Власть женщины сильней. I

– Благодарю. Но мне хочется просто отдохнуть. Меня здесь не очень ласково встретили. Поэтому позвольте мне…

Виктория подошла к Перетти ближе, распустила завязки на сумочке, которую не выпускала из рук, и протянула раскрытый футляр – там лежали подаренные им драгоценности:

– Это ваш подарок, возьмите. Мне, как сказала синьора маркиза, он более не пригодится…

Перетти потемнел от гнева. Не глядя на безделушку, он шагнул к женщине и, четко расставляя слова, проговорил ей прямо в лицо:

– Нет уж, отдыхать вы будете позже. Тогда, когда я это сочту уместным. А сейчас, если уж вам так не терпится покинуть новобрачного, прошу вас съездить в Тулузу к кардиналу Монтальто. Бенвенуто будет рад вас увидеть.

Так как часть внимания Виктории была обращена к двери, за которой скрылась Юлия, она уловила момент, когда та начала открываться.

Виктория буквально упала на колени перед Святым Отцом, поднесла его руку с перстнем к губам:

– Как угодно, Ваше Святейшество!

Обернувшись на вошедшую Юлию, графиня легко поднялась и направилась вон. Проходя мимо маркизы, Виктория сунула ей в руку приготовленную еще дома записку. Футляр с ожерельем остался на столе.

Наблюдавшая с недоумением последнюю сцену, маркиза и не подумала скрыть листок бумаги. После того, как закрылась дверь за синьорой Монро, Юлия прочла: «Сестра! Все, что окружает тебя – ложь. Не верь. Он просто желает твоей ревности». Свернув бумагу, она положила ее на стол, рядом с драгоценностями. Потом, вскинув голову, посмотрела на Папу.

– Святой Отец! У вас найдется немного времени, чтобы побеседовать со мной?

– Именно для этого я и пришел, – проговорил Папа, читая послание Виктории.

«Бог мой, неужели настолько явно?! – проносились в голове почти панические мысли. – Надо покончить с этим раз и… Навсегда?». Закончив чтение, он поднял на Юлию тяжелый взгляд:

– Нас беспокоит ваше поведение, маркиза. Вы распоряжаетесь в моем дворце как хозяйка, приглашаете гостей, которые невесть что пишут вам в записках. Вы забываете на каком положении здесь находитесь! Вас не должно быть видно и слышно.

Перетти немного помолчал, в упор глядя на нее, и наконец, спросил главное:

– Кто был у вас сегодня утром, после того, как я ушел?

– Великолепно! – Юлия зло усмехнулась. – Во-первых, вы когда-то сами учили меня не читать чужих писем, помните? Во-вторых, вы не соизволили мне объяснить на каком я здесь положении, поэтому я считаю себя вправе доставлять себе маленькие развлечения. В-третьих, – она склонилась перед ним в шутовском поклоне, – о, мой господин, я выполняю вашу волю и умолкаю. А о тех, кто приходит ко мне, вы знаете не хуже меня. Благо шпионов тут достаточно!

Юлия развернулась к нему спиной – резко и с великолепно выраженным презрением. И поэтому не заметила вовремя признаков опасности – плотно сжатых губ и багровых пятен на скулах Перетти. Его ответ был прерван стуком и открывшейся дверью:

– Святой Отец, – на пороге стоял кардинал Каррера.

Не обернувшись, Юлия резко бросила вошедшему: «Вон отсюда!»

– Молчать! – прогремел наконец-то Перетти, но уже через мгновение, совладав с собой, обратился к кардиналу:

– Что у тебя, брат мой?

– Простите меня… Я…

– Ждите за дверью, синьор Каррера, я сейчас выйду.

При взгляде на маркизу лицо Папы вновь исказилось злостью:

– Я еще вернусь, – и он стремительно вышел к ожидавшему под дверью монсеньору.

– Кардинал, кто вам сказал, что, разыскивая меня, вы можете врываться в покои синьоры Ла Платьер?

– Простите, я не подумал… И брат Иосиф сказал, что…

– Ах, брат Иосиф… Ну, говорите скорее!

– Сейчас на площади я наблюдал странную сцену, – Каррера совсем смутился под нетерпеливым, наполненным досадой взглядом Папы, но нашел в себе силы продолжить: – Когда синьора Морно вышла, к крыльцу подкатила карета, двое мужчин подхватили графиню и насильно усадили в нее. Я звал стражу, хотел их догнать…

Перетти скептически двинул бровью.

– А во дворце мне передали вот это, – Каррера протянул Сиксту странного вида бумагу.

– Что это? – понтифик брезгливо глянул на листок, но, чуть помедлив, взял его.

Развернув лист, Папа прочел, продираясь через жуткий почерк и множество ошибок: «Любезный кардинал, если ты и твой племянник хотите увидеть женщину, приготовь выкуп. Сумму узнаешь потом».

– Но она только что покинула дворец! – Перетти удивленно посмотрел на кардинала.

– Святой Отец, разрешите оставить на время курию и заняться этим делом лично.

– Вы с ума сошли? Скоро рождественская служба! После праздника я вас отпущу.

Тут открылась дверь комнаты Юлии, и вышла она сама. Маркиза обратила внимание на бледность кардинала:

– Что случилось? Сестра? Что-то с ней?

Не глядя на маркизу Феличе холодно произнес:

– Вы еще и подслушивали… Соизвольте зайти в комнату, синьора! А вас, синьор Каррера, я вечером жду у себя – вы, как всегда, послушаете мою проповедь на праздничную службу.

Теперь ему предстояло вернуться к маркизе. И не обращая более внимания на кардинала, Папа вошел в покои Юлии.

– Убежден, вы хотели что-то сказать мне… в свое оправдание?

– Хотела. Но оправдания тут ни при чем! Вы не забыли, что мы не на Востоке и я не ваша рабыня? Итак, на каком же я здесь положении? Что вам нужно от меня? Впрочем, это уже не важно. Я ухожу отсюда, – она замолчала, увидев холодный взгляд Перетти, и отвернулась к окну.

Что ему от нее нужно?! Больше всего сейчас он желал… обнять ее, заполучить ее губы в поцелуй, увидеть покорный податливый страстный взгляд. Это желание накрыло его вдруг такой сокрушительной волной, что он почувствовал слабость в коленях, готовность склониться и умолять ее об этом поцелуе, об этом взгляде. Но со слабостью Феличе Перетти боролся всегда и беспощадно. Что ему нужно? Чтобы она исчезла, чтобы ее не существовало! Отпустить?! Чтобы она где-то жила, смеялась, радовала кого-то другого?! Ни за что! Она должна вернуться туда, откуда пришла, откуда он ее призвал. Оброненные братом Иосифом фразы, разговоры за спиной, записка Виктории, а главное – поведение самой Юлии. Еще и это странное похищение, больше похожее на бегство… Гнев затягивал сознание плотной пеленой.

– Я предоставил вам все блага, вы преступили дозволенное. Вы хотели узнать, что с вами будет? Вы узнаете это сегодня вечером. А пока вас запрут здесь. Вам все ясно?

Она склонилась в поклоне главным образом для того, чтобы скрыть накативший страх, вызванный его ледяным тоном. Еще хуже ей стало, когда она услышала, как он прошептал уже от двери: «Убеги от меня, Юлия, прошу, убеги от меня. Прощай».

***

Время то длилось, вытягивая последние силы и решимость, и тогда Юлию сковывал ужас перед неизвестностью, то неслось вскачь – и тогда она представляла, что вот он войдет, обнимет и скажет, что был глупцом, подозревая в каких-то грехах, что сам во всем виноват, что на самом-то деле любит ее. Но, несмотря на все эти метания, в глубине души Юлия чувствовала, что на этот раз проиграла, что будущее ее висит на волоске, а тот, с кем она связывала это будущее, готов перерубить волосок топором палача. И не важно, что сам он после будет мучиться. Ей-то уже будет все равно.

Маркизу потревожили только однажды – монахиня принесла еду и убрала в комнате. После дверь вновь закрылась на замок.