идет по моему плану. Ты мне мешаешь. Уходи и не ищи меня больше. Еще раз увижу, лично убью, чтоб не путался под ногами.

В подтверждение серьезности произнесенного, Хавьер взвел курок пистолета.

– Как прикажете, ваша милость, – буркнул Лэло, развернулся, выбрался из шатра тем же путем, каким пришел, и незаметно покинул спящий лагерь.

Добравшись до небольшой лачуги на окраине предместий, в которой обосновался, он сел за стол и принялся обдумывать случившееся.

Все оказалось еще хуже, чем он думал.

«Хавьера не просто чем-то заставили проиграть бой, его будто и вправду подменили. Сейчас нас никто не слышал, и будь в шатре настоящий Жеребенок, он обязательно нашел бы способ сказать то, что хотел. Объяснил бы, что происходит. Дал указания, что делать дальше, чем помочь… А этот подменыш выставил меня, грозя пистолетом! Пистолетом! Да настоящий Хавьер кинул бы в нарушителя пару кинжалов, и дело с концом! Он никогда не стал бы хвататься за пистолет!

Что ж такое? Похоже на колдовство из сказок. Есть такие. Про подменышей. Но как такое может быть на самом деле? С другой стороны, если это подменыш и он понял, что я его раскусил, то почему просто прогнал? Почему не убил на месте, хотя легко мог? Нет. Опять не сходится. А может, там все-таки сам Хавьер, но заколдованный? И не убил он меня именно потому, что узнал и не хотел моей крови? Потому и прогнал? Его кто-то заставляет все это делать. И он делает. Вот как тут сказкам про всякую ворожбу не верить. Хотя после знакомства с Ойлун я уж и не знаю, где тут сказки, а где нет».