О, возрожденье – сад утех
и радостей, а радость – редкость,
но нашу бедность – нашу крепость
не время сморщило, а смех.
Зеленых зданий испытанья —
свежеть и в слякоти цвести,
сказать «люблю», сказать «прости»,
над серой площадью взлетая
и обрести свое окно
в твоих глазах, глазах огромных,
распахнутых в тот заоконный
сад, где утех полным-полно.
«Снова напрягает лук…»
Снова напрягает лук
тот спортсмен, что стал как сталь
и от всех своих подруг
отвернулся и слинял.
Не устал он, но сознательно
выбрал торный путь побед.
Он вернется обязательно
после дождичка в обед.
Лед пустыню крепко держит
сборкой возле горла озера,
а она дрожит. Одежда
ходит в воздухе морозном.
Где твоя стрела спортсмен!
Сколько славного задумано!
Разгони скорее тлен
зимних облаков угрюмых!
Будет утро – будет день.
Будет дождик – будет лето.
Будет пестрое Нигде
к Никогда ходить с приветом.
«Ложитесь спать царевна…»
Ложитесь спать царевна,
нам предстоит беда.
Не страсть, не смерть, не ревность —
зеленая вода,
простые камни моря
и голый берег сна,
нам предстоит не горе,
а ясность и весна.
Мы брошены собою
в такое никуда,
что я тебя укрою,
укрою, успокою
на многие года.
Слабеет запах тела.
Застыло у стены
не то, что нас раздело,
а чем разведены.
Не до конца несчастен
и счастлив не вполне
я зол и безучастен.
Не подходи ко мне.
Но брезжат лампионы
сквозь окна, сквозь туман,
я на лугу зеленом
тобою обуян.
В ночи прохватит холод,
в ночи спадает злость,
ночная мгла расколота —
в ней мириады звезд.
Да будь хоть ложь и подлость
ты вся. Я одинок.
С утра машину подали,
я вышел за порог.
И не смириться душеньке
с обманом и туманом,
поскольку в роли мученика
я выгляжу кустарно.
«В союзных органах такая пустота…»
В союзных органах такая пустота,
как будто бы прошелся неприятель,
как будто бы недодали блистательных
и пошлых слов. Крушенье как всегда
в нас вызывает легкую тревогу,
беспамятную память о величьи
хоть что-нибудь сугубо личное