Кавалергардский вальс. Книга первая

– Ах, да, голубчик! Про тебя-то я чуть не забыла. А ну, поди сюда!

Платон вернулся с улыбкой ласкового кота, но в этот раз она его не спасла.

– С чего это ты, голубь мой, вздумал хвост на молодом дворе распускать?! – без всяких предисловий залепила ему в лоб любовница.

Зубов изобразил оскорбленное недоумение:

– Не понимаю, душа моя, право, о чём ты?

– Ты мне брось; уже весь двор гудит о том, как разворошенный улей! Плющом вокруг Елизаветы увиваешься, шагу ступить не даёшь!

– Клевета, матушка! Сплетни, злые языки – завистники…, – прижав руки к груди, залепетал Платон.

Но она не пожелала его слушать:

– Разговор у нас будет короткий! Выбирай: либо ты насовсем оставляешь Елизавету и не смеешь приближаться к ней ближе, чем на пять шагов, либо насовсем оставляешь мой двор и летишь белым лебедем в отчий дом. Даю тебе полчаса на раздумье.

В одно мгновение перед глазами Платона пронеслось всё его состояние, прижитое под покровительством Екатерины: дома, поместья, несметное количество крепостных душ, генеральские погоны, дворцовые покои, коллекции картин и сейф набитый золотыми монетами…

– Матушка! – он тут же рухнул ей в ноги, – Какие полчаса? И минутки думать не стану – конечно, ты! Ты – моя единственная радость, свет всей моей жизни! Ну, посуди сама, душенька, на что мне эта девчонка? Ты, ты моя королева!

Екатерина поддела острым пальцем его за подбородок:

– Ну, то-то же.

1794 год август

Царское село

– Замолчи, я не хочу тебя больше слушать! – Александр вскочил с кровати, – И больше никогда, слышишь, никогда не говори со мной об этом!

Елизавета испуганно смотрела на него из постели, прижимая к груди одеяло.

– Это всё моя бабка! – Александр расхаживал по комнате в одних панталонах и сокрушал руками воздух, – Она вбила себе в голову, что я буду лучшим Российским императором. Я знаю, она уже написала завещание, где указала меня наследником престола. И все придворные теперь заискивают передо мной и ищут моего расположения. А отец смотрит на меня так, будто подозревает в заговоре. И хоть бы кто-нибудь из них спросил: А хочу ли я эту корону? Со мной никто не считается! А теперь и ты…

– Александр, прости, – взмолилась Елизавета, – Я не знала. Я же только хотела спросить…

– Спросить? – он опустился перед ней на колено, – Хорошо, спроси. Спроси меня, Лиз, хочу ли я стать императором? Ну?

Она сглотнула слюну и послушно произнесла:

– Александр, ты хочешь стать императором?

– Нет! – ответил он с вызовом, – Я не хо-чу стать императором! Понятно?

Елизавета в ответ поспешно закивала. А он продолжал:

– А знаешь, почему? Я скажу тебе. Потому, что меня тошнит от политики, от дворцовых сплетен, интриг и разврата! Я здесь задыхаюсь. С самого рождения мне приходится метаться меж двух огней – бабкой и отцом. Они до зубной боли ненавидят друг друга, но обожают меня. И волей судьбы я – придворный «фигаро»! Вот я в Гатчине, и я послушный сын и делаю вид, что презираю бабку. А к вечеру, оп-ля, и я в Зимнем дворце, и я уже преданный внук и киваю насмешливым словам, сказанным в адрес моего отца. Они дергают меня, как марионетку, за верёвки в своём спектакле!

Александр опустился на пол и подтянул колени к подбородку.

– Я их ненавижу, – признался он, – Всех!

Елизавета выскользнула из постели и присела рядом, участливо погладила супруга. Тот поймал её руку, приложился к ней губами, и вдруг спросил:

– Ты любишь меня, Лиз?

– Конечно, – кивнула она, – Конечно, я люблю тебя.

– У меня есть одна мечта; давай уедем отсюда! – с жаром выпалил он.

– Куда?

– В Америку!

– …Куда?! – испугалась она.

Александр стиснул её руку:

– Да-да, я уже всё обдумал. В Европу нельзя, нас тут же сыщут. А Америка далеко, за океаном. Там нас никто никогда не найдёт. И это свободная страна, я читал; там не будут показывать на нас пальцем и говорить, что мы сбежали из-под короны Российской империи. Мы купим домик на берегу океана, и будем жить тихо и спокойно. Нарожаем детишек. Будем их воспитывать…

Елизавета, раскрыв рот, слушала, и её воображение рисовало яркую картину того, как их с Александром ловят в ближайшем порту гвардейцы и насильно привозят назад, пред гневные очи Екатерины. Она набралась смелости и тихо возразила:

– Александр, но ведь это… измена.

Он вскочил:

– Ты не понимаешь меня! Я думал, ты – моя жена, значит, должна думать так же, как я, а ты… Зачем ты начала этот разговор? Ты здесь всего лишь год, откуда тебе уже известны наши семейные интриги? Тебя, явно, кто-то надоумил. Кто?

– Видишь ли, – начала она, пытаясь как-то выкрутиться, – просто Екатерина Алексеевна очень волнуется…

– Я так и думал! – воскликнул Александр, даже не дослушав, – Значит, и ты уже вступила под знамена её партии?

– Нет-нет, что ты, – замотала головой Елизавета, – Она только попросила…

– Она только попросила, а ты уже и побежала! – сделал вывод Александр.

Он решительно схватил рубашку и направился к двери.

– Куда ты? – испугалась Лиз.

– Прекрасная погода. Пойду, прогуляюсь.

– Но ты раздет, – напомнила она, – Ночью в саду холодно.

– Зато здесь слишком душно! – заявил он двусмысленно и вышел прочь.

Елизавета обескураженная забралась на постель. Её сердце бешено колотилось; это была первая их с Александром ссора. И Лиз мучительно проклинала себя за то, что начала этот нелепый разговор, к которому её подвигла императрица. Она снова и снова прокручивала в голове всё, что произошло, пытаясь понять, что она сказала не так? Где ошиблась?