Наследники и самозванцы. Книга пятая

Покрутив головой, Настасья вдруг увидела брата и призывно замахала рукой:

– Эй! Иван! Прокатишься с нами?

Тот подбежал, отряхивая с рукавиц снег:

– Чего? Трусите, гусеницы мелкие?

– Хватит нас так называть, – обиделась Ягужинская, – Мы давно уже выросли.

– Сейчас проверим! – коварно усмехнулся Иван, – А ну, садись! Да держитесь крепче!

Они обрадовались и живо обосновались на салазках; Настя впереди, Ягужинская за ней.

– Иван! Настя! – остановил их чей-то громкий радостный окрик.

– Николай…, – удивилась Лопухина, узнав в подбежавшем парне своего знакомого из Москвы молодого князя Головина, – Откуда ты взялся?

– Мы всем семейством приехали на празднование Белградского мира. А тут такое! – он, не в силах подобрать слов, указал рукой на ледяной дом, – Аж, дух захватывает! В Москве такого не увидишь.

– Это уж точно! – поддакнул Иван, приветствуя Головина крепким рукопожатием, – Ну, что, Николай! Прокатимся?

– А у меня вот свои салазки, – он дёрнул за верёвку, подкатив деревянные санки к ногам. И хитро прищурился, – Может, махнём наперегонки?

– Давай! – азартно подхватил Иван.

Николай протянул руку Лопухиной:

– Настя! Идём со мной!

– Сеструха, пересаживайся, – распорядился Ванька и похлопал по плечу Ягужинскую, – Не дрейфь! Сейчас мы их сделаем!

– Раз, два, поехали! – скомандовал Лопухин Головину. И оба, разбежавшись, запрыгнули в сани и вихрем понеслись с откоса.

– И-и-и-и, – визжала Ягужинская, жмурясь от летящего в лицо ветра, и жалась к Ивану.

Он, обнимая её сзади одной рукой, другой держал верёвку и лихо правил салазками. Они укатились далеко, почти до середины Невы. Выбравшись из санок, первым делом оглянулись в поисках соперников. И, приглядевшись, увидели, что санки Николая с Настюхой, не проехав и половины пути, опрокинулись на бок.

– Ура-а-ааа! – заголосил Ванька, – Я же говорил, мы их сделаем!

– Ураааа! – восторженно подхватила Анастасия и, подпрыгнув, повисла на шее у Ивана.

Тот, поскользнулся, нелепо взмахнул руками и, не удержавшись, рухнул на спину, увлекая за собой Ягужинскую.

Смеясь и куражась, поднялись, помогая друг другу отряхнуться от снега.

– Ты не ушибся? – озабоченно спросила Ягужинская, – Как твоя рана в боку?

– В порядке.

Анастасия, сняв рукавицу, заботливо вытаскивала застрявшие комья снега у Ваньки из-под воротника. При этом, запуская руку ему за ворот, с трепетом скользила ладонью по горячей шее и чувствовала, как сама тихо млеет от этих прикосновений…

Но Лопухин, ничего не подозревая, позволял Анастасии нырять руками ему за шиворот. И внезапно краем глаза заметил, что неподалёку от них скатились в салазках Анюта Скавронская с Михаилом Воронцовым.

Нюта с Иваном тут же встретились глазами и обожгли друг друга ревнивым всполохом. Лопухин окатил презрительным взглядом Воронцова, а Нюта, поджав губы, уничижительно покосилась на Ягужинскую.

Воронцов, завидев Лопухина, живо подхватил санки и повёл Анюту прочь. У Ивана взыграла кровь. Он не видел Анюту почти полгода, с того самого злополучного дня рождения у Кати Кантемир. И бесился от того, что никак не мог понять причину её внезапной перемены. Но видеть рядом с нею надутого щёголя Мишку Воронцова было выше его сил. Поэтому Ванька наспех пригладил выбившийся из-под шапки чуб и решительно двинулся за ними – выяснять отношения.

– Ты куда? – растерялась Ягужинская.

– Я пойду. У меня тут… короче, надо, – без лишних слов отрезал Иван.

– А как же я?

– Да не бойся. Вон твой кавалер уже бежит! – узрел он вдалеке запыхавшегося от бега Трубецкого.

– Какой ещё кавалер?

– Известно, какой! Труба! Видишь, как торопится.

– Иван, – жалобно позвала она, но Лопухин уже не слышал её, он умчался.

– Вот дурак, – надулась Ягужинская, – Ничего-то ты не понимаешь. Да разве ОН мне нужен?

– Анастасия! Я здесь! – кричал Петька, призывно махая ей шапкой.

Николай помог Настасье подняться и вдруг одним решительным движением обнял за плечи и прижал к себе в намерении поцеловать. Она, не растерявшись, огрела его рукавицей по шапке и оттолкнула:

– Эй! У вас в Москве все такие быстрые?

– А чего? – засмеялся он, – Ты мне нравишься. Я уж полгода тебе об этом в письмах пишу.

– Мало ли кто чего пишет, – зарделась она.

– Вот так раз.

– Я же тебе ничего этакого не пишу.

– Верно. Потому, как девице положено проявлять скромность.

– Ишь ты! – поразилась Настя.

Головин заломил шапку на затылок и бравурно сообщил:

– Я вот завтра приду к твоему батюшке со всей роднёй и посватаю тебя.

– Ещё чего! – испугалась Настасья, – Даже не вздумай!

Николаю, при виде её напуганных глаз, стало смешно: