Последний отзыв
очень хорошая книга для студентов и учителей
По всем вопросам обращайтесь на: info@litportal.ru
(©) 2003-2025.
✖
Незримое звено. Избранные стихотворения и поэмы
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
в отличии от нас с тобой,
которым небо – заграница,
куда не надобно стремиться,
но надо чувствовать любовь.
Смешной, а иногда трагический,
но, кажется мне, что не скучный
расфыркаешься непослушно,
треща кошачьим электричеством,
уйди в обратное ничто.
Сниженье неба неизбежно
и неизбежно наше бешенство,
когда утратит тело нежность
и потянуло за крестом,
а там – обратное ничто.
Изнанка палева, пушиста,
над нею глаз в ночи пророс,
и мы с тобой погладим ворс
на той морщинистой отчизне,
которой доживать свое,
стране сократов и собратьев,
стране не слишком длинных платьев,
туго простроченных швеёй,
и ты готовно улыбаешься,
привычно тянешь руки в руки,
тебе приятно, что разлуки
качаются, плывут, кончаются.
На землю падает бычок,
волочит за собой веревку,
а на трамвайной остановке
стоит знакомый полубог.
Уйди в обратное ничто,
покуда я из груды листьев
не вылущил простого смысла,
не обозначился крестом,
уйди в обратное ничто.
Ты жив, пока и я не мертв.
Ты виден и на диво важен,
пока в моих глазах окрашен
любой удачник в свой восторг.
Удачник – это тот же дачник.
На креслах вытянувшись в рост
он отдыхает. Свой вопрос
он окунает в день вчерашний,
а завтрашний небывший день
не запятнав концами пальцев,
лихой кузен неандертальца
он тень, имеющая тень.
А ты, мой яростный собрат,
привыкший жить своим законом,
скачи себе вечнозеленый
Пан, оборотень и Сократ.
«Из больничных дворов, из тяжелого хлебного духа…»
Из больничных дворов, из тяжелого хлебного духа
появляется жизнь, как в ночи появляются звезды,
и ложится в подушки и спит легче пуха старуха,
положивши под щеку пальцев зимние грозди.
А я рядом ночую, через тумбочку рядом ночую.
Раздражает меня старой няни моей всхлип и посвист во сне.
Я собрался осесть, но по-прежнему в прошлом кочую,
улыбаясь домам, как они улыбаются мне.
За последней оградой, когда развернутся пластины
щитовых и, надо сказать, халтурных ворот,
забежавши вперед, на смертные глядя родины
мои, она будет стоять и молчать, забежавши вперед.
Легче пуха старуха сама себя обиходить не может
уже, забывает спичку к газу поднесть
и стоит. Это мстит сам себе человек, что зажился, а прожит
весь накопленный в полдень запас. И какая же глупая месть!
«Нельзя менять в самом себе…»
Нельзя менять в самом себе
ни даже самой малой йоты.
Коли родился бегемотом,
живи в судьбе, живи в судьбе.
А коли стал совсем другим,
так значит так оно и было
задумано, когда светила
над новорожденным над ним
упрыгались в калейдоскопе
и зафиксировали миг.
В тот миг, в который он возник
которым небо – заграница,
куда не надобно стремиться,
но надо чувствовать любовь.
Смешной, а иногда трагический,
но, кажется мне, что не скучный
расфыркаешься непослушно,
треща кошачьим электричеством,
уйди в обратное ничто.
Сниженье неба неизбежно
и неизбежно наше бешенство,
когда утратит тело нежность
и потянуло за крестом,
а там – обратное ничто.
Изнанка палева, пушиста,
над нею глаз в ночи пророс,
и мы с тобой погладим ворс
на той морщинистой отчизне,
которой доживать свое,
стране сократов и собратьев,
стране не слишком длинных платьев,
туго простроченных швеёй,
и ты готовно улыбаешься,
привычно тянешь руки в руки,
тебе приятно, что разлуки
качаются, плывут, кончаются.
На землю падает бычок,
волочит за собой веревку,
а на трамвайной остановке
стоит знакомый полубог.
Уйди в обратное ничто,
покуда я из груды листьев
не вылущил простого смысла,
не обозначился крестом,
уйди в обратное ничто.
Ты жив, пока и я не мертв.
Ты виден и на диво важен,
пока в моих глазах окрашен
любой удачник в свой восторг.
Удачник – это тот же дачник.
На креслах вытянувшись в рост
он отдыхает. Свой вопрос
он окунает в день вчерашний,
а завтрашний небывший день
не запятнав концами пальцев,
лихой кузен неандертальца
он тень, имеющая тень.
А ты, мой яростный собрат,
привыкший жить своим законом,
скачи себе вечнозеленый
Пан, оборотень и Сократ.
«Из больничных дворов, из тяжелого хлебного духа…»
Из больничных дворов, из тяжелого хлебного духа
появляется жизнь, как в ночи появляются звезды,
и ложится в подушки и спит легче пуха старуха,
положивши под щеку пальцев зимние грозди.
А я рядом ночую, через тумбочку рядом ночую.
Раздражает меня старой няни моей всхлип и посвист во сне.
Я собрался осесть, но по-прежнему в прошлом кочую,
улыбаясь домам, как они улыбаются мне.
За последней оградой, когда развернутся пластины
щитовых и, надо сказать, халтурных ворот,
забежавши вперед, на смертные глядя родины
мои, она будет стоять и молчать, забежавши вперед.
Легче пуха старуха сама себя обиходить не может
уже, забывает спичку к газу поднесть
и стоит. Это мстит сам себе человек, что зажился, а прожит
весь накопленный в полдень запас. И какая же глупая месть!
«Нельзя менять в самом себе…»
Нельзя менять в самом себе
ни даже самой малой йоты.
Коли родился бегемотом,
живи в судьбе, живи в судьбе.
А коли стал совсем другим,
так значит так оно и было
задумано, когда светила
над новорожденным над ним
упрыгались в калейдоскопе
и зафиксировали миг.
В тот миг, в который он возник
Другие электронные книги автора Евгений Сабуров
Тоже мне новости
1.6
1.6
Последний отзыв
очень хорошая книга для студентов и учителей