Хроники Левой Руки

– Враньё! – взревел покрасневший от гнева граф. – Чего ты опять учудил, щенок?! А ну быстро встал!

– Сказал же, не могу! – пропищал Никита.

– Идиот! – плюнул под ноги Корней Мстиславович. – Разве ты не понимаешь, что этой выходкой только привлекаешь к себе излишнее внимание? Было бы куда проще, если бы ты пришёл в

Зал, как я велел и не выкабенивался! Вставай! Живо! – приказал отец.

Кряхтя, Никита встал и, хромая, направился к спуску на первый этаж. Вскоре, они вместе дошли до Обеденного Зала.

– Простите его, – извинился за сына граф Чернов, обращаясь к Рогову, и похлопал едва стоящего на ногах сына по плечу. – Уронил себе на ногу подсвечник, бедолага… – отшучивался мужчина.

– Подсвечник? Ах, да, я понимаю, – повторял полицейский.

– Надеюсь, Вас не затруднит ответить на некоторые мои вопросы? Давайте присядем. Вижу, Вам очень трудно стоять.

Никита кивнул. Его бил озноб от страха и по лицу стекали капли холодного пота. Он действительно чувствовал себя неважно. Астрид заметила это и не сводила с него подозревающего взгляда.

Прошло ещё минут тридцать, когда Рогов закончил задавать вопросы Чернову-младшему.

Неожиданно раздался звонок стационарного телефона. Вероника Дориановна молниеносно подбежала к нему, сняв трубку. Это звонил доктор, спешивший сообщить точную причину смерти графа Зейлера. Женщина молча выслушала то, что говорил врач на том конце провода. Её лицо приобретало всё более бледный и бледный оттенок. Смотря на молчащую женщину, присутствующие с содроганием ждали важной и душещипательной информации. Они уже видели, что новости будут именно такие, определяя это по лицу Вероники Дориановны Лето.

– Отравление мышьяком, – одними губами прошептала женщина, повесив трубку. Она сказала это так тихо, но все отчётливо услышали сказанное женщиной. – Мышьяк был найден в напитке отца.

Рогов тяжело вздохнул. Катерина Мстиславовна снова заплакала. Астрид громко охнула и подбежала к матери.

– Как это страшно… – произнесла девушка, обняв мать.

Марсель Сергеевич Матвиенко вдруг поменялся в лице: словно его самый сильный кошмар вдруг ворвался в жизнь. Это и правда было так. Барона Матвиенко только что будто поразила молния. Его осенило кое-что колоссально зверское.

Полицейский продолжил задавать присутствующим вопросы. Очередь теперь дошла и до барона.

– Виктор Андреевич, – обратился барон Матвиенко к полицейскому. – Вы поймите меня правильно, я очень не хочу разговаривать об этом при Катерине Мстиславовне, – умоляюще произнёс мужчина. – Ну Вы посмотрите на бедную женщину. Она столько натерпелась за сегодня! Сами понимаете – потерять мужа…

– Хотите поговорить в другом месте? – с готовностью предложил услужливый полицейский.

– Пожалуй, мы можем отойти в какую-то другую комнату?

– спросил барон Матвиенко, обращаясь к Веронике Дориановне и Катерине Мстиславовне. Катерина Мстиславовна кивнула. Вероника Дориановна насторожилась.

– Почему Вы не можете разговаривать здесь? – спросила она с подозрением. – Вы что-то знаете, Марсель Сергеевич?

Никита и Корней Мстиславович сразу же оживились. Астрид тоже напряглась.

– А, впрочем, какая разница… – махнул рукой барон Матвиенко. – Буду говорить здесь!

– Говорите же! – нетерпеливо произнесла Вероника Дориановна. Катерина Мстиславовна не сказала ничего: лишь смотрела на барона широко раскрытыми, блестящими, будто со вставленным в них жидким стеклом, глазами.

– Так вот что, – вкрадчиво начал барон Матвиенко. – Я приехал сюда к Графине Зейлер на юбилей, который был несколько дней назад, но позвала меня сюда не просто чтобы его

отпраздновать, а ещё и для того чтобы я провёл стоматологическую диагностику состояния зубов у прислуги Зейлеров. Девушка жаловалась на зубную боль и Катерина Мстиславовна, как любящая хозяйка, решила дать ей возможность получить консультацию высококлассного специалиста, – он имел ввиду себя. – Так вот. Я взял с собой весь свой врачебный инвентарь, всю свою стоматологическую аптечку, но использовать ничего не стал, так как ситуация у неё с зубами куда хуже, чем я думал: девушке требовалось длительное лечение непосредственно в клинике. Рано утром, когда я отправился в ванную, я достал из аптечки новую зубную нить, чтобы почистить зубы и с ужасом увидел, что баночка с мышьяковистой пастой, которая ещё вечером, когда я проводил осмотр зубов прислуги, была запечатана, сейчас почему-то открыта! Я попытался вспомнить, не открывал ли я её сам? И нет. Не открывал. Зачем мне это было бы нужно сейчас, вне клиники? Значит, кто-то открыл её без моего ведома, пока я не видел. Это зародило во мне ужасные сомнения… но я решил не думать о том, что лезло в голову… – Марсель Сергеевич вздохнул, видя, как внимательно слушают его Вероника Дориановна, Астрид, Рогов, Черновы и Хельга Ивановна. Катерина Мстиславовна, еле дыша, тоже пыталась слушать барона Матвиенко. – Я направился в Обеденный Зал на первый этаж, чтобы выпить чаю, встретил Астрид, которая шла к себе. И прямо с лестницы увидел… Эмму!

– Я тоже её видела! – воскликнула, с ужасом, Астрид. – Она делала дедушке кофе… ещё спросила, нужно ли что-то мне.

– Эмма заходила в кабинет Дориана Альбертовича, который, либо уже проснулся, либо и вовсе в эту ночь не сомкнул глаз, – продолжал Марсель Сергеевич. – И зашла она туда не только с подносом, но и с такой широкой и радостной улыбкой на лице!.. Ну а потом, когда Астрид, вероятно, уже поднялась к себе, я услышал смех, и… ну… – барон замялся.

– Что Вы слышали? – переспросил полицейский, прищурившись.

– Не заставляйте меня краснеть, – сконфузился барон Матвиенко.

– Вы хотите сказать, что граф Зейлер и прислуга состояли в интимной связи? – без каких-либо эмоций спросил Рогов.

Марсель Сергеевич кивнул.

– Ну… она девушка видная, окрутит любого мужчину, – пожал плечами Матвиенко, слегка смущаясь. – Не думаю, что граф Зейлер стал бы исключением.

– Отец не мог!.. – прошептала, запротестовав, потрясённая Вероника Дориановна, которая отказывалась верить в происходящее. Астрид тоже ошеломлённо слушала рассказ Марселя Сергеевича. Катерина Мстиславовна подняла на барона свои блестящие от слёз воспалённые глаза. В ней только что рухнул огромный мир.

– …Когда я услышал сами понимаете какие звуки, – продолжал Марсель Сергеевич, – В моей голове невиданным образом нарисовалась эта открытая баночка с мышьяковистой пастой… Это всё соединилось в моей голове, породив ужасные сомнения.

– Подождите!.. – засуетилась, трясущаяся от услышанного, дочь графа Зейлера. – Подождите секунду! – женщина побежала открывать дверь в кабинет Дориана Альбертовича, и через пару минут вернулась оттуда с листом бумаги, вытащенным из папки документов. Это было завещание графа Зейлера. Она судорожно, на ходу, начала читать его вслух. – «…Город Северный А-Ваен… Я, Зейлер Дориан Альбертович…» – её взгляд судорожно забегал по строчкам. – «…Всё моё имущество, какое ко дню моей смерти окажется мне принадлежащим, в чём бы таковое не заключалось и где бы оно ни находилось, я завещаю… Молчановой Эмме Павловне?!…» – Вероника Дориановна открыла рот и забыла закрыть его. В завещании графа Зейлера была единственная фамилия! Единственная фамилия, принадлежащая Эмме!!! И не одного упоминания о родственниках! – «…текст завещания записан нотариусом с моих слов и до его подписания прочитан мною лично в присутствии нотариуса…» – одними губами читала графиня. Ниже стояла подпись графа Зейлера и печать нотариуса. Женщина отложила лист на стол и села на стул ни жива, ни мертва. Кажется, её голова закружилась.

– ..Так он с ней?.. – ожила Катерина Мстиславовна. – Дориан с этой мразью?? – женщину охватил сильнейший шок. Марсель Сергеевич подбежал к ней чтобы попытаться успокоить.

– А где сейчас Ваша прислуга? – Рогов, не в силах скрыть шока от услышанного, обратился к Веронике Дориановне.

– Мама уволила её… Эмма разбила её любимую вазу. Это было ещё до того, как умер отец, – в голове ни у кого из присутствующих не укладывалось то, что рассказал Марсель Сергеевич и то, что абсолютно всё своё имущество граф Зейлер завещал какой-то, по сути, неизвестной женщине… как выяснилось

– любовнице.

– Значит нужно срочно её найти! – твёрдо сказал полицей- ский. – Мы примемся за работу сейчас же, как только изучим отпечатки пальцев на баночке с мышьяковистой пастой! – он кивнул всем, и направился к выходу. – Скоро сюда приедет моя бригада. Думаю, мы ещё увидимся.

– Спасибо Вам, – сказала Вероника Дориановна. Рогов поспешно зашагал в коридор.

– Я провожу Вас, – кивнул Марсель Сергеевич Матвиенко. Мужчины удалились из Обеденного Зала.

Рогов вышел из дома на крыльцо, и барон Матвиенко остановил его прямо там.

– Витя, – обратился Марсель Сергеевич к полицейскому. – Ты мой старый и надёжный друг. Пообещай, что к моим словам

ты отнесёшься с пониманием! – барон смотрел прямо в глаза Рогову. – То, что произошло между прислугой и графом, и я уверен, происходило все эти годы, что она тут работала, может запятнать авторитет графини. Пообещай, что об этом знать никто не будет. Расследование не должно длиться долго, Витя. Курва окрутила графа, и он переписал на неё весь этот огромнейший дом! Никакой пощады. Никакой.

– Да уж… – вздохнул полицейский. – Я незамедлительно отправлюсь за ней!

– Она не уйдёт далеко! – посмотрев куда-то на дорогу, прищурив глаза, произнёс барон Матвиенко.

– Не уйдёт, – согласился Рогов.

– И вот ещё: мерзавка должна быть найдена и наказана завтра же.