Поезд. Бремя танцора

– Ну, вот видите. Несчастный случай – разве он мог быть?

– Вот показания свидетелей, – зашуршал бумажками Корсуков, – они говорят о том, что Баскаев пошёл попить воды, якобы ему стало дурно, печень среагировала на жирную пищу и спиртное.

– Ну, это полный бред. Лёня мог выпить очень много.

– Не перебивайте…Пошел выпить воды, веселье было в разгаре, долго не возвращался. Они про него забыли, а когда вспомнили, подумали, что ушел по-английски, не прощаясь.

– И?

– Потом, через неделю, мать Баскаева забила тревогу, и они вспомнили, что он был с ними.

– Угу. Пошел попить, упал. Очень логично.

– Именно. Вы говорили мне про планы. А чем последнее время Баскаев занимался?

– В смысле?

– В творческом отношении, разумеется.

– Ставил спектакль «Золото Колаксая».

– Что за спектакль, о чём?

– Я точно не знаю, какой-то миф о царе-солнце. Из скифских мотивов. О сыне Таргитая, которому досталось всё золото. Но Лёня додумал этот миф, внес что-то свое, и теперь смысл, возможно, стал совсем другим.

– В каком ключе?

– Во-первых, замысел автора до конца остается непонятным, во-вторых, танец – это не слово. И каждый его трактует по-своему.

– А как он относился к политике?

– Я бы сказал – никак. Она его не интересовала. Его ум занимали более высокие материи. Это было для него мелко. Он считал, что художник в принципе не должен заниматься политикой. Он должен заниматься душами человеческими.

– Хорошо. Спасибо, господин Гасанов. Если появится что-то новое, я вас обязательно поставлю в известность.

8.

Надо собраться, твердила себе Лариса. Собраться с мыслями, с чувствами и начать снова жить. Состояние неопределённости хуже всего. Неужели я не смогу довести его дело до конца? Замысел автора остается за кадром, говорил Лео, как и замысел творца. Уж не сравнивал ли он себя с Богом? Нет, этого не может быть. Но он часто говорил, что ему это приходит свыше.

Бежар говорил, что танец – искусство двадцатого века. А Лео добавлял, что в двадцать первом веке произойдет не смешение языков, как в Вавилоне, а сознание перевернётся в головах людей. И танец – этот первобытный язык всех людей – поможет остаться людьми.

В минуты отчаянья он молчал и гнал её от себя. Отчаяние… Самый большой из грехов. А потом словно взмывал в небо и начинал творить что-то невообразимое. Ларисе казалось, что он воспринимает мир какими-то особыми рецепторами, соединяющимися не с головным мозгом, а сразу с сердцем. Когда увидел репортаж с мест ведения боевых действий, надолго заперся у родителей в посёлке, и недели две ни с кем не общался. Лариса проводила разминки, со страхом думая, что происходит в его душе. Из кризиса он вышел с новой идеей и буквально за неделю поставил спектакль «Белая река». Чёрный, белый, красный – любимые цвета минимализма. Обыкновенная любовная история двух людей, живущих по разные стороны реки. Река – это и поле с белыми цветами, тогда торжествует любовь и мечты, но может стать красной от крови убитых, и может стать чёрной землей от горя остающихся. Только чистые цвета, только чистые цвета, повторял Лео, максималист от природы и по образу жизни.

Жизнь улыбалась ему, словно ненавистная мачеха, кидая чёрствую корочку хлеба, выжидая момент, когда перестанут повторяться потуги воплотить замыслы творца. А он все не сдавался…Лариса снова почувствовала себя осиротевшей.

9.

Лариса нервничала. Рафик пообещал дать рекламу для школы «батареек», в пять часов нужно было начинать. С Павлом Петровичем удалось договориться, чтобы для кастинга им предоставили балетный класс. Помещение, громко именующееся балетным классом, возможно, когда-то и было им. Но пол начал рассыхаться, и уродливые трещины изрезали паркет. Вместо зеркальной стены осталась ободранная штукатурка. Что ж, думала Лариса, это лучше, чем ничего.

На скамейке сидело несколько девочек лет пятнадцати, они тихо переговаривались, очевидно, успев перезнакомиться внизу, на вахте. Коля сидел на стуле, нахмурив лоб. Ему затея набирать девочек вообще не нравилась, хотя он и понимал, что это, возможно, деньги, которых катастрофически не хватало, чтобы заказать недостающие декорации.

– Пожалуй, начнём. Кто первый? – обратилась она к девочкам.

На середину класса вышла худенькая девочка с опущенными плечами. «Да уж, контингент», – думала Лариса, пытаясь подбодрить её улыбкой. Неожиданно Коля подскочил к девочке, держа в руках стул.

– Всё хорошо! – крикнул он, как будто вокруг были глухие, – А теперь представь себе, что этот стул и есть подиум. Представила? Вот и замечательно. Попробуй рассказать, что ты ощущаешь.

– Стоп! Стоп! – Лариса вышвырнула стул в угол класса. Девочки, сидевшие на скамейке, вжали головы и стали похожи на замёрзших цыплят. – Что ты себе позволяешь? Мы сейчас ведем набор в школу танца, а не в театр!

– Это ты что себе позволяешь! Ты хочешь их просто научить прыгать под ритмичную музыку! Это не искусство! Это попса! Люди должны уметь думать! А не только трястись на дискотеках!

– Не диктуй мне! Я здесь руководитель! Если не нравится – можешь уматывать! Мы обойдёмся как-нибудь без тебя! Нашёлся тут, звезда!

Девочки распрямили плечи и удивлённо наблюдали за перепалкой.

10.

Корсукову казалось, что он все врёмя теряет нить. Папка с материалами пухла день ото дня, но ничего нового, как ему казалось, не прибавлялось. Сегодня он вызвал на беседу бывшую жену Баскаева, надеясь составить, наконец, в своей голове законченный образ этого человека. В его кабинет легкой походкой вошла молодая женщина лет тридцати. Длинные волосы, уложенные гладко, заколотые сзади элегантной заколкой. Осанка прямая, в каждом движении чувствуется уверенность и какая-то воинственность. Она демонстративно плюхнулась на предложенный стул, закинув ногу на ногу.

– Когда Вы видели Баскаева последний раз?

– Весной.

– Ничего непривычного в нем не заметили? Он не говорил, что кто-то ему угрожает, например?

– У нас уже не тот уровень отношений… был… В общем, у нас остались только сугубо деловые отношения. Он забирал свои вещи. Немного обсудили, как он будет видеться с сыном. Вот, собственно, и все.

– Хорошо. Он виделся с сыном?

– Иногда. При его образе жизни часто это делать невозможно, – при этих словах её губы сложились в презрительную гримасу.

– Из-за чего вы расстались?

– Это так важно? – гримаса стала ещё более презрительной и враждебной.

– Важно все, на самом деле. Ваш бывший муж погиб при странных обстоятельствах.

– Он вообще был довольно странный. С безумными идеями в голове.

– Я знаю, что на следующий день после его гибели он хотел поехать к Вам.

– Откуда?

– Такие показания дают родители, хотя я и не обязан Вам об этом сообщать. Насколько я понял, Вы препятствовали его общению с сыном?

– Я не поняла, мы в суде?

– Так препятствовали или нет?