Амарант. История жеребенка

Когда он открыл глаза, зелёная река за окном распалась, рассыпалась на сотни стволов, веток, веточек и листьев. Марик не сразу понял, что коневоз остановился.

Громыхнула дверь, и у жеребёнка заслезились глаза от хлынувшего внутрь яркого света. Он заморгал и шумно вдохнул воздух. Пахло хвоей, ландышами, сосновыми шишками и еловой смолой.

В коневоз пробралась Зануда. Она отвязала Марика, развернула и аккуратно вывела на улицу.

Жеребёнка окружал лес, похожий на тот, который он знал с детства, но гораздо более древний, величественный, спокойный. Огромные ели упирались своими макушками в облака. На поросших лишайником стволах блестела янтарными каплями липкая смола. Землю устилал ковёр из шелковистой травы, тут и там виднелись кустики черники и земляники, а под елями водили хороводы полянки ландышей. Ни кустов орешника, ни берёзок с рябинами, ни обычного в лесу бурелома не было. Марик слегка поёжился, чувствуя себя ничтожно маленьким по сравнению с исполинскими деревьями, среди которых, пусть и незаметная, кипела жизнь. Пичужки, мыши, землерои, белки и прочие мелкие любопытные лесные обитатели отвлеклись на секунду от своих дел, чтобы оглядеть незнакомца.

– Пойдём, – сказала Зануда, чуть натягивая чомбур.

Марик развернулся и увидел конюшню. На стене её, вздымая клубы пыли, мчался табун лошадей. Жеребёнок вздрогнул, собираясь заржать, но сообразил, что лошади нарисованы. Подозрительно косясь на них, он последовал за Занудой мимо плаца, врезавшегося в лес белёным забором. Зануда подвела его к распахнутым дверям конюшни. Марик застыл на входе, напряжённо разглядывая свой новый дом.

В конюшне царили полумрак и прохлада. С обеих сторон от прохода тянулись ряды денников с перегородками из красного кирпича и высоких решёток. Попахивало кошками. Где-то заквохтала курица, в ответ залилась лаем собака.

– Вы только посмотрите, кто это к нам приехал! – вдруг донёсся откуда-то из недр конюшни развязный, смутно знакомый голос. – Заходи, заходи, Марик, чего мнёшься на пороге?!

Марик оглянулся на Зануду, облизнул внезапно пересохшие губы и, гадая, кто же его позвал, зашёл в конюшню. Стук его копыт о каменный пол отдавался гулким эхом. Чувствуя на себе заинтересованные взгляды незнакомых лошадей, Марик опустил глаза вниз. От смущения он путался в ногах и спотыкался. Зануда привела его к самому последнему деннику в правом ряду и распахнула дверь. Марик поднял голову, вздрогнул и дёрнулся – в деннике, важно развалившись на опилках, возлежала огромная пухлая вьюшка. Она вальяжно повела рукой и пропыхтела:

– Ну… заходи!

Марик уставился на неё, от всей души желая, чтобы вьюшка исчезла. Но та, конечно же, и не подумала исчезать. С аппетитом похрустывая стружками, она смотрела на жеребёнка круглыми немигающими глазами.

– Да проходи же, Марик, – подтолкнула его Зануда. Вьюшки она явно не замечала.

Хозяйку пришлось послушаться… «Вот уж Зануда подгадала,  – подумалось Марику. – Это же надо было? Выбрать конюшню, кишащую вьюшками! Да не просто вьюшками, а теми, от которых мы насилу избавились!»

– Улицей пахнет! Воздухом! – громко пожаловалась вьюшка, брезгливо отодвигаясь от копыт Марика. Она протопала по опилкам к сену, где тут же принялась свивать себе гнездо.

«Из моего ужина!» – негодуя, возмутился про себя жеребёнок.

Чтобы не смотреть на вьюшку, Марик решил отвлечься и попытаться разглядеть остальных лошадей. Крупный светло-серый жеребец прянул в его сторону ушами, а очень высокий и худой рыжий конь дремал, отвернувшись к стене. Дальше маячили лишь смутные силуэты.

На решётку денника неожиданно вспрыгнула пятнистая кошка, повозилась и неподвижно замерла, уставившись на Марика горящими зелёными глазами. Жеребёнку стало не по себе, и он уткнулся в сено.

Как он и ожидал, вьюшка, не постеснявшись, свила себе гнездо из самых вкусных, самых душистых стебельков. Теперь она раскатисто храпела, развалившись на спине. Решив не будить лихо, Марик аккуратно принялся за еду, краем уха ловя долетавший до него Занудин голос – та инструктировала конюхов. Подошёл Кормилец, заглянул к жеребёнку и принялся прилаживать к двери именную табличку.

Кай! Тоска навалилась, воткнув в сердце тупую иглу. Марик стоял, бесцельно пережёвывая клочок сена, пока тот не превратился в мочалку. С отвращением выплюнув его, жеребёнок принялся нервно бродить по деннику. Вьюшка тревожно заворочалась во сне.

Марика терзала мысль о друге, оставшемся так далеко, он боялся, что станет изгоем в здешнем табуне, что ему до конца своих дней придётся просидеть в деннике с вьюшкой, что Зануда с Кормильцем привезли его сюда, чтобы избавиться…

Марик застонал, осознав, что ни одну мысль не может додумать до конца: едва он начинал, как тут же сбивался на другие, путаные, будто плети мышиного горошка в поле.

В конце концов он провалился в тревожный сон. В нём вьюшки волокли его к бездонной пропасти, а Кай с Занудой издевательски смеялись… Сквозь сон Марик слышал, как в конюшню заводили лошадей, но не находил в себе сил подняться и поздороваться.

Глава 23, в которой Марик отказывается заходить в воду, мчится со всех ног и ищет дорогу

Марик проснулся, едва рассвело. Он уставился в мутное окошко под потолком, наблюдая, как в солнечном луче плавают пылинки. Ему казалось, будто между вчерашним и сегодняшним утром прошла вечность. А может, он просто повзрослел?

Тело ныло, и Марик вяло подумал, что по нему всю ночь скакали вьюшки. Он поднялся, помотал головой и огляделся. Конюшня была полупуста. Марик хотел выглянуть в проход и тут же едва не упал, споткнувшись о вьюшку. Та вскочила на ноги и, размахивая руками, истошно завопила:

– Убивцы! Разбойники! По живым вьюшкам ногами ходить удумали!

Разумеется, она перебудила всю конюшню! Марик уткнулся в сено, сгорая от стыда и от всей души надеясь, что лошади не поймут, по чьей вине им пришлось проснуться так рано.

Услышав крики соседки, завозились в своих гнёздах и другие вьюшки, призывая самые страшные кары на голову её обидчика! Конюшня утонула в хоре тонких визгливых голосков. Впрочем, лошади на крики не реагировали: видимо, утреннее наступание на вьюшку было здесь делом обыденным.

Вскоре всё стихло. Марик с опаской взглянул под ноги, желая пройти к поилке. В деннике оказалось уже две вьюшки.

– Да-да! Чего уставился? – возмущённо пропищала новая. – Я куму свою от твоих копытищ охраняю! Ишь, громадные какие отрастил! Ты по стеночке, по стеночке ходи, видишь, мы тут в серединке завтракаем!

Вьюшки оглушительно захрустели опилками, неодобрительно поглядывая на жеребёнка.

Марик вздохнул и остался на месте. Ему было очень не по себе.

Вскоре по конюшне разнёсся гомон. Лошади переговаривались через решётки денников, изредка кидая на Марика заинтересованные взгляды.

Улыбчивый круглолицый конюх, подкатив свою тачку поближе, поставил перед жеребёнком тазик с овсом. Вьюшки дёрнулись было к нему – овса они не ели, но кидаться им очень любили. Марик опередил их и смёл завтрак за считанные секунды. Вьюшки надулись и принялись швырять в Марика клочками сена.

Вскоре конюх вернулся, ловко надел на жеребёнка недоуздок и вывел в проход. Марик обрадовался: наконец-то прогулка, и он хотя бы на время избавится от надоедливых соседок. Но вьюшки метнулись ему под ноги с такой скоростью, что Марик едва успел увернуться. Они засуетились, завертелись перед ним, не давая жеребёнку сделать ни шага вперёд.

От порога до опушки

Под ногами вьются вьюшки!

В колтуны хвосты сбивают,

Из конюшни не пускают!

Марик, вспомнив, что вьюшек надо затаптывать, захрапел и застучал копытами, стараясь попасть хотя бы по одной из них. Вьюшки закружились ещё быстрее, ускользая от ударов в последнюю секунду. Однако у выхода из конюшни они приуныли и сдались.

Конюх вывел Марика прямо в купавшийся в росе лес. Между поросших ярко-зелёным мхом стволов деревьев поднимался лёгкий дымчатый туман. На листьях черники и земляники под ногами искрились радужные капли. Пахло хвоей, смолой, землёй и  чем-то ещё – тонким, неуловимым, пряным.

Вскоре показались стоявшие на широкой просеке левады, огороженные тонкой белой лентой. В одной из них жевали сено две рыжие лошади – разглядеть их мешало бившее в глаза солнце. Конюх выпустил жеребёнка в соседнюю леваду, кинул охапку сена и ушёл. Невысокий, круглый, как бочонок, рыжий конёк подошёл к ленте-ограждению и окинул Марика критическим взглядом.

– Новенький? Вчера приехал? – бочонок кивнул в сторону конюшни.

– Да, – жеребёнок старался, чтобы голос звучал спокойно. – Меня Марик зовут.

– Маэстро, – напыщенно представился бочонок и ещё больше надулся от важности.

Несмотря на свой невысокий рост, он выглядел куда крупнее Марика из-за удивительной способности смотреть на всех сверху вниз. Его соседка, оторвавшись от сена, неодобрительно посмотрела на Марика и заложила уши. Тот непроизвольно сделал шаг назад. Маэстро вновь смерил жеребёнка высокомерным взглядом, церемонно мотнул головой и важно поплыл к подруге.

Марик, взмахнув хвостом, побрёл по леваде, всматриваясь в чьи-то следы на песке и пощипывая выглядывавшую кое-где редкую травку. Он с радостью познакомился бы с соседями поближе, но подойти первым не решался, а те более не проявляли интереса к жеребёнку.

Он снова затосковал по Каю с Пашкой. «Чем они сейчас заняты? Наверное, ломают голову над тем, где я и почему меня увезли, – подумал Марик, горько усмехнувшись. – Пашка, как всегда, радуется за меня, а Кай бубнит, что хотел бы оказаться на моем месте…»

Из раздумий его вывел звук приближавшихся шагов, и Марик увидел высокую, костистую рыжую лошадь. Морду и гриву её посеребрила седина, но большие карие глаза смотрели пронзительно и ясно. Жеребёнок заметил, что ей с трудом даётся каждый шаг – тонкие трепетные ноздри широко раздувались, будто она не шла, а скакала резвым галопом.

Конюх проворно отворил калитку и выпустил кобылу к Марику. Та сделала несколько шагов и остановилась, успокаивая дыхание. Марик облизнулся, опустил голову. Простояв так несколько секунд, они, не сказав друг другу ни слова, разошлись по разным углам левады. Марик понятия не имел, что бы он мог сказать такой взрослой, уже седой и, наверное, очень мудрой лошади, а ей, наверное, не хотелось разговаривать с жеребёнком. Они как будто оказались в двух разных плоскостях, не испытывая стеснения или неловкости, столь обычных при знакомстве.