Лето придёт во сне. Запад

– Ну, хватит, – устало прервал меня Михаил Юрьевич. – Пора взрослеть, Даша. Я прекрасно помню, почему ты не терпишь Сергея, и не осуждаю тебя за это, но сейчас не время сводить старые счёты. Ты должна научиться ставить общие интересы над своими, если хочешь, чтобы наше сотрудничество было успешным и взаимовыгодным. За время, прошедшее с вашего не слишком удачного знакомства, Сергей сумел зарекомендовать себя с лучшей стороны, и у меня есть все основания полагать, что он не подведёт и сейчас.

Я обвела гостиную взглядом в поисках поддержки, но отражение своего негодования увидела только на лице Яринки: остальные старались не встречаться со мной глазами, словно им всё ещё было стыдно за мой недавний гонор.

Ну ладно же! Видимо, придётся последовать вчерашнему совету Бранко – делать лишь то, что служит моей цели, наплевав на остальное. И если для того чтобы снова увидеть маму и папу, мне придётся какое-то время терпеть присутствие Белёсого, так тому и быть. Потерплю. Но ровно до того момента, как подвернётся возможность от него избавиться. А я, в свою очередь, сделаю всё возможное, чтобы такая возможность подвернулась как можно быстрее.

Документы прибыли через день, вместе с билетами на поезд Москва – Красноярск, отправляющийся следующим утром. Самой большой загадкой во всём этом для меня оказалась фотография в паспорте. Когда я с трепетом взяла в руки первую в моей жизни бумажку, без которой ты какашка, и открыла хрустящие от новизны корочки, первое, что увидела, – моё лицо, серьёзно глядящее с цветного фото. Лицо с уродливым родимым пятном на правой щеке, с косой чёлкой, падающей на правую же бровь. Лицо, сфотографированное уже после того, как Бранко остриг мою опалённую русую гриву. Но закавыка-то в том, что никто меня не фотографировал! Тем более так: на белом фоне, глядящей прямо в объектив, одетой во что-то похожее на строгую чёрную блузу. Конечно, я захотела спросить об этом у Михаила Юрьевича, из рук которого и получила этот загадочного происхождения документ, но заставила себя прикусить язык. Я вообще старалась лишний раз не встречаться с нашим лидером после последнего разговора – не могла забыть, как резко он указал мне моё место и какой дурой я себя выставила, пытаясь диктовать ему свои условия. Сейчас тоже испугалась показаться глупой дикаркой: ведь может быть, что такие вот непонятно откуда берущиеся фотографии – самое обычное дело? Компьютерная графика, скрытые камеры да что угодно! И я промолчала.

Вот только хватило моего молчания ненадолго, ровно до того момента, когда, вдоволь налюбовавшись загадочной фотографией, я опустила глаза ниже, на напечатанное под ней имя.

Дикая Дарья Сергеевна.

– Что за хе…

Меня перебил удивлённый и рассерженный Яринкин возглас:

– Ярина Бурхаева?!

Я оглянулась. Мои друзья тоже только что получили липовые паспорта и сейчас изучали их вместе со мной.

– С чего это я вдруг стала Бурхаевой?! – продолжала негодовать подруга, потрясая в воздухе новоприобретённым документом. Её зелёные глаза сверкали.

Ян стоял рядом с недоумевающим видом. Пробормотал, подняв вопросительный взгляд на Михаила Юрьевича:

– Но это же мой старый паспорт? Тот, что я отдал вам с самого начала…

– Именно, – кивнул тот. – Ты остаёшься собой, а Ярина отныне – твоя законная супруга.

– Но разве это разумно? – подал голос Дэн. – Когда мы забирали Бурхаева, его люди видели Яна и наверняка сейчас ищут прежде всего его.

– Тоже верно. – Михаил Юрьевич опять кивнул. – На то и расчёт. Будет возможность пустить их по ложному следу.

– Простите, но я отказался от фамилии отца. – Ян держал свой паспорт двумя пальцами, словно боясь испачкаться. – Я пытаюсь покончить с прошлым, разорвать все связи, и мне бы очень не хотелось…

– Так сейчас надо, – перебил его Михаил Юрьевич негромким, но непререкаемым тоном, живо напомнившим мне унизительную сцену в гостиной.

– А я почему Бурхаева?! – На Яринку тон лидера впечатления совершенно не произвёл. – Почему не оставили мою фамилию, если уж не боитесь, что нас выследят?

– Тебе четырнадцать лет, – терпеливо принялся пояснять мой бывший экс-жених. – По закону ты, как несовершеннолетняя, можешь путешествовать только в сопровождении родителей или мужа. На другую фамилию мы бы не сумели купить тебе билет.

Яринка продолжала сердито сопеть, но с ответом не нашлась. Зато я, воспользовавшись паузой, наконец-то смогла вставить свои пять копеек:

– С чего это я Дикая? И почему снова Дарья?

Михаил Юрьевич вздохнул:

– Для облегчения запоминания. Зачем придумывать что-то новое, если уже есть неплохой позывной?

– А почему Сергеевна? Моего папу зовут Марк!

– Мы не можем записать тебя Марковной, это не православное отчество, оно привлечёт к тебе ненужное внимание – это во-первых. А во-вторых, как я только что сказал Ярине, ты тоже несовершеннолетняя и можешь путешествовать только в сопровождении взрослых родственников.

– Ну и при чём здесь… – запальчиво начала я, но заметила, как молчавший до этого Белёсый, ехидно улыбается и играет бровями.

– Потому что я Сергей, – вкрадчиво ответил он, убедившись, что привлёк моё внимание, и продемонстрировал всем разворот своего нового паспорта. – Дикий Сергей Леонидович, любящий отец нашей Дашеньки.

У меня потемнело в глазах. Яринка возмущённо охнула, остальные притихли. Михаил Юрьевич тоже благоразумно молчал, ожидая моей реакции, но прошло, наверное, не меньше минуты, прежде чем ко мне вернулся дар речи:

– Вы что, издеваетесь?! Я не хочу! Это… это же… – Я не могла подобрать нужных слов, правильно описать то мерзкое унизительное чувство, которое вызывало у меня моё новое (или старое?) имя.

Дарья – это приют, неволя во всём, полная зависимость от чужой недоброй воли. Дикая – это Оазис, статус вещи, живой игрушки для тех, у кого хватит денег на такую игрушку. Сергеевна?! Представить Белёсого моим отцом вообще больше походило на злую шутку, придуманную для того, что бы ещё раз напомнить мне, что моё мнение здесь никого не волнует и ничего не решает.

Дикая Дарья Сергеевна.

Обнаружить такое под корочкой моего первого документа, которого я ждала как некий символ новой свободной жизни, – настоящее издевательство! Словно меня наконец выпустили из опостылевшей клетки, но не на свободу, а в такую же клетку, только побольше. Посмеялись… Я чувствовала себя преданной, обманутой, и чувство это было настолько острым, что глаза защипало от набежавших слёз.

Тёплые ладони легли на плечи, и не нужно было оглядываться, чтобы понять, кто это. Да и нельзя поднимать глаза – ведь тогда все увидят, что я вот-вот расплачусь. Не хватало теперь показать себя не только самонадеянной дурой, но и истеричкой!

– Дайка, это же всего лишь подделка, – тихо, чтобы слышала только я, сказал Дэн, приблизив губы к моему уху. – У тебя ещё будут другие паспорта и другие имена. Не относись к этому так серьёзно.

Я постаралась дышать глубже, чтобы загнать слёзы обратно. Дэн прав. Уж не знаю, как он угадал моё состояние и мои мысли, но он прав. Когда-нибудь я добьюсь того, чтобы меня называли только моим настоящим именем, данным мне родителями, и забуду все остальные, как нелепый сон.

Подошла Яринка, глянула в мой новый документ и закатила глаза. Обернулась к остальным:

– Кого ещё как обозвали?

– Я тоже остался собой, – сообщил Ига. – Надо думать – присоединяюсь к сбивающим погоню со следа.

– Я вновь обрёл руссийское гражданство. – Бранко кисло улыбнулся. – Даже имя похоже – Борис.

– Дэн?

– Я Акакий Терентьевич Мошонкин, – сообщил Дэн, приоткрыв свой паспорт, а когда все вокруг замерли с отвисшими челюстями, невозмутимо добавил: – Шутка.

Это разрядило обстановку: Бранко, Ян и Ига загоготали, Яринка снова закатила глаза, но уже дурашливо, даже Михаил Юрьевич позволил себе улыбнуться:

– Ну, раз вопросов больше нет и близится ужин – предлагаю обмыть ваши новые документы и имена. Кто спустится в погреб за вином?

– Я спущусь. – Ян повернулся к лестнице, Яринка двинулась было за ним, но он остановил её взмахом ладони. – Лучше на стол накрывай!

Яринка замерла на полушаге с недоумённо-обиженным лицом, и я подумала, что, наверное, поторопилась с выводами, решив, что недавняя размолвка моих друзей осталась в прошлом.

К сожалению, как выяснилось этой же ночью, всё оказалось намного хуже.

Глава 9

Летние

– Дайка, проснись! Дайка! – Звенящий Яринкин голос доносился из далёкого далёка, приплывал ко мне из вязкой темноты. – Даечка, ну проснись же!