Хроники Левой Руки

– Не говори так со мной! – Никита чувствовал, как гнев медленно наполняет его вены, но твёрдо знал, что ссоры с отцом случиться у него не при каких обстоятельствах не должно. Это напоминание было для него какой-то чертой, что горела ярко- красным светом, запрещая через себя переступать. И нет, Чернову-младшему не было страшно или запрещено ссориться с отцом, просто парень какой-то своей частью чувствовал беспрекословное превосходство старшего графа, с которым он не в силах будет совладать. Но наряду с этим чувством, он ощущал сладкое желание сломить это превосходство, поставить под сомнение авторитетность отца, однако парень сам не позволял себе это сделать. Он понимал, что авторитет был необходим ему, именно за эту авторитетность он и уважал графа. Но какая-то часть души младшего-Чернова шептала ему: «Поссориться с отцом, уничтожить его морально – сладкая конфета, которую выросший и непобедимый Никита из будущего оставил на самой высокой полке маленькому Никите, сказав, что это на потом.»

– Ладно, – кивнул граф, басовито и приглушённо рассмеявшись. – Зачем мне тебя пугать, – он хотел продолжить, но ощутил, что Никита скажет ему ещё что-то. Буквально через секунду.

– Отец, я… – начал было Никита, но ему резко будто что-то помешало, он кашлянул и приставил ладонь ко рту. Потом поспешно убрал руку от губ, и коснулся браслета – украшение обжигало его руку так, как никогда ранее! Парень побледнел ещё сильнее, но сейчас тоже не смог ничего сказать, потому что к его рту стремительно подступила рвота. Добежать до уборной, которая, кстати, была в двух шагах от их с отцом комнаты, он, разумеется, не успел, и всё содержимое его желудка оказалось прямо на расписном паласе. Парень без сил упал на колени: его бросило сначала в жар, потом тело пронзил озноб, а потом тепло, что находилось в браслете, в раз переместилось в голову. На лбу выступили капли пота, зрачки расширились. Никита тяжело дышал, не в силах осознать происходящее. Корней Мстиславович смотрел на странное состояние сына, и только хотел очередной раз попрекнуть его в том, что не стоило пить так много вина, как Никита поднял на него свои, налитые кровью глаза:

– Я… оно… оно здесь! – выдохнул, наконец, сын графа и попытался восстановить дыхание. – Я чувствовал небольшое тепло, когда мы только приехали в этот дом и сегодня за столом чувствовал его же… – чуть дыша говорил Чернов-младший, пока ещё не отошедший от происходящего. Он говорил невнятно, съедая слова, но Корнея Мстиславовича поражало каждое слово сына почти что прямо в сердце. Граф не верил тому, что он слышал.

– Невозможно… – одними губами произнёс потрясённый отец, качая головой и по-прежнему не веря сыну. – Это очередная опрометчивость!

– Я тоже так думал! – Никите всё ещё удавалось дышать прерывисто и тяжело. – Я думал, как и ты сейчас, я не верил, но потом… потом я дал себе слово, что если произойдёт ещё хоть что-то, что укажет мне на то, что в этом доме действительно есть то, что мы ищем, я расскажу об этом тебе и мы отыщем это! – бешеными глазами он смотрел на отца. Изо рта Никиты вытекала слюна, но ему было всё равно. Он стоял на четвереньках, эмоционально рассказывая отцу о своих ощущениях. – И сейчас я в полной уверенности, отец: оно здесь! Ниферио- Ритио!

– Этого не может быть… – Корней Мстиславович побледнел и стал интенсивнее отрицательно мотать головой: состояние сына и новость, которой Никита его только что ошарашил потрясла графа до глубины души. – Ниферио-Ритио здесь? В доме моей сестры??

Никита кивнул.

– Всё указывает на это. Никогда, отец, никогда ещё браслет не был тёплым так долго!

– Бл*дство!.. – выругался граф и вытер пот со лба. – Ну ты и напугал… – он положил руку на плечо всё ещё стоящего на четвереньках сына и покосился на его рвоту.

– Теперь-то ты веришь? – Никита нахмурил брови, но посмотрел на отца с надеждой.

– Да, может и верю, – сухо кивнул Корней Мстиславович. Он не стал больше ничего говорить сыну, но в его голове мигом сложился пазл того, почему с ним произошло именно так и именно сейчас. – А теперь скажи мне, что это за предмет и где он!

– Откуда я знаю? – пожал плечами Никита, поднявшись с четверенек. – Вернее… ПОКА не знаю, – поправил сам себя он. – Но если браслет и дальше будет подсказывать мне дорогу, то мы найдём Ниферио-Ритио быстрее, чем ты успеешь глазом моргнуть! – Никита алчно улыбнулся.

– Этот дом просто здоровенный… – задумался Корней Мстиславович. – Мы не справимся так быстро, как ты думаешь. К тому же здесь слишком много людей. Они могут заподозрить нас в странностях, и это тоже замедлит наши поиски, – забеспокоился он.

– Первый шаг уже сделан! – заверил отца возбуждённый Никита, и, сделав шаг в сторону Корнея Мстиславовича, вступил прямо в собственную рвоту. Он даже без взгляда под ноги, понял, что произошло. Парень зажмурил глаза от неприятного чувства и вытащил конечность из мерзкой субстанции. – Я сейчас, – он попрыгал на одной ноге до уборной, принёс оттуда тряпку, а затем вытер ногу, и, заодно, ковёр. – А ещё вот что: у Дориана на указательном пальце есть перстень. Кажется, с рубином. Так вот, я приглядывался к нему так старательно, как только мог, но сделать удавалось мне это только во время обеда, потому что старик часами сидит в своём кабинете… и вот что: или кольцо и есть то, что нам нужно, или оно может привести

нас к Ниферио-Ритио. Браслет ведь может реагировать ещё и на то, что когда-то соприкасалось с Ниферио-Ритио! – рассуждал Чернов-младший.

– Ты можешь быть и прав, – строго заметил Корней Мстиславович, не меняя своего, теперь уже, серьёзного и укоризненно-задумчивого лица. Он всё не мог осознать и принять того факта, что Ниферио-Ритио уже несколько дней находилось у них под носом. Эта мысль была так недосягаема на протяжении нескольких десятилетий, что сейчас, хоть мужчина уже практически ничуть не сомневался в словах сына, не мог сразу же внушить себе, что радиус выполнения данной задачи действительно не слабо сузился. – Нужно ещё раз посмотреть на этот перстень, что носит граф Зейлер. Но завтра. И если даже окажется так, что перстень Зейлера – всего лишь несёт на себе отпечаток Ниферио-Ритио, мы должны это знать. Однако не забывай: нам нужно оставаться незамеченными! – ещё раз подметил граф.

– Поводов для беспокойства мало, – махнул рукой Никита.

– ты вообще видел их семью? Они все навеселе! Отец девчонки уехал, муженька твоей сестры вообще можно не брать в расчёт, да и ей самой чихать на всех кроме этого Марселя. Мы предоставлены сами себе, отец!

– Как ты быстро всё рассудил! – усмехнулся Корней Мстиславович. – Но что правда, то правда. Мы должны воспользоваться их отстранённостью и глупостью! – он потёр руки.

– Именно! – хохотнул, алчно, Никита. – Совсем скоро из этого дома пропадёт кое-что, бессмысленное и незаметное для Зейлеров, но такое важное для нас и Братства! Мы войдём в историю! – Никита ядовито улыбнулся своему отражению в чёрном зеркале, и его глаза сверкнули рубиновым огнём.

– О нас напишут кровью на страницах веков, сын! – ликующе и воодушевлённо произнёс Корней Мстиславович. – Мы

обретём славу, о которой мечтали! Мы подарим себе и Братству силу и бессмертие! Мы откроем портал в Мир Магии! Мы познаем миры и вселенные!

– И никакая чокнутая семейка не остановит нас! – добавил Никита, усмехнувшись.

– Естественно не остановит! Зейлеры ничего не смыслят в Магии! В их роду никогда не было никаких магов! – отмахнулся граф, переняв азарт сына, которым сейчас была пропитана вся Теневая Спальня.

***

…Астрид не спалось совершенно. Она очень и очень глухо слышала обрывки экспрессивного разговора Черновых за стеной. Любопытство девушки взяло над ней верх, и она встала с кровати, вышла в Коридор Свечей и максимально тихо пошла на звуки мужских голосов. Пока ничего внятного она не слышала, а только шла по мраку, медленно переставляя ноги и стараясь не наступить на часть паркета, которая могла бы издать нежелательный и страшный скрип.

Сделав ещё несколько шагов, Астрид остановилась. Голоса всё ещё доносились из Теневой Спальни, где находились Корней Мстиславович и Никита.

– А если мы ищем иголку в стоге сена и это очередная нерешаемая загадка, что выведет нас в никуда? – не унимался граф Чернов. – Что если браслет всё же обманывает тебя? Думаю, мы зря обольщаемся. Ты зря обольщаешься! – он сдвинул брови, не желая, чтобы сын возносил себя до небес.

– Тогда, может, у тебя есть идеи с чего начать? – приподнял одну бровь Никита, недовольный тем, что отец усмиряет его пыл на пути к долгожданной победе.

– Мы подумаем об этом завтра, сын, – кивнул ему граф.

– Я тоже так думаю. А сейчас, я пойду и помоюсь. Не по себе мне от этой блевотины, – голос Никиты приблизился к

стоящей возле двери Астрид, и она поспешила скрыться в тени коридора, чтобы Чернов её не увидел. Дверь открылась, и парень, выйдя из комнаты, направился в ванную. Приняв душ, он вернулся назад в спальню и закрыл дверь. Девушка с облегчением выдохнула, ведь ей удалось остаться незамеченной. Однако тут же Астрид посетило ещё одно напряжение. Она услышала размеренные шаги по лестнице. Кто-то шёл наверх, приближаясь, и нёс в руке канделябр с тремя тускло горящими свечами, огонь на которых дрожал, сопровождаясь тяжёлым дыханием. Тени дёргалась на стенах и казались огромными. Астрид понимала, что это кто-то из родственников, а услышав кашель, окончательно поняла, что сюда идёт Хельга Ивановна Лето.

– Почему ты не в кровати, милая? – хриплым голосом спросила она, поддерживая свободной рукой полы тёмного халата. – Не хорошо подслушивать чужие разговоры! – оранжевые глаза, словно ещё две свечи, мерцали в полумраке коридора. Астрид не хотела пугаться собственной бабушки, но у неё мало это получалось. Никто не был виноват в том, что женщина выглядела слегка зловеще и Астрид поневоле сглотнула слюну.

– Я не… я уже иду, бабуль. Доброй ночи! – поспешно улыбнувшись, сказала Астрид, и поспешила назад, в свою комнату.

– Вот и хорошо, дорогая, – кивнула женщина. – Доброй ночи! Хельга Ивановна проследила, что Астрид направилась к себе, и скоро сама пошла вниз по лестнице, унося за собой свет свечей и дрожащую тень. Не понятно, зачем она поднималась наверх.

Девушка же, подождав, пока Хельга Ивановна уйдёт, утихнет скрип лестницы, а ореол тени от канделябра окончательно проплывёт вниз по стене, вновь вышла в коридор, надеясь, что ей удастся услышать нечто более внятное из диалога Черновых, но похоже, они действительно легли спать. Что хотела услышать девушка? Этого она сама не знала. Астрид просто чувствовала, что с этими людьми что-то не так. И пока она не могла разобраться, чем обусловлена эта подозрительность к Черновым.

Теперь в доме окончательно воцарилась тишина. Минуту прислушавшись к ней, Астрид краем уха услышала вдруг мелодичную фортепианную музыку, будто соткавшуюся из тишины. Она была так грустна, так печальна, что по коже девушки пробежался холодок. Когда мелодия закончилась, Астрид вошла назад в свою комнату, залезла под одеяло и стала прокручивать в голове запомнившиеся ей моменты из звучащей музыки. На утро, она пообещала себе, что спросит у бабушки Хельги, которая, вероятно играла её, уединившись в музыкальном зале, как называется эта мелодия и почему она звучит так печально и глубоко.

С этими мыслями Астрид уснула.

Глава XXVI ЗАПАХ ЧЕСНОКА

Тусклое утреннее солнце отчаянно пыталось протиснуть свои ослабленные лучи сквозь толстую пелену октябрьских туч. Астрид Лето открыла глаза и улыбнулась от сладкого и безмятежного чувства, возникшего от пребывания в родном доме. Всю ночь она проспала очень чутко из-за того, что в её голове не переставала играть музыка, которую она услышала вчера ночью, однако это даже не помешало девушке выспаться. Причём, если бы её попросили бы напеть мелодию, Астрид бы не смогла этого сделать: музыка словно звучала у неё в памяти на том уровне сознания, откуда её нельзя было как-то вытащить в мир, воспроизвести. Астрид сладко зевнула, напомнив себе, что непременно поинтересуется у бабушки Хельги насчёт прекрасной мелодии, а затем встала с кровати и решила спуститься в Обеденный Зал чтобы попить немного воды.

– Доброе утро! – Эмма, готовящая утренний кофе для графа Зейлера, заметила Астрид, а затем, поставив на поднос кофейник, ёмкость с молоком и кружку, отправилась доставлять всё это в кабинет Дориана Альбертовича. – Тебе что-то приготовить? – поинтересовалась она.

– Доброе утро! – отозвалась Астрид. – О, нет, я всего лишь за стаканом воды! – улыбнулась девушка.

– О, Астрид! Ты ранняя пташка! – Марсель Сергеевич встретил девушку на лестнице и широко улыбнулся.

– Доброе утро! – сонно кивнула Астрид. – Проснулась и иду назад спать! – хохотнула она.

– Ну иди-иди, – усмехнулся барон и зашагал по лестнице.

Астрид вернулась в комнату, легла на кровать и решила ещё немного вздремнуть. Спустя час она снова открыла глаза потому что проголодалась.

Девушка вновь спустилась по лестнице в Обеденный Зал, по которому был разлит манящий цитрусовый запах лимонного кекса – одного из излюбленных в этом доме лакомств. За столом сидела Катерина Мстиславовна в шёлковом розовом халате с узором, иллюстрирующим белые цветки сакуры. Она смотрела в одну точку и на автомате поедала лимонный кекс, запивая его кофе. Свет в обеденной зоне включен не был, и графиня Зейлер сидела в полутьме, явно погружённая в какие-то собственные тяжёлые мысли, однако увидев внучку, женщина сразу оживилась:

– Доброе утро, дорогая! – как по команде улыбнулась она. – Присаживайся скорее!

– Доброе утро, бабушка! – кивнула ей Астрид. – С тобой всё хорошо? – девушка заметила беспокойство на лице графини и заволновалась.