Лето придёт во сне. Приют

– Интересно, меня возьмут убираться в церкви?

Мы с Яринкой, не сговариваясь, прибавили шагу, постепенно отрываясь от взволнованных одногруппниц.

– В дортуар?

– Не. – Яринка ошалело помотала головой. – Давай подышим немного, а то я уже ничего не соображаю.

Мы неспешно пошли по дорожке под медленным снегопадом. Я сняла варежку и, подняв перед собой ладонь, задумчиво наблюдала, как на неё опускаются снежинки, сразу превращаясь в крошечные капельки. Яринка же принялась ловить их ртом, задрав голову и высовывая язык. Да уж – девушки…

Пользуясь тишиной и уединением, я решила поделиться своей тревогой:

– Ярин, ты не знаешь, когда парней из шестнадцатой группы увезут?

– На учения? Знаю, – без удивления отозвалась подруга. – Сегодня же у них тоже посвящение, только у нас – в невесты, а у них – в солдаты. А увезут первый раз вроде в конце января.

Я облегчённо передохнула. Значит, у меня ещё есть время, чтобы придумать, как мы с Дэном могли бы увидеться и поговорить. А Яринка продолжала:

– И потом их постоянно будут увозить-привозить. Месяц там, месяц тут.

– Откуда ты знаешь?

Она поморщилась:

– Отец любил про армию хвастать. Ему больше-то и вспомнить нечего. Сначала начинал бурчать, что мама ему сына родить не смогла, вот он бы его научил… а потом как пойдёт заливать, не остановишь! Это же не только в приюте так, но и везде. Раньше в армию забирали парней с восемнадцати лет и сразу надолго. А потом решили, что лучше будет вот так, с перерывами на учёбу, зато четыре года.

Мы свернули к стадиону, где, весело гомоня, катались на коньках младшие мальчишки. Хотелось бы и мне так попробовать, но, увы, как я узнала здесь – спорт не для девочек. В Маслятах коньков у меня тоже не было, но на лыжах я ходила неплохо. Их, широкие лыжи, подбитые снизу шкурой изюбря, смастерила для меня мама…

Яринка подумала о том же.

– У нас во дворе каток был, так мы с девчонками прямо на подошвах катались, когда никто не видел.

– Получалось?

– Да ну! Падали только. Но всё равно весело. Слушай, пошли за стадион, тайник посмотрим?

– А чего его смотреть, мы же ещё «Хроники» не дочитали.

– Просто так. Всё равно делать нечего.

С этим доводом я согласилась. И как оказалось, не зря. Когда Яринка, делая вид, что вытряхивает снег из ботинка, ухватилась за металлический столбик, её ноздри затрепетали, а зрачки расширились.

– Дайка…

– Что там? – Я начала торопливо оглядываться – не смотрит ли кто на нас?

Никто не смотрел. А Яринка уже выпрямилась, на миг незаметно сунув руку в карман. И радостно шепнула:

– Записка.

– Пошли в дортуар! Нет, там, наверно, девчонки. На лестницу!

Мы так торопились, что не стали подниматься на свой этаж, а достали послание Дэна между первым и вторым.

– Читай ты. – Поскольку идея проверить тайник принадлежала Яринке, я уступила ей это право.

И Яринка шёпотом прочла:

– Завтра сразу после ужина возле прудика, сядьте на последнюю от леса скамейку справа.

Мы помолчали, моргая.

– Чего?

– Сесть на скамейку после ужина, – машинально повторила я, – возле прудика. Что там делать?

Но Яринкины глаза уже горели знакомым азартом.

– А вот и узнаем. – Она порвала записку пополам, одну половинку сунула в рот, другую протянула мне.

Уже привычно давясь бумагой, я продолжала недоумевать. Вокруг прудика стоит шесть скамеек, по три с каждой стороны. Да, это место зимой было одним из самых безлюдных в приюте, но не настолько, чтобы там встречаться и болтать. Конечно, после ужина будет уже темно, и большинство воспитанников разойдутся по дортуарам, но ведь есть ещё окна и камеры. Ладно, будем надеяться на то, что Дэн знает, что делает. Впрочем, как и всегда.

Остаток дня прошёл в поздравлениях и суматохе. После праздничного обеда вся наша группа собралась в гостиной, и девочки принялись горячо обсуждать свои шансы на замужество. Чтобы не выделяться, я и Яринка посидели с ними, заодно с удивлением узнав, что наши шансы выше среднего. У меня – потому что пою в церковном хоре, что подчёркивает мою набожность, которая, как известно, для девушки большой плюс, говорящий о её смирении и добродетели. У Яринки – потому что красивая. Набожность и смирение это, конечно, хорошо, но каждый мужчина хочет видеть рядом с собой красивую жену. Говорилось это с таким умудрённым видом, что я едва сдерживала смех. Одиннадцати-двенадцатилетние девочки, большая часть которых не помнила жизни вне приютских стен, рассуждают о том, чего хотят мужчины, с которыми они даже почти не общались! Умора.

Отсидев среди одногруппниц достаточный, как нам казалось, срок для того, чтобы не прослыть белыми воронами, мы убрались восвояси. Точнее, Яринка отправилась в пошивочную, а я – в церковь, на спевку. Занятий по музыке в каникулы также не было, но наш маленький кружок продолжал собираться, чтобы поболтать и попеть.

Меня встретили аплодисментами. Я была самой младшей среди девочек-певчих, остальные уже прошли посвящение в невесты и теперь от души поздравляли меня. Воспользовавшись случаем, я решила спросить у старших подруг о том, чего недопоняла со слов Агафьи. И это вылилось в неожиданно длинный разговор.

Мы, как обычно, сидели в маленькой комнатке за клиросом, Марфа Никитовна угостила всех тёплым чаем с мёдом (смягчает горло до и после вокальных упражнений), и девочки пустились в воспоминания о своём посвящении.

– Меня выбрали уже через неделю, – грустно поделилась Аня из четырнадцатой группы. – Но я отказалась от общения с этим мужчиной.

– Почему? – хором спросили остальные.

Аня поморщилась:

– Он был старый и лысый. Некрасивый.

– Ой, у меня тоже! – подхватила Нюра, та самая, с которой я советовалась, собираясь проситься в певчие. – Меня три раза выбирали. И все три раза – старики.

– Прямо уж старики? – не поверила я.

– Ну не совсем, конечно, но и не молодые. А я хочу молодого мужа.

Следом выяснилось, что и двух оставшихся девочек, Свету и Валю, мужчины приглашали к знакомству. Валю так целых четыре раза. Более того – сейчас она была помолвлена. Впрочем, новостью это оказалось только для меня.

– Я сначала тоже отказывалась, – поделилась Валя. – Потому что выбирали меня не старики, конечно, но и не молодые, да ещё сплошь разведённые или вдовцы.

– А потом молодой попался? – заинтересовалась я.