– Какой умный мальчик, – прошипела Хлоя.
– Если никто не возражает, я продолжу, – вмешался Вальтер.
По негласным традициям, во время обучения мы имеем право задавать вопросы. Мы можем не ходить на занятия, но срывать их – ни в коем случае. Наставник может остановить наши обсуждения в любой момент. И мы добровольно подчиняемся. Однако наставники, как правило, ведут себя либерально, попуская свободные проявления наших мыслей и переживаний.
– Мы говорили, – продолжил Вальтер, – о субъективном восприятии гениальности. Аналогичные процессы происходят во всех аспектах восприятия. К примеру, красивые люди, те самые, что возбуждают сексуальное желание – это скрытая грань вашей психики, которая состоит из энергетики блаженства и красоты.
Я вспомнил Соню. «Надо бы разобраться с этой проекцией, – печально подумал я, – и разобраться опытным путем…»
– А вот человек, который раздражает – это копролит, застрявший у вас голове, – продолжал Вальтер.
– То есть, раздражение, это как хронический запор мозга? – спросил Давид.
– Он самый, – ответил Вальтер. – Осознавать такой позорный конфуз в собственной голове – унизительно, поэтому человек склонен приписывать запашок от испражнений своего ума конкретно тем людям, в присутствии которых эта неприглядность была обнаружена: дескать, я – то Дартаньян, а вы все – сами знаете кто. Такие трюки проделывает каждый сплошь и рядом.
– И возразить страшно – так ненароком себя и выдашь, – сказал я как бы шутя.
– Своим страхом возразить – ты себя и выдал, – колко ответил Вальтер. – Это – твой смердящий гнойник. Косишь под добряка, а сам просто ссышь давать отпор. Типичный лох.
– Сэмпай, а вы, не переигрываете? Может своих проекций довесили? – ответил я.
На сей раз Вальтер задел меня за живое. Мне и вправду хотелось верить, что я человек цивилизованный и терпимый к грубости именно потому, что – незлой. Вальтер, по сути, заявил, что причина моей «доброты» – в трусости.
– Я-то довешиваю, а вот ты – ссышь, – сурово произнес он, глядя мне в глаза.
– Это где же? – вмешался Макс, – по-моему, Тэо ясно сказал, что вы сами со своим мозгом совокупляетесь.
– Так ясно здесь умеют говорить только два человека, – ответил наставник. – Остальные свой срам тщательно маскируют.
– Какое тщеславие, – монотонно произнесла Хлоя, не отрывая остекленевшего взгляда от личного терминала.
– Так это ж Вальтер про нас с тобой, – самодовольно обратился к ней Макс.
– Я, по-твоему, Дартаньян? – возмутилась она.
– А кто такой Дартаньян? – поинтересовался Ростсилав.
– Какой-то армянский авторитет, – ответил Макс. – Но это не важно. Главное, что мужик был крутой – совсем как я, – он расплылся в улыбке.
– Проекции – главный источник самообмана и всех человеческих заблуждений, – вставил Вальтер.
Сказав это, он поймал мой хмурый взгляд, чуть повел бровями, и, не отводя глаз, продолжил, обращаясь ко мне:
– Пойми, дружок, унижать тебя – мне неинтересно. Моя цель – доходчиво раскрыть тему. Такой мути здесь в каждом – избыток. А про мирян так я вообще молчу.
Я кивнул, хотя, чувствовал, что Вальтер перегнул палку. «Выходит – я тихо согласился только потому, что и вправду не хочу оказывать сопротивления, думал я. Значит, Вальтер был прав во всем». Я несколько минут рефлектировал. Мне вспомнились случаи, когда я таки давал достойный отпор другим людям. И я понял, что в каждом из этих случаев я за кого-то заступался. А вот защищать себя я не умел.
– Ваша мать, или ваш отец, жена, муж, или другой близкий человек – это уникальные оттенки переживаний, – говорил наставник. – Вы не спутаете близкого человека ни с кем другим. Вы отличаете одного человека от другого. Это – отдельные грани вашего бессознательного – пласты вашей пестрой кармы. Весь тот огромный мир, который вы ощущаете – отражение вашего ума.
– А это тоже проекция? – Анна громко постучала по столу.
– Вещи можно видеть и трогать, – ответил Вальтер. – Но без проекций ума, все это – необусловленный хаос.
– Значит, ум создает порядок при помощи проекций? – удивился Тим.
– В общем, да.
– А как это происходит?
Ответ, как мне казалось, лежал где-то на поверхности, но Вальтер, немного поразмыслив, предложил провести «небольшой эксперимент», и попросил Давида побыть в роли подопытного.
– А почему я? – робко поинтересовался он.
– Ты – единственный, кому я могу довериться в этом нелегком деле, – торжественно ответил Вальтер тоном боевого товарища.
Давид польстился, но как выяснилось уже после эксперимента, он на самом деле среди нас был единственным, кто поддавался гипнозу. Они с Вальтером уселись в центре комнаты друг напротив друга, наставник положил руки на пухлые плечи Давида, и, глядя ему в глаза, начал что-то нашептывать. Это была какая-то специализированная техника наставников пси-корпуса. Спустя минуту Вальтер поднялся, а Давид оставался на месте. Его взгляд зафиксировался в точке, словно он продолжал смотреть на видимый ему одному мираж Вальтера в кресле напротив.
– Когда я дам команду, ты очнешься, снимешь штаны и… – Вальтер чуть помедлил, – наденешь их себе на голову.
Мы с Максом переглянулись – на его лице была озорная улыбка. Тим, сохраняя серьезность, придвинулся к краю парты. Лицо Анны выражало смесь любопытства и осуждения. Даже Хлоя, казалось, наблюдала неравнодушно.
Вальтер дал команду, Давид очнулся, и как ни в чем не бывало начал стягивать с себя штаны.
– Ты что делаешь?! – возмутился Вальтер.
– Так надо! – непринужденно ответил Давид.
– Давидик, тебя загипнотизировали – не надо штаны снимать, – попросила Анна.
– Спокойно, – сказал он, – сейчас все объясню.
– Он объяснит, – успокоил нас Вальтер заговорщицким шепотом.
Давид надел штаны на голову, и глядя сквозь ширинку, заговорил:
– В общем, я тут кое-что понял…
– И что же?
– Вот как вы сами думаете, для чего вообще штаны нужны?
– Ну… – с недоумением потянул Вальтер, – без них как-то неприлично.
– Правильно! Штаны – это фиговый лист, который прикрывает срам. Но ведь это иллюзия! Вы сами говорили про хронический запор мозга. Срам – это же проекции в голове! Правильно?
– Правильно… – удивленно кивнул Вальтер.
– Поэтому и прикрывать нужно голову, – Давид поднял над головой штанины, словно заячьи уши.