Вознесение

ИАКОВ (внимательно читает поданную Исидой бумагу. Отрывая глаза от доверенности, Исиде). Как странно, что я здесь… Скажите, Мать, а вы не симулякры? Вы мне не снитесь?

ИСИДА. Поторопись.

Явление 2

(Боди-Бог искоса посматривает на Люцифера, разбирающего бумаги на своём столике, и на Иакова, беседующего с Матерью Исидой. Иаков подписывает доверенность. Прикладывается вначале правой рукой, потом перекидывает ручку в левую и ловко расчёркивается под документом. Боди-Бог, усмехаясь, следит за эволюциями Иакова).

ИАКОВ (бодро). Какие будут установки, Исида-Мать?

ИСИДА (тихо). Не лгать, не криводушничать. Ещё одно… (Приблизив губы к уху Иакова и оглянувшись). Судья имеет, как бы сказать, пунктик, идею касательно всех вообще людей. Я не берусь судить, насколько это гениально, но этим он постоянно занят…

ИАКОВ. Так-так. Не мни!

ИСИДА (посмотрев на Иакова с недоумением). Судье далось, что души самосортируются по зрелости. Такая у Него морока.

ИАКОВ. Нормальный бракераж.

ИСИДА. Он выделяет три ключевых разряда душ, блуждающих в истории: растительные, чувствующие и рассуждающие. У вас в Рутинии души в большинстве растительные, Он их зовёт вегетативами, разгневается – овощами, или ботвой. Но я бы их звала детьми. Что делает дитя, сбившись в лесу с дороги? Плутает поперёк и вдоль, а толку никакого. Иное дело – души европейские, заматерелые, рациональные. Попав в дремучий лес, что делает rationalis? Не плачет, не рыдает, он изучает обстановку, сверяет её с картой, компасом, не молится, не ноет, понадобится, лесника, тропы не обустроившего, в казённый дом отправит. Меж овощами и законниками Судья поставил чувственную душу: двуполовинчатую, коктейль ума и концентрат страстей, как переходное звено меж нежным детством и душевной зрелостью. Он называет это сенсуальностью… Он души бесконечно взвешивает, осязает, обоняет, рассматривает и даже пробует на вкус. Я в эти его грёзы не вникаю. Я, как жена, супругу верю. Но, думается, дело проще. По-моему, вы с одного конца очеловечиваетесь, с другого с той же скоростью свинеете… Надеюсь, ты согласен с этим?

ИАКОВ (кивает). Ни разу я не удивлён. Знаю я эти души. Завалы их не разгрести ни людям, ни богам. И время тратить нечего.

ИСИДА. Творец в тебе узрел рационала. Он утешается приятным сном. Нам нужно убедить Его в обратном…

ИАКОВ. Зачем?

ИСИДА. По фактам дела, по своим поступкам, ты суть дикарь, вегетатив. Однако, прокурор тебя Судье подсовывает, как высшей пробы рацио. Но с рацио особый спрос. Нам выгоднее перейти в разряд пониже, не столь ответственный.

ИАКОВ (задумавшись, машинально кивает). Случалось мне на стрелках, на сходняках изображать братка, который как бы не в своей тарелке. Как если бы я был слегка контужен. Я, Мать, могу нести загадочную ахунею не хуже Гамлета.

ИСИДА. Смотри, Гамлет, по месту. Судья, конечно, прост, но может заподозрить, что ты галиматью несёшь намеренно.

ИАКОВ. Да я уж подпустил стебла, когда Он разбирал сродство моё с дедом Иаковом. Так, по привычке. Как будто проканало…

ИСИДА. Не балуйся. Имей в виду, Всевышний с шулерами не играет, но канделябр всегда при нём.

ИАКОВ (себе). Как бы и да и как бы нет… А! пофиг нам три раза. Играем на все деньги!

Явление 3

ЛЮЦИФЕР (встаёт за своим столиком с обвинительным заключением в руках, уверен и непреклонен, бросает насмешливый взгляд на Иакова). Держите меня семеро, я буду его бить! А впрочем, много сил нам не потребуется, процесс будет, надеемся, скоротечным. Это вам не правёж над нечестивыми Искариотом или Брутом с Кассием. Все трое изворачивались до последнего. Иуда, видите ли, не устоял против сребренников, которые с младенчества любил, слезами исходил здесь покаянными, двое других, шпиговавших Цезаря кинжалами, распространялись о демократии, играли в благородство, а с благородными завсегда возня. Ныне я сложностей не жду. Акт обвинительный (демонстрирует залу, подняв над головой, пачку листов), подписан обвиняемым, по его собственному почину, на каждом листе. И то же – на допросных протоколах. Полнейшее признание! Вышинский бы позавидовал: признание – царица доказательств! Не буду тратить время на детали. Преступник сам поведает Суду о своих гнусных подвигах, а мы послушаем, оценим трезво и покараем грешника. Так ли, любезный, едак ли? (Люцифер смотрит на Иакова презрительно. Иаков, напрягая на лбу морщины, соображает нечто своё.) Единственно для проформы, кратко изложим ситуёвину.

БОДИ-БОГ (ударяет судейским молотком по столу). Не хамить! И ближе к делу.

(Люцифер не торопясь отпивает из фиала и отирает губы белоснежным платком-орарием.)

ЛЮЦИФЕР. Ну-с, к делу-с. (Говорит монотонно, без пауз.) Как установлено доз- нанием, Иаков Фридман, сын Исааков удачно для себя подсуетился при смене вывески «Монархия Рутиноп» на вывеску «Республика Рутиния», вступив в преступный сговор с урлой государственных воров… (Люцифер останавливается и, помолчав, акцентирует. Которая решила использовать сложившуюся в Рутинопе обстановку (о каковой вы все, кто заседает здесь, конечно, информированы) для перехвата власти и для отъёма собственности у законных наследников Рутинопа – его подданных, обывателей и обитателей, мещан, жильцов – и тому подобное. При смене вывесок были отпущены в суверенный плав десятка полтора земель, слагавших Рутиноп. Главной и самой смачной частью Рутинопа был мегарегион Рутиния, издревле славный бескрайними просторами и превеликими достатками. В походах, войнах и трудах приобретали рутины горы и раздолы, болота и пески, а с ними недра с неисчислимыми богатствами. Рутины возводили города, прокладывали дороги через пустыни, степи и тайгу, заводы, комбинаты, ГЭСы, ТЭЦы громоздили, буровили планету шахтами и скважинами, кромсали разрезами, драли плугами чернозёмы и подзолы, и глины тоже драли, не забывая и песков зыбучих, жгли кирпичи огнеупорные и силикатные, бетоны затворяли и прочее подобное и снова строили, творили всем на удивление и зависть, не только неустанно унаваживая любимое гайно, но также защищая его от слишком любознательных молодчиков из-за кордона. На эту землю и положил свой глаз пахан урлы Бориска Загогулин. Опорой его и помогалом, правой рукой, споспешником и всякое тому подобное стал подсудимый. Но!

Но непомерное богатство прямой бумагой (дарением, покупкою, арендой и тому подобное) последний царь не отписал на рутинопов. Не позаботились о том цари-предшественники. Батюшки сами не слишком хапали и подданным не разрешали бесчинствовать сверх меры и даже слов таких толком не знали: «ку-пить-продать». А сами рутинопы по прирождённой скромности своей и убоясь царёва жезла, одну лишь изучили позу при разговорах с властью: коленно-локтевую. Тут-то и отличились члены урлы, с которыми стакнулся подсудимый.

Вышеуказанные земли, ГЭСы и заводы были ворами злостно обанкрочены и по дешовке скуплены. В народонаселении посеяны нелепые надежды на даровые профиты и тем привычные для нации сраженья и усердные труды в мгновенье ока обесценены. Профитов не дождались, зато заводы разорились, домны потухли, угодья превратились в перелог, всё, что копилось в кошельках целую жизнь, сожрали на глазах рутинов чудовищные цены. На все остатки прошлых достижений, на всё, что ещё шевелилось и дышало, были наложены кабальные налоги и поборы. Рутины – извечные бойцы и пахари – освоили ради прокорма профессии халявщиков и торгашей блошиных рынков. Под благовидным объяснением была проведена всеобщая приватизация (термин-протез, костыль, метафора и всякое подобное). Присвоив даром, как бесхозяйное, имущество (уже не Рутинопа, а Рутинии) и возродив фальшиво обанкроченные производства (не все, а только исключительно доходные: нефть, газ, руда!), Иаков сказочно обогатился и ныне он – воротило мирового класса, миллиардер, нувориш, крез… (Люцифер обводит присутствующих взглядом, полным негодования.)

ИСИДА (в тон Люциферу) И всякое подобное…

ЛЮЦИФЕР (гневно глянув на Исиду). Именно так! (Раздувая ноздри.) Как показало следствие, клиент благословенной Матери-Богини, предстательницы всех калек, уродов, воров и богохулов, орудовал в первых рядах урлы, включая операцию по перемене вывесок и кражу собственности Рутинопа и Рутинии. Не поднимая из могил Наполеона и Адольфа, всего двумя-тремя бумажками, начерканными подсудимым на собственной коленке, в три дня великий рейх урла свалила на помойку.

Как установлено дознанием, будучи пионером (застрельщиком, зачинщиком и всякое подобное), действуя заведомо против сограждан, фактически финансово их кастрировав, Иаков не испытал ни угрызений совести, ни колебаний духа.

Таков не полный перечень деяний подсудимого. Но и того, что сказано, более чем достаточно для обвинения его в тягчайших преступлениях, а именно: в измене государственной, в диверсионных действиях, в радикализме, экстремизме, в развязывании агрессивных войн и геноциде. Он должен быть объявлен врагом народа, заклятым недругом всех рутинян и всех жильцов Вселенной. При этом скидки, скостки и поблажки на том основании, что сей кромешник по своему менталитету рационал, недопустимы. Высокий Суд – мы в том уверены – не купится на сопли, которые прольются в изобилии здесь, на паркет Суда. Поздно! Сопливых целуют вовремя! (Люцифер эффектно замолкает, бросает на столик обвинительное заключение и, ни на кого не глядя, чинно усаживается на стул. Некоторое время все молчат.)

Явление 4

БОДИ-БОГ (откашлявшись). Вину признаёте, подсудимый?

(Иаков молчит, опустив голову.)

ЛЮЦИФЕР (зловеще улыбаясь). Свои заслуги подтверждаете, ессей?

Рассказывайте, как вы бортанули малых сих! (Хлопает ладонью по стопе бумаг на своём столе.) Как их охолостили!

ИАКОВ (Боди-Богу в замешательстве). Отец, какие «малые сии»? (Говорит всё громче и громче.) О чем талдычет этот долбанутый псих?! (Кивает на Люцифера.) Вы все здесь помешались на каких-то яйцах! Вины не признаю!!! Где я, наконец? В аду кромешном или в благословенных эмпиреях?! (Иаков закатывает глаза и пошатывается. Исида отрицательно качает головой, Иаков приходит в себя и понижает тон.) Ой вэй! Я просто не могу понять, что надо прокурору от меня? Я брови на чело кидаю!

БОДИ-БОГ (медленно). Когда родился предок твой, Я, между прочим, народы радовал двойною радугой! А это вам не лазерное шоу. Наследок преблагого, как ты посмел коснуться государственных имуществ? Оспорь немедля обвинений тень!

ИАКОВ (мечется в клетке, внезапно останавливается, как бы что-то вспомнив и сообразив, трёт голову руками, начинает говорить, медленно подбирая слова.) Насчёт империй и монархий, а также рейхов и держав, не знаю ровно ничего. Какой-то конь в пальто, бредятина и лабусня… (Вдохновившись). О, светоч правосудия! Услыши вопль Иакова, попавшего под сатанинскую пяту! Вины не признаю категорически!

ЛЮЦИФЕР (озадаченно). Та-ак. Едак. Зашибен-но. А поконкретней?

ИАКОВ (выходит к свидетельской трибуне и смотрит в глаза Боди-Богу остановившимся взглядом). Высокий суд, я признаю вину, если Вы так желаете… Да, в Беловежье той ночью был. Участие в кастрации имел. Вернее, был свидетелем, присутствовал при сём…

БОДИ-БОГ (нахмурившись и насторожившись). Кто был кастрирован с твоим участием?

ИАКОВ (сокрушённо качает головой). Пенсионер Звездарин, Аврор Жоресович, заслуженный герой всех войн, восстановлений и разрух, всех путчей, революций, переворотов и реставраций, борец с вредительством, старпёр, а ныне федеральный пенс.

БОДИ-БОГ. Пенсионер Звездарин? Ты не ошибся? Звездарин по докладу прокурора не проходит.

ЛЮЦИФЕР (усмехается, пожимая плечами). Офигенно! Пускай выкладывает. Авось, жильда на правду выведет.

ИАКОВ (сосредотачиваясь). Аврор был член центральных комитетов, президиумов, комиссий и член ещё чего-то многого. Когда одрях, на выборных постах тусил, традиции берёг, скрепы хранил. Служил народу, обществу, историю трусил, встречался с молодёжью, серую массу ей напрягал. О подвигах былых и перегибах зверских напоминал, рутиновский прославлял свинушник, Запад клеймил, срывал покровы, открывал глаза… На слётах пионэрских вспоминал о голодном детстве с игрушками из липы… Да, я встречался с ним… средка, знал мужика не то что молодым, но ещё в могуте, когда он действующий актор был. Горбатился вытиран напропалую всю жизнь. Сновал в спецухе по стране. Сыт, пьян, нос вечно в табаке. Оформлен был на ставке гегемона. (Тогда ещё не знали, что гегемоном должен быть ОМОН.) Тянул под газ трубу в Германию, афганским моджахедам в составе «батальона мусульманского» салазки гнул. Мостил железку на Амуре. Ломил по совместительству механизатором и сталеваром, обслуживал «товарисчей»: садовником, шофером и на кухне. Картофель кучил, розы подстригал. По разрешенью набольших, в свободные часы стихи слагал о Родине и о любви и тискал их в журнале «Современник». Охоч был до романсов, в подпитии пел со слезой: «Отчизна не забудет вас, робята, она вам отомстит…» Это у него такой романс был задушевный, из Афгана вывез. На грудь возьмёт – разрюмится. Жил барином: с доски почета не слезал, коньяк за шишкарями допивал. Квартировал он в двушке рядом с дворницкой, на первом этаже. Любил оттянуться в коммунальной бане, потом навеселе желал, чтобы послушали его брехню о будущем, о забугорных кознях, о тамошнем рациональном худом житье. Переживал за негритосов, так плакал о них, хлебнув, как будто самого линчуют. А перед тем, как сидя за столом всхрапнуть, о дальнем космосе любил потолковать, о повороте рек сибирских лясил-трясил и ещё о таком многом… Романтик, короче, до старой собаки сказочник-идеалист.

БОДИ-БОГ (переводя взгляд с Люцифера на Иакова). Выходит, у вас у каждого предмет для рассмотренья свой?

ЛЮЦИФЕР (наставительно). Отец, для настоящего процесса предмет один – империя-рейх Рутиноп. Кастрация какого-то Звездарина, которого в глаза никто не видел, – фантазия и шняга.

ИАКОВ (уверенно). Это Звездарин – шняга?! Да он шабер по дому мой. Он здравствует на первом, а я на третьем, на еврейском, этаже.

ЛЮЦИФЕР (досадливо машет рукой на Иакова). Нет, просто опупенно!

ИАКОВ (торопясь, Боди-Богу). Живём мы, Ваша честь, на Болоте (район в Рутинополе такой), на стрит Серафимовича, в одном подъезде. Наверно, читали «Дом на набережной»?