– Представляю! – показал я понимание такого преимущества. – Ну, школа там, а может быть и еще что-нибудь… Иметь одинаковую внешность и одинаковую фамилию – это круто!
Слова «что-нибудь» я постарался произнести с еле заметной неопределенностью. Осознанной неопределенностью. При этом я кончиком пальца обрисовывал Тоничкено лицо, и, как бы случайно и почти незаметно, касался своим предплечьем ее, уже отвердевших сосков.
Тонечка ответила не сразу – посаженным мною семенам для пророста требовалось время.
– Аня не Воробева, – с веселыми искорками в глазах, поменяв тему, сообщила Тонечка, – у нее другая фамилия.
– Она замужем побывала? – удивился я.
– Не-а. А зачем тебе это?
– Не знаю… незачем, наверное. Интересно просто.
– В нашей семье, – продолжала просвещать меня Тонечка, – Воробьева только я!
– Вот как? – начал я, но она перебила меня.
– Не думай, замужем я не была.
– Так. Это очень интересно! И как так получается?
– Да ничего необычного, – немного посерьезнела моя еврейская подруга. – Это невеселая история…
Я немного помолчал:
– Ты меня заинтриговала. Колись давай.
Тонечка тоже немного помолчала, собираясь с мыслями или решаясь.
– Я поменяла свою фамилию… я одна поменяла. Если тебе интересно, скажу… У Ани фамилия Аугенблик.
– Как красиво! – протянул я, действительно восхитившись некоторой музыкальностью слова. – Красиво и… почему-то знакомо. А что это означает?
– Фигушки! Не скажу, – завредничала Тонечка.
– Ну и ладно, – плохо играя равнодушие «обиделся» я. – Я же все равно узнаю.
– Конечно узнаешь, не сомневаюсь, – спокойно ответила она. – Хочешь подсказку?
– Конечно хочу! – показал я свой интерес.
– В немецком посмотри, так проще будет.
Я немного подумал. Ничего на ум не пришло.
– Я французский учил, – в последний раз попробовал я сломить Тонечкину упрямость.
– Я знаю, ты говорил, – проявила неосторожность Тонечка.
Я сразу схватился за это ее воспоминание:
– Да, говорил. И даже помню когда!
Изобразив двумя пальцами шагающего человечка, я отправил его в путь по Тонечкиному плечу. Путь был неблизким, но и конечный пункт был все желаннее и желаннее.
– Ай-я-я-яй! Приятненько! Ай-я-я-я-яй! – сощурившись, тонко, по-детски пропела моя прелестница.
Человечек целенаправленно шагал вперед.
– А он хочет знать прямо сейчас, – продолжал я эту незатейливую игру.
Моя несговорчивая подруга замолчала. Человечек приблизился к намеченной цели. Тонечка неровно задышала и слегка раздвинула ноги. Человечек добрался до нужного места и остановился.
– Ну? – поторопила человечка она.
Человечек потоптался на месте, затем обошел небольшой лесок, по форме напоминающий треугольник и… тронулся в обратный путь.
– Эй, куда?! – забеспокоилась Тонечка.
– За знаниями, радость моя! Знания – это сила!
– Ладно, – сдалась моя милая упрямица, – скажу. А то вы оба совсем заблудились и идете, – Тонечка сделала паузу и понизила голос, – совсем не туда. Аугенблик – это на идише мгновение.
Человечек остановился, немного потоптался на месте и пошел обратно.
Я вошел в Тонечку медленно и осторожно, как будто в первый раз. Она резко втянула воздух через плотно сжатые зубы. Так делают дети, когда им немножко больно. Так же медленно качнулся несколько раз и остановился, поймав такое ее состояние, когда разум еще не покинул ее, но уже почти потерял контроль над сознанием. Тонечка смотрела мне в глаза. Я не начинал. Когда нетерпение в ее взгляде выразилось больше всего остального, а разум вновь начал обретать контроль, я, так же медленно, качнул еще несколько раз и опять остановился. Так я проделал раза четыре и когда начал качать в пятый, утопая в глубоких Тонечкиных глазах, тихо спросил не останавливаясь:
– Признайся, счастье мое, вы с Анечкой говорите про это?
Тонечка долго молчала – ей явно трудно было говорить, да и понимать, что я спрашиваю, было трудно. Я замедлил движения, но максимально увеличил глубину проникновения.
– Ко… конечно… конечно говорим, – сбивалась с дыхания моя горячая партнерша, – мы же близняшки!
Я представил на месте Тонечки ее сестру. Представление оказалось слабым и фальшивым – Анечку я не знал. Но и этого представления оказалось так много, что я чуть не кончил, почти не начав. Пришлось вновь остановиться и вернуться к Тонечке. Она молчала. В ее распахнутых глазах жил целый Мир, и я был его обитателем. А может быть и властелином.
Понимая, что при таком мощном возбуждении меня надолго не хватит, я перешел к
основному вопросу:
– Помнишь, она приезжала ко мне, очень тихо спросил я, специально выделив «ко мне», – за документами. На велосипеде приезжала. Она тебе рассказывала?
Тонечка говорила с большим трудом:
– Рассказывала… все рассказала. У нас не бывает тайн друг от друга.
Пришлось делать еще большие перерывы в движениях.
– Ты… ты тогда, – продолжала моя перевозбужденная подруга, – ты тогда… ой, блядь, ты тогда… я сейчас кончу, ты тогда… Она теперь хо… хочет тебя… Ай, блядь, ай, ай ай! А-а-а-а…