Поезд. Бремя танцора

– Кстати, звонил Корсуков. Помнишь девушку, которую сшибло машиной? Она дала показания.

– И?

– В общем, они действительно в тот вечер пили. Тот парень, который исчез, забыл его имя, постоянно с кем-то созванивался по телефону, но на это никто не обращал внимания, все были веселы и пьяны. Неизвестно, как им удалось уговорить Лёню пойти вместе с ними. Компания каталась на машине пот поселку, несколько раз проезжала мимо остановки. Девица говорит, что всё это время на остановке стоял Лёня, и видно было, что он кого-то ждёт и сильно нервничает. Парень, очевидно, что его уже никогда не найдут, точно был в подчинении у Ашота, так вот, парень предложил повеселиться. Компания уже была изрядно пьяна, если кто и соображал немного, так это Жора. Да, забыл сказать, паренек-то был полукавказского происхождения, такого рыночного толка паренек. Лёня мне рассказывал, что у него с этим пареньком были проблемы в свое время. То ли родителей его он обсчитал, то ли обхамил. В общем, он с ним уже сталкивался. Что его заставило сесть в машину – не понимаю. Хотя, в принципе, понять можно. Девица говорит, что разговор на остановке был довольно миролюбивый, прокатиться до пруда, поесть шашлычков. Так и сделали. Потом Лёня действительно удалился от них. А паренёк пошёл за ним. Потом пришёл и сказал, что подрался и, кажется, убил его. Так как Жора был самый трезвый, погрузили на машину и поехали неизвестно куда. Девице приказали молчать, она не сразу поняла, за что её и пристращали, то, что она выжила, вообще случайность. И то, что заговорила – тоже случайность. В общем, катали они его так в багажнике долго, до глубокой ночи, потому что утопить в такой луже нужно было тоже с умом. Паренек с горячими кавказскими манерами всех держал практически на прицеле, чтобы помогли скрыть улики. В общем, ближе к ночи часть соучастников уже достаточно протрезвела, чтобы и рубашку снять, и брюки, будто бы он купался по своей воле. Тело бы раньше нашли, но оно зацепилось за корягу, или зацепили, не знаю точно, да и не восстановить, поэтому и не всплывало…

– А Женя?

– О Жене, думаю, тоже позаботились. Если честно – я у Корсукова про это не спрашивал. Он итак много сделал. Кстати, ребятишек его я отпустил уже. Так что, можно собираться домой. Все закончилось.

– Все закончилось… Так просто… – как эхо, повторил Коля, глядя в пустоту.

43.

Александр Евсеевич жил в нормальном напряженном ритме. В театр приезжали известные режиссеры и предлагали поставить нашумевшие в столицах постановки. Ему нравилась эта жизнь, потому что он чувствовал сопричастность к великому чуду создания спектаклей. Только сегодня понедельник, спектакля нет, и можно заняться скучной администраторской работой – созвониться с Подмосковьем, куда они летом поедут на гастроли, договориться с нашей гостиницей, потому что скоро театральный фестиваль. А уж завтра он пойдет на премьеру и будет наслаждаться великолепным голосом молодой перспективной солистки, Людочки, как он её по-отечески называет…

– Можно войти?

Александр Евсеевич умел быстро выходить из состояния романтических грез в суровую действительность, ловко меняя маску упоения на маску любезности. На пороге стоял гладко выбритый молодой человек в костюме оливково-сероватых тонов. Удачно подобранный галстук подчеркивал вкус и определённую утончённость хозяина.

– Э… проходите, конечно. Присаживайтесь.

Молодой человек ловко уселся на стул, но к удовольствию Александра Евсеевича, не закинул ногу на ногу, как это любят делать нынешние щеголи. Посетитель изящным движением руки отодвинул рукав и взглянул на часы. «Longines», машинально отметил про себя Александр Евсеевич.

– Я не отниму у вас много времени, – продолжал молодой человек, безупречно выговаривая слова, без всякого намека на местный выговор. – Меня зовут Михаил, вот мои координаты, Вы можете звонить в любое время.

С этими словами он вытащил из внутреннего кармана визитку, паркеровскую ручку и мелким убористым почерком что-то дописал на золотистой бумаге. Александр Евсеевич настолько был заворожен всеми его движениями, которые словно были хорошо отрепетированным пластическим спектаклем, что отвечал что-то несвязно и машинально.

– Всего доброго, Александр Евсеевич, – улыбнулся Михаил, оборачиваясь на пороге, показав белозубую голливудскую улыбку, которая когда-то так удивила Евгения Широглазова…

Декабрь 2003 г. – март 2004 г.