Кавалергардский вальс. Книга первая

Аникита Иванович участвовал с царём в Азовских походах и в Северной войне. Затем отличился в битве под Полтавой, за что был награжден чином генерала-фельдмаршала и произведен в президенты Военной коллегии. И в придачу получил поместье Дубровицы, недалеко от Твери, принадлежащее ранее князьям Голицыным.

После смерти Аникиты Ивановича Дубровицы перешли к его сыну Василию Аникитичу, который, в силу военной карьеры в должности начальника артиллерии, не слишком-то обременял себя заботами о благоустройстве поместья и обходился несколькими комнатами в Петербурге. А вот жена его, Аграфена Матвеевна, в жилах которой текла кровь купеческая, рачительно и строго принялась хозяйничать в Дубровицах. За тридцать лет её трудов поместье разрослось и преобразилось до неузнаваемости.

Пока страну лихорадило от царских переворотов, а Василий Аникитич то воевал с турками, а то учил боевым искусствам императорского наследника Петра Фёдоровича, Аграфена Матвеевна в Дубровицах обзавелась скотным двором, конюшней, кузницей. Развела огороды и яблоневые сады. Окружила себя многочисленной дворней; крепостные боялись её, как огня, и величали «осударыней-матушкой».

Ещё до начала Турецкой войны у Репниных родились двое сыновей. Едва мальчики подросли, отец забрал их в Петербург и стал обучать военному делу.

Старший сын Николай с детства отличался смелостью и гибким умом, быстро постиг открывающиеся перед ним возможности столичной жизни и проявлял настойчивость и рвение к наукам.

Младший Дмитрий не был одержим военной службой. Он облачился в мундир лишь для того, чтобы блистать на придворных балах. Слыл приятным собеседником, прекрасно разбирался в оружии и охоте и обольщал столичных барышень поэзией.

В 1747 году Василий Аникитич был назначен начальником тридцатитысячного русского военного корпуса, созданного для действий с союзными морскими державами на Рейне с целью «ускорения всеобщего замирения Европы». Их маршрут на соединение с союзниками должен был пройти от Курляндии через Литву и Польшу на Краков в Силезию.

В этом походе, который так и не закончился военными действиями, Василий Аникитич, будучи больным, скончался в Элберфельде. Несколькими днями не застал его приказ императрицы Елизаветы о немедленном возвращении назад из-за сменившегося положения фигур на шахматном поле политики.

Аграфена Матвеевна забрала тело любезного супруга и похоронила его в Дубровицах.

Их старший сын, Николай Васильевич Репнин, успешно строил дипломатическую карьеру в Санкт-Петербурге. А Дмитрий Васильевич женился на дочери придворного фельдъегеря Дашеньке Березиной. Но счастье их было недолгим. Молодая супруга вскоре заболела чахоткой и оставила мужу светлую память о себе и двух маленьких детей; сына Николеньку и дочь Ксению.

Впрочем, Дмитрию Васильевичу не пришлось долго пребывать в печали; началась война, впоследствии вошедшая в историю, как Семилетняя. И, призванный в строй, Дмитрий Репнин погиб в знаменательной битве при Цорндорфе в 1758 году. Оставшихся сирот Николая с Ксенией волевая бабушка Аграфена Матвеевна увезла к себе в Дубровицы.

А после её смерти, согласно завещанию, внуки Николай Дмитриевич и Ксения Дмитриевна поделили поместье Дубровицы между собой на две половины.

1792 год июль

поместье Дубровицы

Ксения Дмитриевна Репнина (по мужу Чернышёва), пышная дама сорока двух лет, деловито отогнула кружевной манжет с рукава. Зачерпнула ложкой горячего варенья из медного таза, отправила его в рот, облизнув с губ красные тягучие капли.

Дворовая девка терпеливо и внимательно смотрела на барыню. Ксения Дмитриевна со знанием дела выдержала паузу, прищёлкнула языком и одобрительно кивнула. Девка довольная подхватила таз с вареньем и умчалась на кухню. Тут же явилась другая:

– Ксения Дмитриевна, завтрак накрыт в беседке, как велели.

– Александр с Надеждой где?

– Вернулись. Варвара Николаевна с ними.

Хозяйка неторопливо пошла в сад, где в её любимой беседке на круглом столе дымился, начищенный до блеска, самовар. Манили ароматом творожные шаньги и ягодные пироги. И толстые пушистые пчелы кружились над миской янтарного мёда.

Ксения Дмитриевна опустилась в кресло с атласными подушками и упоительно вдохнула полной грудью летний воздух, пронизанный букетом всевозможных запахов: солнца, цветов, скошенной травы и берёзового дыма.

Из глубины сада веселой толпой появились Сашка с Надей и Варей. Дружно разместились в беседке и набросились на пироги, проголодавшись после утренней прогулки и купания. Смеялись, обсуждая незадавшуюся рыбалку и Варины забытые туфли.

В разгар беседы в саду возник мужчина средних лет в светлой рубахе и тканевой жилетке. Ярко-голубые глаза его прятались в мелких морщинках на загорелом лице.

Ксения Дмитриевна заметила его и радушно махнула рукой:

– Афанасий Кузьмич, голубчик, проходи! Идём с нами чай пить.

– Благодарствуйте, Ксения Дмитриевна, – душевно отозвался тот, охотно присел за стол, и налил себе горячего чая.

Отпил, удовлетворённо покашлял и произнёс:

– Я вчера не посмел, матушка, тревожить тебя на сон грядущий.

– А что стряслось у тебя, голубь мой? – удивилась Ксения Дмитриевна.

– Анна Даниловна письмо прислали; приезжают нынче.

– Точно! – подпрыгнула Варя, – Ксения Дмитриевна! Я же Вам самое главное забыла сказать— матушка приезжает из Петербурга!

Все прыснули от смеха. Варька шутливо хлопнула себя ладошкой по лбу:

– Вот балда! С самого утра хотела вам эту новость сказать. Да я именно за этим и пришла-то к Вам! Это всё Ваши плюшки, Ксения Дмитриевна! Я как их увидела, у меня всё из головы вылетело!

Вечером того же дня

– Ах, Ксения, душенька! В Петербурге нынче такая тоска! И духота. Седьмого дня были на балу у Салтыковых, не поверишь – платье три раза меняли! А сколько квасу выпили! Я на утро себя в зеркале не узнала. Решила: нет-нет, хватит! Надо ехать в Дубровицы отдохнуть, вас всех повидать. Я же соскучилась!

Анна Даниловна Репнина, разодетая по последней Петербуржской моде, сидела в плетёном кресле, чопорно держа двумя пальцами крохотную чашечку из китайского фарфора. И маленькими глотками потягивала кофе, замирая после каждого глотка с выражением дегустатора, и затем растягивала губы в миловидную улыбку.

Этой очаровательной улыбкой в своё время и был пленён Николай Дмитриевич Репнин, брат Ксении Дмитриевны, на обеде у графа Аксакова, когда его дочь, Аннушка играла на клавесине, выводя хрустальным голосом «Как чудны были розы».

Венчались молодые в Санкт-Петербурге и стали жить в двухэтажном особняке на Галёрной набережной, купленном с помощью дяди Николая Васильевича Репнина, влиятельного дипломата.

Ах, как закружилась голова у семнадцатилетней воронежской девочки от петербургской жизни! Модные салоны, шляпки, ювелирные лавки, балы, приёмы, роскошные дамы, галантные кавалеры… Николай Дмитриевич и заметить не успел, как его супруга из провинциальной барышни превратилась в столичную княгиню.

Николай Дмитриевич верно служил императрице Екатерине, которая в последнее время ввязывалась то в одну войну, то в другую. И Анна Даниловна привыкла проводить время одна без супруга. Маленькую Варю, их единственную дочь, она отправила в поместье Дубровицы под присмотр к сестре мужа Ксении Дмитриевне и управляющему поместьем Афанасию Кузьмичу Протасину; ведь вторая-то половина поместья принадлежала по завещанию мужу, хоть он там давно и не жил.

Сообщение о смерти супруга в войне с турками Анна Даниловна восприняла «достойно». Безутешной красавицей-вдовой она трогательно плакала у гроба, принимая соболезнования от столичного дворянства.

Спустя год, выполнив долг перед усопшим мужем и обществом, Анна Даниловна сняла траурный наряд и с наслаждением погрузилась в привычный вихрь столичной жизни, наполненный сплетнями и интригами.

В Дубровицы она приезжала редко, чаще летом, когда столичная жизнь замирала и все разъезжались за город.

– Что говорят при дворе? – с любопытством осведомилась Ксения Дмитриевна.

Анна Даниловна красивым жестом руки поправила замысловатую прическу:

– Ах, Ксенюшка, с начала года все обсуждают только одну новость: государыня озабочена сватовством старшего внука Александра. Все гадают, кому в Европе выпадет честь породниться с русским императорским домом? Александр хорош собой, и он – будущий наследник престола. Ходят слухи…, – Анна Даниловна перешла на шёпот, будто их кто-то мог услышать, – что императрица хочет лишить сына, великого князя Павла, права наследовать престол в пользу старшего внука.

И тут же отпрянула назад и продолжала обычным голосом:

– Мне сказали по секрету, что на поиски невесты Екатерина отправила в Европу Николая Петровича Румянцева. Поскольку он является посланником при Германских дворах, не трудно догадаться, что невесту Екатерина ищет среди немецких родственников. А ещё перед отъездом в личной аудиенции императрица намекнула Румянцеву, чтобы он обратил особое внимание на дочерей наследного Баденского принца Карла-Людвига и его супруги Амалии. Их дочери, говорят, славятся хорошим нравом, красотой и здоровьем. А дочерей у них четыре. Две младшие ещё совсем крохи, а вот две старшие могут заинтересовать нашего красавца-жениха.

Анна Даниловна отхлебнула кофе и продолжила:

– Ну а вторая новость, о которой в прошлом месяце возвещали пушечные залпы, это то, что великая княгиня родила седьмого ребенка. Она плодовита, как кошка, и её бесконечные беременности – это вечный предмет для шуток при дворе императрицы. Павел меняет фавориток, а она упорно умудряется рожать ему каждый год.