Кавалергардский вальс. Книга первая

– Ваши высочества! – это появился Комаровский, – Если Вам будет угодно, мы можем продолжить путь.

Девушки послушно вернулись в карету. Мальчик на белом коне проводил их глазами, полными восхищения, и проронил:

– Я мог бы проводить вас до развилки.

– Буду Вам бесконечно благодарен! – воскликнул радостным сипом Евграф Федотович, – От себя лично и от всего Отечества!

Кортеж тронулся, и юноша, поравнявшись с каретой принцесс, украдкой бросал взгляды в открытое окно. Девицы хихикали и перешептывались.

– Лиз, спроси его о чём-нибудь, – подтрунивала Дороти.

– Что ты! Это неприлично, – испуганно отвечала та.

– Да брось, мы в лесу и нас никто не видит. Признайся, тебе самой хочется с ним заговорить. Ну, же! Давай.

– А вдруг он не говорит по-немецки?

Они перепирались очень долго. Впереди уже замаячила развилка дорог. Комаровский крепко пожал мальчику руку, обещая, что «век не забудет».

Наконец, в самый последний момент Лизхен насмелилась.

– Скажите, как называются эти цветы? – обратилась она к юноше.

– Ромашки, – ответил тот.

– «Ромашки»?! – она прыснула от смеха, – Какое смешное слово – «ромашки»!

Он невольно улыбнулся. Лиз вынула из букета один цветок и протянула ему, повторив игриво:

– Ромашки.

Он благоговейно принял подарок. Кортеж тронулся на Псков. Из окна, отстранив сестру, выглянула Дороти и прокричала:

– Как Вас зовут?

– Алексей! – крикнул он вслед удаляющейся карете.

1792 год сентябрь

поместье Дубровицы

В поместье Дубровицы была богатая библиотека, книги для которой начал собирать ещё Василий Аникитич. В царство Анны Иоанновны к науке отношение было пренебрежительным. Многие библиотеки образованных сынов Отечества, отправленных на казнь или в ссылку, разворовывались или того хуже – уничтожались. И Василий Аникитич, с детства воспитанный в уважении к знаниям, при любой возможности старался сберечь от разорения национальные сокровища. Тайком от невежественной императрицы он вывозил книги из столицы под Тверь в своё имение.

Затем его сын, Николай Васильевич, в заботе о воспитании брата и племянников, пополнял семейное хранилище интересными экземплярами. Таким образом, к концу XVIII века библиотеке в Дубровицах мог позавидовать любой столичный библиофил.

Комната была круглой формы, стены – сплошь высокие стеллажи с книгами. Узкие окна располагались под потолком, поэтому в библиотеке царил вечный полумрак. В полу по окружности проложена металлическая колея; по ней свободно катались две приставные лестницы на колесиках, уходящие ввысь.

В детстве Сашка с Варей обожали кататься на этих лестницах, пока Ксения Дмитриевна не осаживала их баловство грозным окриком.

Надя сидела на лестнице под потолочным окном и увлечённо читала. В мрак библиотеки проник Сашка:

– Вот ты где! Я повсюду тебя ищу.

– Интересно, чего ты поднялся в такую рань?

– А ты? – парировал он тут же.

Она повела плечами:

– Не спится.

– И мне не спится, – широко улыбнулся Сашка, подкатывая вторую лестницу. Вмиг взобрался по ней и уселся рядом, – Что читаешь? (заглянул на обложку) М-м-м, «Сид» господина Корнеля, – и фыркнул, – Никогда не понимал эту странную пьесу.

– А меня она притягивает своею странностью, – призналась Надя.

– Да чушь! Вот скажи мне, если Химена любит беззаветно дона Родриго, как она могла требовать у короля его смерти?!

– Но Родриго тоже мог бы поступиться сыновним долгом ради любимой. Однако он предпочёл месть.

– Он поступил, как мужчина. А Химена его предала.

– Вовсе нет! – возмутилась Надя, – Она – не предательница. Она – жертва. Душа её разрывается между чувством и долгом. Это очень тяжёлое страдание. Вот послушай: «Увы, моей души одна из половин другою сражена. И страшен долг, велевший, чтоб за погибшую я мстила уцелевшей»…

– Раз она предпочитает долг любви, то она не любит! – категорично заявил Сашка.

– Неправда! Вспомни сцену её признания, когда она оплакивает Родриго, считая его умершим!

– Вот-вот! – фыркнул Сашка, – Свести человека в гроб, а потом оплакивать его и клясться в любви. Очень благородно!

– Пойми же! Она обречена на несчастье, независимо оттого, какой сделает выбор!

– Однако, она предпочла быть несчастной в любви, нежели страдать муками совести.

– Да.

– Ты бы тоже так поступила?!

Надя в растерянности закусила губу:

– Не знаю…

Возникла пауза. В желании нарушить эту завораживающую тишину, девушка шумно перелистнула страницу. И вдруг наткнулась рукой на что-то шершаво-тёплое.

– Ой, смотри, – воскликнула она, поднимая плоскую сухую веточку полыни.

– Что это?

– Это я положила, когда читала прошлым летом, – Надя поднесла её к лицу и удивилась, – Пахнет…