–Охотно верю, что в стане алкоголиков гораздо веселей, чем в серой массе трезвенников.
Норман сунулся было в спальню жены.
–Ваши похотливые желания, барон, разве способна удовлетворить благовоспитанная дама? Не лучше ли Вам опять посетить публичный дом?– уколола своим высокомерием Наяда.
Мужчина нагло развалился на кровати и не уступал жене:
–Мы, ставленники закона, хорошо знаем, что не всем сплетням можно верить.
–Вы желаете, чтобы я, как прокурор, доказывала Вашу причастность к грязным играм?
–Что Вы, милочка, себе позволяете? Кто угодно может быть распутным, только не блюститель закона.
–Однако вокруг Вас витают слухи, как мухи. Такого не случается с честными людьми.
–Если я покаюсь, ты оставишь меня на ночь?
–Возможно.
–Так вот: это не я виноват в том, что развратен и сластолюбив.
–Хм…А кто ж тебя подвигает?
–Бес похоти щекочет мне мошонку.
–Фу, ты как всегда кладезь пошлости! А руку пьянчуги, что тянется к стопке, тоже держит бес пьянства? Как удобно переложить ответственность за свои поступки на чужие плечи, пусть даже на бесовские. И совесть может спать спокойно. Ты покинешь мою спальню, потомучто я не могу менять лицо и тело, как тебе хочется.
–Меня влечёт не разнообразие, а поиск суперженщины.
–Тогда надо было искать идеал, а не жениться на мне!
–Но разве не ты, дорогая, вцепилась в меня, как только я овдовел?
–Ты ищешь для себя женщину получше, а сам никогда не был идеальным и надёжным!
–Значит, мне опять идти спать в свою спальню,– понял барон и поднялся с ложа.
–Конечно! Суперженщина ему нужна! А сам жену не может зажечь огнём желания, бездарный потаскун!
–Недоразвитое, фригидное существо.
–Это ты ничтожество, что отравляет жизнь другим!
Сэндлер шёл в свои покои и ворчал:
–Сама холодная, как рыба, а обвиняет меня в том, что не раскрылась, как женщина. Но что она сделала, чтоб получить удовольствие? Дари ласку, и получишь взамен с лихвой. Я, конечно, тоже хватил лишку, заврался, шутя. Зачем мне суперженщина? Мне нужна Оттавия Малевольти. Хотя…это, пожалуй, и есть суперженщина.
20 сентября.
Из красивой девочки получилась прекрасная, притягательная женщина. Этой ночью Отта металась по кровати. Ей снилось, будто из пучины моря вылез спрут и пополз к ней. А её сковал страх. Вот чудовище облепило её щупальцами. Оттавия вскрикнула, но не от ужаса, а от неожиданного восторга – прикосновения были тёплыми и нежными. Она проснулась в недоумении: зачем тело играет с ней в эротические игры, заставляя мозг фантазировать во сне на запретные темы? Может, зря она все эти годы сторонится мужа? Может, она упускает что-то сладостное? Но пережитые в юности надругательство, обида и ненависть едва не вызвали приступ тошноты при воспоминании об Освальде. Ему сейчас 62 года, и он совсем редко заглядывает в публичный дом.
Сквайр Боу тоже призирал жену, частенько ей выговаривая:
–Твоя заносчивость мне непонятна. Ведёшь себя, как изнеженная, взлелеянная в роскоши, аристократка, не обладая при этом ни громким именем, ни крупным капиталом. Не желаешь близости со мной? Прекрасно! В очередной раз говорю тебе: так мне гораздо лучше, нет проблем с твоим выводком, мне достаточно близнецов.
За эти годы Оттавия одержала очередную победу: её родственники беспрепятственно навещали дом Боу в любое время суток.
С утра Чезорино навестил сестру. В свои 34 года он выглядел измождённым, уставшим от забот. Печаль залегла тёмными кругами вокруг глаз.
Итальянка поцеловала брата в обе щеки.
Журила:
–На тебе опять лица нет. Как всегда – много работаешь.
–Ну да. И мало сплю. Просыпаюсь каждый раз, когда Зила заходится в кашле.
–Будишь измываться над своим организмом – тоже заразишься. Ешь побольше мяса и сметаны.
–Я ем.
–Сейчас посмотрю на твой аппетит.
Весёлая болтовня молодых Боу за завтраком настроила и пессимиста Чезорино на благодушное настроение.
Двадцатидвухлетний Артур рассказал превосходную новость: в Уэльс едет знаменитый цирк-шапито мадам Жюдор.
Двенадцатилетние близняшки не скрывали радости.
Девятнадцатилетний Эммит хвастал, что поборет борца Тьерри Моранте, ведь с помощью гирь тоже накачал не слабую мускулатуру.
Восемнадцатилетней Лэсли за столом не было.
На вопрос Чезорино, где старшая из сестёр, Джесс шепнула по секрету:
–У нашей «язвы», наверняка, язва – желудок болит. Пьёт молоко да ест манную кашу… Она стала тощая, как кочерга.
Девчушка хихикнула. Её дядя порадовался, что в этом доме детей не морят голодом в угоду моде.
Освальд Боу за столом тоже отсутствовал.
Не дожидаясь вопроса, расторопная Джессика выдала дяде:
–А папа с вечера ещё не появлялся. И чего он ночами в магазине сидит?
Чезорино перевёл взгляд на сестру. Отсутствие мужа её ни сколько не волновало, значит, она так и не сблизилась с Освальдом…хотя, кажется, Отту всё в жизни устраивает.
–Оттавия, скульптуры у фонтана особняка Филдинга – моя последняя работа, обрати внимание,– попросил брат.