Власть женщины сильней. I

– Я так и не написала письмо, – с трудом, но женщине удалось приподняться. – Письмо сыну.

– Я передумал. Вам сейчас нужно бы заняться поисками своего отравителя. А то вдруг в следующий раз ему удастся. Хотя… – он изобразил задумчивость, – я-то как раз был бы ему благодарен. Дождетесь супруга с противоядием, и не дай вам Бог задержаться здесь еще хоть четверть часа. Яд вашему отравителю не понадобится.

Произнеся эту тираду, Перетти отпустил ключ качаться на шнуре и рванул дверь. Но шагнуть дальше он не смог. Прямо напротив него стоял маркиз де Ла Платьер.

Глава 3

Юлия с каким-то странным выражением на лице смотрела в спину Феличе Перетти, пока он отпирал двери. Но когда в проеме она увидела маркиза, ее губы тронула усмешка: «Анри, ты успел вовремя, спасибо».

Высокий, почти такого же роста, как сам Папа, но худощавый светловолосый мужчина с белым от гнева лицом, не дав Святейшему Отцу опомниться, сделал шаг вперед и схватил его за сутану:

– Ты украл мою жену! Рясник немощный!

В налитых кровью глазах бушевала ненависть.

На подобные выпады Феличе Перетти отвечал всегда молниеносно. Глухо рыкнув, он оторвал руки негодующего супруга от себя, приподнял того над полом, и в следующее мгновение тело маркиза уже сметало со своего пути стоящие неподалеку стул и шандал со свечами. Мужчина в белой сутане с видимым удовольствием глубоко вдохнул и расправил широкие плечи. Энергия, вызванная смесью чувств, бурлившей в нем с самой первой встречи с синьорой Юлией в трактире, давно требовала выхода.

Избавившись от непосредственной угрозы, Папа обратил внимание на дверной проем. Его занимала невысокая, широкоплечая фигура брата Иосифа. Короткого взгляда в холодные серые глаза хватило Сиксту, чтобы понять – охраны за дверями и в ближнем коридоре нет. Как это удалось монаху, он подумает после. А пока гневный взгляд темных глаз схлестнулся с прозрачно-спокойным взглядом иезуита.

– Предательство? Проклятие падет на тебя и на весь твой Орден!

– Ты и есть проклятие моего Ордена, – парировал брат Иосиф.

Продолжить Папе не дал пришедший в себя после падения маркиз. Пока Перетти оценивал степень угрозы со стороны монаха, маркиз успел подняться – горячий нрав вынудил его научиться хорошо обращаться с оружием и быстро оправляться после ударов противника. В следующее мгновение на шее Папы сомкнулся крепкий захват, а в спину уперлось острие кинжала:

– …с-скотина. Будешь просить у нее прощения на коленях!

Воспользовавшись тем, что хозяин кабинета занят, иезуит прикрыл двери, нашел в складках портьеры ключ и запер замок. Когда брат Иосиф развернулся лицом к происходящему, его тонкие губы скривились, словно это его руку, как в тисках, зажал Перетти и безжалостно ломал, вынуждая выпустить оружие. Когда кинжал звякнул, упав на пол, могучий удар в лицо отправил следом синьора Ла Платьер. К мокрому от пота лбу Сикста прилипли пряди темных с проседью волос, шея и все лицо его были покрыты алыми пятнами ярости. Иезуит слышал, что в гневе понтифик способен убить воина голыми руками, но воочию видел это состояние Перетти впервые. Брат Иосиф нервно облизнул губы и бросил взгляд на Юлию.

Маркиза, сумев к тому времени подняться с дивана и даже добраться до стола, на котором стояли кувшины с водой и вином, оторвалась от полупустого кубка – она пила воду жадно, словно только что пережила несколько дней в пустыне. Прохладная влага притушила огонь жажды, и Юлия смогла обратить внимание на ситуацию. Не выпуская бокала из рук, скорее всего, просто забыв про него, несколькими быстрыми шагами она добралась до лежащего на полу мужа, увидела, что он жив, и развернулась к Перетти. Маленькая изящная женщина оказалась перед разъяренным мужчиной.

– Ты… – только и сумел прорычать Перетти. Разум все плотнее затягивала багровая пелена. – Уйди с дороги, женщина…

Брат Иосиф медленно, шаг за шагом, так, чтобы не привлечь к себе внимание, заходил Сиксту за спину. Краем глаза заметив, что маркиз поднимается с пола, кривясь от боли в вывихнутой руке, и тянется к стилету за отворотом ботфорта, Юлия негромко, но совершенно четко произнесла:

– Успокойтесь, Ваше Святейшество, – остатки холодной воды из кубка, выплеснутые ему в лицо, были призваны немного остудить пыл Святейшего Отца. Брат Иосиф выругался от досады – он не успел. Действие Юлии Перетти воспринял как помеху на пути к жертве. Ее спасло только то, что в финале своего падения она оказалась не на гранитном полу, а на той самой софе, с которой недавно с трудом поднялась. Взмах руки в белом рукаве со стороны показался легким, но следуя его движению, хрупкая преграда в лице женщины была сметена с пути. Широко шагнув, Перетти помог маркизу подняться и вновь зависнуть на краткое мгновение без опоры под ногами, но только для того, чтобы вновь повергнуть противника на пол. Со стороны Юлии хорошо был виден и замерший у стены монах, и теперь уже значительно медленнее приходящий в себя маркиз, и Папа, от которого исходили волны ярости. Сморгнув кровь из рассеченной брови, маркиз обнаружил, что над ним возвышается Святейший Отец. Впрочем, на священника разъяренный Перетти был похож меньше всего. Он оскалился и, будто перед алтарем, упал коленом на грудь врага. Полы белой сутаны накрыли маркиза. Перстень рыбака несколько раз впечатался в искаженное болью лицо. Тут к Перетти со спины подоспел иезуит. Три точных жестких прикосновений пальцами к шее и ключицам понтифика, и на Анри, маркиза Ла Платьер, безвольно свалилось тяжелое тело Сикста.

Юлия с молчаливым ужасом смотрела на две неподвижные фигуры в центре комнаты. Шагнув вперед, она опустилась на колени рядом с мужчинами, попыталась развернуть Перетти, уложить его на спину, понять, жив ли он. Охваченная смятением, Юлия почти не осознавала происходящее.

– Оставьте, синьора, – холодный решительный голос брата Иосифа разительно отличался от того, каким его уже слышала маркиза. В руке монаха тускло блеснуло лезвие кинжала ее супруга.

– Вы собираетесь убить его и оставить меня здесь с мертвым мужем и мертвым Папой?

Маркизе все-таки удалось сдвинуть тяжелое тело в сторону, и Перетти раскинулся на спине рядом с окровавленным телом маркиза.

– Дайте мне сделать то, зачем я пришел сюда, и мы уйдем вместе.

– Вам не стоит пачкать рук, – женщина не сдвинулась с места.

– Не вам беспокоиться об их чистоте. Отойдите, синьора. Лучше вот, – монах поставил на стол, чудом оставшийся стоять в разгромленном кабинете, пузырек с темной жидкостью, – выпейте, чтобы нейтрализовать яд.

– Нет, – коротко ответила Юлия, лишь проводив взглядом флакон, принесенный монахом. – Перетти я вам не отдам, он мне еще нужен. Он должен отдать сына, а потом он умрет. Но я сделаю это сама.

– Поздно. Теперь уже решать не вам. Отойдите. Или я оставлю здесь еще и ваше тело.

Брат Иосиф говорил ровным спокойным голосом, вот только от этого спокойствия веяло могильным холодом.

– Вы предоставили мне случай. Так воспользуйтесь же моей благодарностью, – он взглядом указал на противоядие, – и не мешайте.

Иезуит, не скрывая намерений, шагнул к распростертому на полу Папе. Следующее его движение остановил звонкий детский голос:

– Кто вы?

Юлия, сразу забыв про монаха, про Перетти и вообще про все, обернулась на голос:

– Бенвенуто?!

В студиоло Сикста на пороге неприметной двери, открывшейся возле камина, стоял мальчик в лиловой епископской сутане. Серьезные черные глаза осмотрели царящий в кабинете беспорядок и наткнулись на бесчувственную фигуру в белом. Первым порывом было подбежать к человеку, знакомое лицо которого сейчас было таким чужим и безжизненным. Но стоящий рядом со Святым Отцом монах пугал мальчика. Бенвенуто ди Менголли монсеньор Монтальто, до недавнего времени племянник, а со вчерашнего дня – сын Феличе Перетти, замер у самого выхода. Вот теперь челюсти брата Иосифа двинулись, выдавая его истинные чувства. Он развернулся к ребенку, забыв, что сжимает в руке кинжал. Глаза Бенвенуто расширились от ужаса.

– Нет! – закричала Юлия. – Бенвенуто, уходи.

Он непременно убежал бы обратно, если бы мог. Но странный завораживающий взгляд льдисто-серых глаз иезуита приковал его ноги к полу. Глядя прямо на маленького епископа иезуит пошел вперед, к открытой двери тайного прохода. В последний момент Бенвенуто отскочил с его дороги. На белом от страха лице выделялись только угольки глаз, по краю сознания остро скользнуло брошенное монахом проклятие на испанском наречии. После того, как мужчина скрылся в темноте перехода, мальчик еще какое-то время смотрел туда. Но, очнувшись, кинулся к колесу на боковине камина и начал изо всех сил крутить его. Получалось плохо, медленно, но Бенвенуто остановился только тогда, когда не смог больше сдвинуть поворотный механизм ни на йоту.

Юлия вновь опустилась около Перетти, пытаясь нащупать пульс и уловить его дыхание, лишь краем глаза следя за перемещениями маленького епископа.

– Что со Святым Отцом? – осторожно спросил Бенвенуто.

– Я могу только сказать, что он жив, – маркиза посмотрела на мальчика снизу вверх, и ей показалось, что она узнает его, что знала всегда. Черные смоляные волосы, глубокая чернота глаз, тоненькая мальчишеская фигурка. – Вы монсеньор Монтальто?

– Подождите, синьора, я позову кого-нибудь.

Стараясь не поворачиваться к незнакомке спиной, Бенвенуто пробрался к двери, попытался нащупать ключ. Юлия тем временем добралась до стола и вернулась к лежащему на полу Папе с остатками вина в кувшине. Смочила вином виски мужчины, брызнула на лицо. Потом не громко и спокойно проговорила:

– Ваше преосвященство, мне кажется, лучше дать Его Святейшеству прийти в себя. Пусть он сам решит, что делать дальше. Помогите мне, давайте попробуем уложить его на диван.

Бенвенуто не ответил. Он был занят поиском затерявшегося ключа. Наконец, в руках мальчика оказался обрывок шнура, но ключа на нем не было. Он исчез вместе со страшным монахом. И в переход сейчас идти не стоило. Механизм закрыл одни двери лабиринта и открыл другие, ведущие в тупики или к провалам в полу.

Юлия какое-то время ждала ответа мальчика, наблюдая за ним, потом вновь вернулась к Перетти, осторожно растирая ему виски и ладони, прислушиваясь к едва заметному дыханию.

– Ваше преосвященство, а еще какой-то выход из этой комнаты есть? Чтобы позвать на помощь.

– Теперь нету, – буркнул Бенвенуто и вдруг, не скрывая злых слез на глазах, попытался приказать: – Отойдите от Святого Отца!

Брови Юлии изумленно дрогнули, но она успела взять себя в руки.

– Я стараюсь ему помочь, но, если вы приказываете… – она пристально посмотрела на юного епископа, чуть склонив голову к плечу. Спокойно, почти ласково.

– Если сейчас мы не можем выйти отсюда, нам придется ждать, пока кто-то не придет за нами. И лучше, если Его Святейшество очнется.