Третья дорога

«Почему Хавьер отказался со мной говорить? Причем именно тогда, когда я хотел задать главный вопрос? Как же мне теперь ему помочь?»

Лэло хотел попробовать еще раз, но увидел, как стражники до ждавшего хозяина Мердока даже близко никого не подпустили. Лэло ушел поглубже в лес, сел на поваленное дерево и принялся думать:

«Что ж теперь делать? Как во всем разобраться? Почему он все-таки замолчал? Не хочет расколдоваться? Чушь! Я по глазам видел, как ему плохо. Нет, Хавьер ничего не делает просто так. У всего должна быть причина!

Но сейчас мне с ним вообще никак не поговорить. Почему? Что такого произошло, чтобы все поменялось? Ничего ведь необычного тогда у костра не случилось… А если… А если это он сам так устроил? И как раз из-за меня? Чтобы я больше не смог к нему подойти! Чтобы не слышать моих вопросов, не отвечать на них и ничего не знать о моих планах… Иначе… О духи! Он же князя охраняет… И ведь наверняка должен прирезать меня иль хотя бы обезвредить и выдать грэду, если узнает, что я что-то задумал против того! Вот почему он меня прогнал!

А значит, именно это и нужно! Его может освободить только сам Тирдэг Драммонд… Нужно пленить обоих!»

***

На следующий день Хавьер ждал грэда в полном одиночестве. Стража быстро разогнала всех охотников до веселья. Как бы это ни было забавно, желающих получить кнутом по спине за посиделки с Мердоком все же не нашлось.

«Так-то лучше. Отведенную им роль эти разговоры уже сыграли. Теперь рисковать нельзя. Я не должен даже думать о том, что может затеять Лэло. В тот раз было слишком опасно. Стоило ему сказать еще слово, и я сам принес бы его связанным к ногам Тирдэга… Хорошо, что те выпивохи так шумели. Я еще издали услышал, что они направляются ко мне. Оставалось только заставить Лэло молчать и ждать, пока новые охотники до развлечений прогонят его.

Хорошо, что я научился думать, как хочет мое проклятие, и стараться все выполнять. Даже, если делаю что-то для себя. Иначе давно бы лежал "мордой в пол".

Надо все же отдать должное "моему грэду". Он действительно хорошо постарался обложить меня со всех сторон и загнать в угол. Как можно больше ограничить, привязать к себе, лишить малейших возможностей на освобождение и одновременно обезопасить свою драгоценную персону. И не дает мне никакой информации. Всегда отдаляет, как сейчас, когда ему нужно обсудить что-то серьезное или приезжают курьеры из столицы. Не очень сильно, конечно, чтобы я в случае чего мог прийти на помощь.

Знал бы мой грэд, что я при желании могу слышать все его тайные разговоры. И слышу. Даже больше, чем просто разговоры. Ко мне вернулись стихии. Так что ситуацию в стране в целом и в Тарде в частности я прекрасно знаю. И уж если здесь народ готов к бунту, то что говорить о моих землях.

Вот уже почти год я изображаю раба Драммонда, бегаю за ним на поводке и убиваю всех, кто осмеливается идти против…

Я почти разучился говорить.

Сколько еще это будет продолжаться? Подожду, до чего додумается Лэло. Как же я рад его увидеть! А там будет видно».

1.16

Хавьер проснулся на рассвете. Прислушался к окружавшим стихиям и понял, что проспал больше суток. За закрытыми дверями по соседней комнате сторожки, явно стараясь не шуметь, прошел хранитель. Улыбнувшись, Хавьер поднялся и сел к столу. Лэло наверняка заглядывал, как было приказано, но сделал по-своему, решив не будить вновь обретенного подопечного. Еще и строго приказал всем ходить на цыпочках да помалкивать. Лучше любой няньки при младенце. Хавьер еще раз улыбнулся, затем позвал:

– Лэло, зайди.

Тот немедленно появился и плотно притворил за собой дверь.

– Я тут, ваша милость!

– Садись к столу… Надо поговорить.

Хавьер показал на место рядом с собой, подождал немного и продолжил:

– Прежде всего… Спасибо. За все, что ты для меня сделал. Поверь… Я никогда не забуду. А самое главное: я рад, что ты жив… Очень рад… Ты не представляешь… Как мне тебя не хватало.

Он положил открытую руку на стол и посмотрел в глаза хранителя. Тот, не отрывая взгляд, крепко пожал предложенную ладонь.

– Я тоже, ваша милость. Я тоже страшно рад, что вы живы и снова свободны. Теперь мое сердце на месте. Только не отсылайте меня больше никуда, прошу вас! Я ведь должен быть рядом! Всегда рядом!

Хавьер еще раз пожал надежную широкую ладонь Лэло и отпустил.

– Я знаю, друг мой… Знаю. Поверь, я никогда не приказал бы тебе уехать, если б тебе не грозила гибель. Ты очень дорог мне, Лэло. Очень дорог… И ты все правильно рассчитал и сделал. Иначе я, действительно, мог убить тебя… Нам о многом нужно поговорить. Но давай сначала разберемся со срочными делами.

Вот это золото. – Хавьер указал на так и лежавший со вчерашнего дня на столе кошелек. – Я считаю, что ты вполне можешь взять его для оплаты расходов во время нашего перехода до Ньетто…Затраты предстоят немалые. Будем воспринимать эти деньги, как плату князя Драммонда. За мою ему службу… Бумаги, что были при нем, кстати, тоже оказались весьма ценными… В плане сведений. За них тебе отдельное спасибо. А во вторых… Вы с охотниками уже завтракали? Нет? Тогда распорядись накрывать на стол. Когда закончим, приведи ко мне пленного… И принеси ведро холодной воды.

***

Не в силах отказаться от горячей еды, Тирдэг быстро закончил с густой заячьей похлебкой и закрыл глаза, крепко обхватывая колени одной рукой. Так было теплее. Обретший свободу безумный кровник не велел немедленно убить поверженного врага. Не морил больше голодом. Не лишил теплой одежды. Не забрал потрескивавшую в дальнем углу походную жаровню. Но Тард это Тард. Зима это зима. А погреб в развалюхе посреди лесной глухомани это…

Тирдэг изо всех сил сжал кулаки и грохнул левой рукой по деревянному полу. Чепуха! Драммонд на родной земле выжил бы в самый лютый мороз и без подачек. Но они есть. И что потерявший разум враг потребует взамен? Чего выжидает вот уже второй день? Совсем свихнулся на радостях? А может, его уж и в живых нет? Сдох, не вынеся вольной жизни? И теперь тут всем заправляет шайка бандитов?

Сразу же после снятия заклятия с Норрьего, его черномордый прихвостень опять затолкал Тирдэга в погреб. Но вскоре вернулся. Принес еду и развязал. Только прежде придушил весьма привычным и даже мастерским движением. Очнулся Тирдэг уже в одиночестве. Неверный свет жаровни указывал, где именно стоит большая тарелка с чем-то безумно маняще пахнущим. А правая рука оказалась вплотную прикована к обитому железом камню в стене. С тех пор старший из охотников не показывался. Еду приносили другие.

Но вот крышка погреба снова откинулась, и Тирдэг сощурился, глядя на яркий солнечный свет. Но его тут же заслонила высокая фигура с наглой закопченной рожей. Кажется, заправлявшего тут громилу называли Лэло.

– Поел? – угрюмо спросил он и, увидев пустую тарелку, кинул что-то. – Отпирай замок и давай вылазь.

Тирдэг увидел упавший рядом с его ногами ключ и с подозрением глянул на тюремщика. Тот криво усмехнулся, отчего физиономия стала еще более разбойничьей.

– Отпирай и вылазь, – повторил он, кладя жилистые руки на пояс. – Его милость поговорить с тобой желает. Только не вздумай дурить. Кинешься, так я тебя с превеликим удовольствием в бараний рог скручу. Ребра помну. А могу и кости поломать. Ты ведь супротив меня, что кутенок перед волкодавом. Небось уж почуял за наше-то знакомство. Так что, не балуй. Выбирайся и руки за спину.

Не удостоив наглеца ответом, Тирдэг сбросил кандалы и спокойно поднялся по лестнице. Он действительно успел ощутить на себе железную хватку Лэло. Тот был такого же роста и сложения, как и сам Тирдэг, но явно много сильнее. И в бою не новичок. Если уж и пробовать сбежать, то не от него.

С крепко связанными за спиной руками Тирдэга усадили за стол напротив Норрьего. Тот не двигался, уставившись на сомкнутые в замок пальцы.

«И что же дальше? – внутреннее усмехнулся Тирдэг. – Будете заставлять меня кланяться этому ничтожеству?»

Тут Норрьего поднял голову. Их глаза снова встретились. Тирдэга пробил холодный пот. Куда девался Мердок? Как? Почему? Невозможно! Взгляд Норрьего стал таким, как во время их первой встречи в особняке, вечность тому назад. Уверенный, острый, несокрушимый. Только какой-то, непонятно почему, грустный. Тирдэг тут же совладал с чувствами, не позволяя им отразиться на лице. Он не отведет глаз и не проиграет начавшуюся так внезапно дуэль. После долгого напряженного молчания Норрьего вдруг отвернулся в сторону окна. Не потому, что не выдержал. Просто прервал поединок.