Амалин век

– Ты настоящий мужчина, Давидушка, – прошептала она, не удержав слез.

Отчим молча протянул руку. Давид посмотрел на нее секунду, потом пожал ее твердым, взрослым рукопожатием.

– Мы гордимся тобой, – выдавил из себя Детлеф, глядя Давиду прямо в глаза…

После митинга Давид повел мать и отчима по рядам ярмарки, растянувшейся от поселка до самого берега Волги. Родные почему-то передумали что-либо покупать. Отчим невнятно пробормотал, что нужную деталь для сеялки он и сам сможет сделать.

Давид с удивлением наблюдал за тем, как родители торопились покинуть ярмарку. Только что, еще за столом, они казались спокойными, но теперь их лица будто потемнели. Мать избегала его взгляда, а Детлеф, стиснув губы, глядел куда-то вдаль, к Волге.

– Мама, а как же поросенок? Ты же так хотела… – попытался остановить их Давид.

Мария замешкалась, но не обернулась.

– В другой раз, Давидушка, – сказала она как можно спокойнее, но голос дрожал. – Зима впереди, лучше подождем.

Лишь однажды Мария задержалась у прилавка с высокими горками отборного картофеля. Она бережно взяла в руку один бледно-розовый плод, равномерно усыпанный десятком красных глазков, и восхищенно произнесла:

– Боже, какая красота. Как на подбор: яблочко к яблочку!

– Этот сорт у нас здесь называют «Лапоть», – стал расхваливать свой продукт продавец, – очень хороший! Неприхотливый. Куда не бросишь, везде взойдет. Советую взять на семена.

Мария посмотрела на Детлефа, но тот категорично повертел головой и пошел дальше. Супруга поспешила за ним.

Отпускать родных с пустыми руками Давид счел неприемлемым.

– Ефим, у тебя есть мешок? – обратился он к продавцу. – Насыпь мне два ведра. Деньги я тебе потом занесу.

Давид с легкостью забросил покупку себе на плечо и поспешил догонять мать с отчимом.

Мария и Детлеф, заметив, что Давид нагоняет их с мешком картофеля на плече, остановились у следующего ряда прилавков. Детлеф скрестил руки на груди и нахмурился.

– Зачем ты это сделал? – недовольно бросил он, не дожидаясь объяснений.

– Просто так, – пожал плечами Давид, улыбнувшись. – Вам же картошка понравилась. А тут, говорят, самый лучший сорт. Пусть будет.

Мария смутилась, взгляд ее скользнул по мешку, который Давид с легкостью поставил на землю.

– Зачем ты тратишься? – укоризненно произнесла она, хоть в голосе ее слышалась благодарность. – Мы ведь только на ярмарку посмотреть приехали. Денег у нас нет.

– Мам, да брось ты. Это не трата, а подарок. Ничего страшного, – Давид махнул рукой. – К тому же я сам этот сорт садил в прошлом году. Растёт, как говорят, «и в огне, и в воде». Вам точно пригодится.

Детлеф посмотрел на мешок, потом на Давида. Губы его чуть дрогнули, но он удержался от улыбки.

– Ну, раз уж ты так настаиваешь, – проворчал он, хотя голос стал мягче.

– Настаиваю, – весело подтвердил Давид.

На берегу Волги их ждал знакомый рыбак в новой лодке. Давиду стало жутко стыдно за свою давнюю кражу, но он не подал виду. Сосед радостно приветствовал подросшего пасынка кузнеца, видимо, не подозревая, что тот причастен к пропаже его старого суденышка.

– Ну, здравствуй, Давид, – бодро произнес рыбак, крепко пожимая ему руку. – Сколько лет, сколько зим! Слышал, ты тут звезда, весь совхоз о тебе говорит. Молодец, парень!

Давид напряженно улыбнулся, глядя на рыбака, который уже помогал Марии сесть в лодку. Давид аккуратно уложил мешок картофеля на дно.

Перед глазами на миг промелькнула та давняя ночь, когда он угнал старую лодку рыбака, чтобы перебраться через Волгу.

– Какая огромная у вас лодка теперь, – проговорил Давид, чтобы отвлечься от мыслей, и похлопал по борту нового судна. – Прямо загляденье!

– Ага, – хмыкнул рыбак, поправляя весло. – Твой отчим помог собрать. Хорошая, надежная. Правда, та, старая, мне дорога была… Ну да ладно, чего уж теперь.

Давид почувствовал, как у него вспотели ладони. Ему вдруг стало казаться, что рыбак знает о той краже, но молчит из уважения к его матери или из-за доброты.

– А вы, как, часто теперь рыбачите? – попытался сменить тему Давид.

– Конечно! Волга-то у нас щедрая. Ну, хватит болтать, пора отправляться.

Мария и Детлеф уже устроились в лодке, и рыбак подал Давиду руку, прежде чем оттолкнуться от берега.

– Ты заходи как-нибудь. Помнишь, как я тебе мальком рыбу ловить показывал? Посидим, поговорим.

Давид кивнул, не найдя слов. Когда лодка отплыла, он долго стоял на берегу, глядя на удаляющееся судно. В голове смешались стыд, благодарность и желание все исправить.

"Как-нибудь", – подумал он. – "Как-нибудь я обязательно расскажу ему правду. И сделаю все, чтобы заслужить прощение".

***

В среднем Поволжье зима оказалась как всегда холодной и снегообильной. Уже к середине декабря, ведь к этому времени морозы опустились ниже двадцати, Волга покрылась льдом.

Давид находился в помещении правления совхоза, как вдруг где-то недалеко раздались мощные взрывы. Давид невольно вздрогнул. Грохот был таким мощным, что казалось, сам воздух содрогнулся. Стекла в окнах мелко задребезжали, а у некоторых дверей зазвенели небрежно прикрученные петли. Люди, находившиеся в помещении правления, на мгновение замерли, будто пытались понять, что произошло.

Нина Петровна, всегда осведомленная и спокойная, бросила взгляд на Давида и пояснила:

– Это на том берегу, в вашем Мюллере. Там теперь колхоз организуют. Вот и взрывают церкви.

Слова, казалось, не вызвали у нее никаких эмоций – будничное сообщение, ничего больше. Но для Давида они прозвучали, как гром среди ясного неба.

Он медленно поднялся и подошел к окну. Где-то вдали за белоснежными просторами Волги поднимались клубы серого дыма, расплывавшиеся в морозном воздухе.

– Церкви? – переспросил он, словно не веря.

Нина Петровна кивнула.

– А что ты хотел? Теперь там будет новая жизнь, без поповского дурмана.

Давид стиснул кулаки. Он чувствовал, как поднимается что-то тяжелое и болезненное из глубины его души. Перед глазами вдруг возникли образы кирх, которые он так хорошо помнил с детства. Высокие шпили, уходящие в небо, готические окна, отражающие солнце, запах холодного камня и воска внутри. Это были не просто здания. Это были вехи памяти его народа, свидетели их трудов и надежд.

– Ну а здания-то здесь при чем? – неожиданно громко вырвалось у него. Он даже сам удивился своей дерзости. – Могли бы там контору или клуб сделать.

Нина Петровна бросила на него внимательный взгляд.