На семнадцати языках. Переводы произведений Ахадова

Харам

Однажды мои стихи спасли меня от рабства, а может быть, и сохранили жизнь… Это было очень давно, в предгорьях Памира, в Таджикистане, где только что отгремела гражданская война. Я случайно оказался в руках вооружённых моджахедов, собиравшихся перейти реку Пяндж и доставить контрабандные товары в Афганистан. Они чрезвычайно обрадовались своей удаче в моём лице.

Их переводчик объяснил мне, что меня собираются завернуть в ковёр и перевезти через Московскую погранзаставу на реке Пяндж, чтобы выгодно продать в рабство в Кандагаре.

Что я мог? Ничего. От безысходности и отчаяния я начал читать свои стихи. На русском, разумеется. Конечно, они, кроме переводчика, не понимали ни слова. Но догадались, что это не обычная речь. Переводчик спросил меня, чьи это стихи, и я ответил, что мои. Следом всё вдруг изменилось в их поведении. Меня в итоге отпустили, да не просто отпустили, а прежде того расстелили передо мной дастархан (подобие скатерти-самобранки, расстилаемой на полу) с пловом, чаем и восточными яствами. И проводили, как уважаемого человека, до того дома, где я перед этим находился…

Долгое, очень долгое время я не мог ни понять, ни объяснить себе столь странного изменения в поведении моих «тюремщиков». Пока не обнаружил аналогичного случая, изучая историю жизни Лермонтова на Кавказе. Говорят, на Востоке, в горах, легенды живут долго. Гораздо дольше людей. Всем известно, что Лермонтова сослали на Кавказ за правдивые, обжигающие душу строки стихов о смерти Пушкина. Его отправили на войну с горцами, надеясь, что живым с войны он уже не вернётся. И Лермонтов тоже понимал, для чего его отправляют. Но он был не из тех, кто кланяется пулям в бою или прячется за спины солдат, он и в сражении оставался самим собой, втайне полагая, что однажды его действительно убьёт меткий противник. Может быть, поэтому у него столько печальных стихов о неизбежной смерти в бою. Лермонтов был фаталистом.

Перед боем он надевал красную рубашку и, как фаталист, искал смерти. Но каким-то образом горцам заранее стало известно, кто перед ними. Врага на Востоке ненавидят, но поэтов чтят за их живое слово, за голос народа, звучащий в их голосах, чтят в особенности тех, кто пострадал за правду. Лермонтов бросался в самую гущу боя и, конечно, не подозревал, что в это самое время командиры горских отрядов кричали своим стрелкам: «Видите вон того русского офицера в ярко-красной рубахе? Того, кто впереди, на виду? Не стреляйте в него. Это – поэт!»

«Харам!» – кричали они своим бойцам, и те намеренно стреляли мимо Лермонтова. «Харам» – означает «табу», запрет, смертный грех перед Богом.

В представлении горцев Лермонтов был ашугом, так называли на Кавказе странствующих поэтов и менестрелей. Ни одна пуля так и не задела Михаила Юрьевича ни в одном сражении, ни в одной стычке. Поэтов на Востоке не убивают, даже во время войны. Этот мудрый восточный обычай, вероятно, сохранился до нашего времени у некоторых афганских племён: ни при каких обстоятельствах нельзя трогать дервишей и поэтов, ибо Аллах накажет. Именно это правило и спасло меня при встрече с отрядом моджахедов. Поэтов трогать нельзя. Харам!

Кстати, именно это слово повторял своим мучителям перед смертью Муаммар Каддафи. Но это не возымело на них никакого действия. То ли в Ливии было уже иное время и прежние обычаи порядком забылись, то ли Каддафи не признали поэтом…

Haram

Bir g?n seirl?rim m?ni qul olmaqdan xilas etdi. B?lk? d? «o g?n seirl?rim h?yatimi xilas etdi», des?m daha haqli olaram.

Bu hadis? lap ?oxdan Pamir daglarinin ?t?yind?, Tacikistanda bas verib. Burada v?t?ndas m?harib?si t?z?c? sovusmusdu.

M?n P?nc ?ayini ke?ib ?fqanistana qa?aqmal aparan m?cc?hidl?rin ?lin? d?sd?m. Onlar m?ni tutduqlarina ?ox sevindil?r. T?rc?m?cil?rinin dediyin? g?r?, onlar m?ni palaza b?k?b P?nc cayindaki Moskva s?rh?ddind?n ke?irib Kandaqarda qul kimi baha qiym?t? satmaq fikrind? idirl?r.

?lacsiz qalmisdim. N? ed? bil?rdim? He? n?! ?ar?sizlikd?n basladim seirl?rimi oxumaga. T?bii ki, rus dilind?. T?rc?m??id?n basqa he? kim bir k?lm? d? anlamirdi. Ancaq, g?rd?l?r ki, bu adi danisiq dili deyil.

T?rc?m??i m?nd?n bu seirl?rin kim? m?xsuz oldugunu sorusdu. M?n dedim ki, bu m?nim seirl?rimdir.

Q?fild?n, h?r sey d?yisdi. M?ni n?inki buraxdilar, h?tta qarsimda iri bir d?st?rxan a?dilar. Plov, ?ay v? basqa s?rq l?zizl?ri g?tirdil?r.Sonra m?ni h?rm?tl? ?vv?l oldugum yer? ?t?rd?l?r. ?ox uzun m?dd?t bu insanlarin fikrinin q?fil d?yism?sinin s?b?bini anlaya bilmirdim.

Sonralar Lermontovun h?yat v? yaradiciligini ?yr?n?rk?n onun Qafqazda basina g?lmis oxsar bir hadis?yl? rastlasdim.

Deyirl?r ki, daglarda ?fsan?l?rin ?mr? uzun olur. Insanlarin ?mr?nd?n daha uzun. ?oxlari bilir ki, Lermontovu Qafqaza onun Puskinin ?l?m? haqda h?qiq?t dolu ?r?k agridan misralarina g?r? s?rg?n etmisdil?r. Onu daglara, m?harib?y? yollamisdilar v? ?min idil?r ki, o sag qayitmayacaq. Lermontov bu g?nd?risin m?qs?dini ?z? d? bilirdi. Lakin, Lermontov g?ll? qarsisinda da ?yilm?di v? bir g?n hansi sa d?sm?n ?sg?rinin g?ll?sind?n ?l?c?yini bil?r?k, ?z?n? v? ?qid?sin? sadiq qaldi.

B?lk? ona g?r? onun yaradiciliginda d?y?sl?rd? qa?ilmaz ?l?m? h?sr olunmus bir ?ox seirl?r var. Lermontov fatalist idi. O h?mis? d?y?s? getdikd? qirmizi k?yn?k geyinib fatalist kimi ?l?m?n qarsisina ?ixirdi.Lakin, dag d?y?s??l?rin? qarsilarindaki insanin kim oldugu m?lum olur.

S?rqd? d?sm?n? qarsi amansiz olurlar, lakin, sairl?r? x?susi h?rm?t edirl?r. Onlarin s?sind? xalqin haqq s?si s?sl?ndiyin? g?r? onlara x?susi m?nasib?t g?st?rilir.

X?susil? haqq yolunda ?ziyy?t? m?ruz qalan sairl?r?.

Lermontov d?y?sl?rin lap ?n?n? atilirdi, lakin, bilmirdi ki, d?st?l?rinin bas?ilari d?y?s??l?r? bel? bir ?mr verirdil?r.

«Baxin, o qirmizi k?yn?kli rus zabitini g?r?rs?n?z? Ona g?ll? atmayin. O sairdir!» Haram! – dey? bagirirdilar onlar. V? aticilar q?sd?n g?ll?ni Lermontodan yan ke?irdirdil?r. Haram – «olmaz», «qadagandir», «Allah qarsisinda g?nah» dem?kdir. Dag adamlarinin t?s?vv?r?nd? Lermontov asiq idi. S?rqd? s?yyar sairl?r? asiq deyirl?r. He? bir d?y?sd?, he? bir qarsidurmada Mixail Yuriyevi?? bir g?ll? d? d?ym?di. S?rqd? sairl?ri h?tta m?harib?d? bel? ?ld?rm?rl?r. Bu m?drik s?rq ad?tidir.

V? g?r?n?r ki, bu ad?t b?zi ?fqan q?bil?l?rind? indi d? q?vv?d?dir. Sair? v? d?rvis? toxunan Allah c?zasina m?hkumdur!

M?hz bu qayda m?ni m?cc?hidl?rl? g?r?s zamani xilas etdi. Sairl?r? toxunmaq haramdir!

Yeri g?lmisk?n, m?hz bu s?z? M??mm?r Q?ddafi ona isk?nc? ver?nl?r? ?lm?zd?n qabaq t?krar edirdi. Lakin, onu he? kim esitm?di. Ya Liviyada z?man? d?yismisdi v? ke?mis ad?tl?r unudulmusdu, ya da Q?ddafini sair kimi q?bul etm?dil?r…

    Ruscadan т?rc?m? T?ran? M?mm?d

Фисташковое дерево

Посреди широкошумного моря на пронизанном солнцем и ветром каменистом и пыльном полуострове есть древнее место под названием Гала. Когда-то там, в домах из спрессованных временем окаменевших ракушек, жили люди. В их жилищах не было окон: свет проникал внутрь через сдвоенные широкие дымоходы, именуемые «дубла». Теперь на этом месте – музей под открытым небом. По каменным тропинкам между домами ходят палимые солнцем любознательные экскурсанты и бегают их неугомонные дети.

В одном из каменных дворов стоит одинокое живое фисташковое дерево. Ствол у него ребристый, кора – светло-серая, а корни уходят далеко вглубь земли… Фисташковые плоды упоминаются в Библии. Читал о том, что царица Савская обожала фисташки. Но не в этом дело. Дереву несколько сотен лет. Обратил внимание на невероятную гладкость древесного ствола, такое бывает только от бесчисленных касаний человеческих рук. Оказывается, в Гала существует поверье: если дотронуться до этого фисташкового дерева и загадать желание, то оно непременно сбудется. Дотронулся. Зажмурился. Загадал…

Сбылось или нет – не помню, но теперь я точно знаю, где растёт дерево счастья и как оно называется.

Fisdiq agaci

S?s-k?yl? d?niz sularinin ?hat?sind?, g?n?s s?alarinin v? k?l?yin t?siri altinda qalmis, dasli v? tozlu yarimadada Qala adlanan q?dim bir m?sk?n m?vcuddur. Baxti il? orada zaman ke?dikc? k?tl?smis, b?rkiy?r?k daslasmis baliqqulagindan tikilmis evl?rd? insanlar yasayirmis. Onlarin evl?rinin p?nc?r?si yox imis. Isiq i??ri «dubla» deyil?n qosa t?st? bacalarindan d?s?rmis. Indi is? burada a?iq s?ma altinda myzey yaradilib. Evl?rin arasiyla, das cigirlarla burada qizmar g?n?s s?alari baslarina d?y?-d?y? h?r sey? h?v?s v? maraq g?st?r?n turistl?r g?zir, nadinc usaqlar qa?isirlar.

Das h?y?tl?rd?n birind? t?nha, canli fisdiq agaci durur. Onun g?vd?si k?l?k?t?r, qabigi a?iq boz r?ngd?dir. K?kl?ri is? yerin d?rinlikl?rin? isl?misdir.

…Fisdigin bari haqda h?l? Incild? d? xatirlanir. Yazilanlara g?r? ?aritsa Savskaya fisdiq tumlarini ?ox sev?rmis. Amma, m?s?l? bunda deyil. Agacin yasi b?lk? d? ne?? y?z il olar. Agacin g?vd?sinin qeyri-adi hamarligina fikir verdim. Sanki n? il?s? cilalanmisdi. Bu saysiz, hesabsiz insan ?li toxunmasi n?tic?sind? bel? olur. S?n dem?, Qalada bel? bir inam m?vcuddur: Kim bu agacin g?vd?sin? toxunub, ?r?yind? hasisa arzu tutarsa, bu arzu m?tl?q ?in olar. Toxundum. G?zl?rimi yumdum. Ist?diyimi ?r?yimd? tutdum… ?in oldu ya olmadi yadimda deyil. Amma, indi m?n d?qiq bilir?m ki, xosb?xtlik g?tir?n agac harda bitir v? onun adi nec?dir.

Оглы

У меня есть имя. Есть фамилия. А есть отчество. У всех они есть. У каждого своё. У меня отчество азербайджанское, из двух слов: первое – имя отца, а второе – «оглы», что в переводе значит «сын». Нет в азербайджанском языке окончания «ович» или «овна». Только «оглы» или «кызы» (дочь). Всё бы ничего, но я в России живу больше четверти века, а здесь это не всеми и не всегда адекватно воспринимается. И на работе бывали сложности. Вроде мелкие: ну, похихикает кто-нибудь, ну, «чуркой» как-то раз в спину назвали. Не в лицо, нет.

В лицо постеснялись. Я ведь по-русски говорю и пишу получше кое-кого. И соображаю неплохо. Вот и постеснялись. На улицу выхожу всегда с паспортом. В принципе, нигде, кроме Москвы – проблем не было. Да, и в столице, тьфу-тьфу, обошлось. Остановили пару раз, проверили, прочитали, и такое холодное недоверие в глазах – из_за того, что я «оглы», а не «ович»… Всё равно как-то неприятно, неуютно, что ли… Как будто я что-то плохое сделал и скрываю…

А годы были тревожные, бандитские, девяностые. Вот и советует мне однажды моя русская жена: – Зачем тебе это «оглы»? Ты же и говоришь по-русски, и думаешь по-русски, и живёшь в России. Сходи в паспортный стол, поменяй отчество, заплатишь и станешь Александровичем, как режиссёр Рязанов, или Алексеевичем каким-нибудь. И детей наших в школе дразнить перестанут. А?

Задумался я. Достал фотографии отца, матери, сестёр… И тут выпала из пакета с фотографиями старая бакинская газета. Январская. Девяностого года.

На ней – городская площадь у берега моря, вся покрытая бесчисленным людским морем. В городе действует комендантский час. На улицах танки, бронетранспортёры, пулеметы, тысячи вооружённых солдат. Больше трех человек собираться запрещено. А народ вышел на площадь. Не побоялся народ ни арестов, ни смертей. Поэт Галич когда-то пел:

«Можешь выйти на площадь,
Смеешь выйти на площадь
В тот назначенный час?!
Где стоят по квадрату
В ожиданье полки…»

А ведь полки действительно стояли в ожидании приказа. И над площадью барражировали военные вертолёты. Но люди, простые безоружные люди, бакинцы, шли и шли на эту площадь. И их было не остановить никому! Никаким солдатам, никаким пулемётам, никаким танкам. Они шли хоронить своих детей, убитых солдатами в ночь на 20-е января. В этих продолговатых прямоугольниках на фотографии – убитые. Я не знаю, как их звали: сотни убитых, молодых, пожилых, юношей, девушек, детей, стариков… У каждого из них было имя. Была фамилия. И было отчество… Первую часть их отчеств – я не знаю, но вторую – не могу и смогу забыть, где бы я не был.

Я – оглы, я – сын моего отца и моей матери. Был и останусь. Нацисты, скинхеды, бритоголовые – не важно, кто встретится на пути, я останусь тем, кем родился.

Oglu

H?r k?sin ?z adi, soyadi var. M?nim d? hami kimi ?z adim, soyadim v? atamin adi var. Amma, m?n az?rbaycanli oldugumdan atamin adi (ot?estvo-rus.) iki s?zd?n ibar?tdir:– birinci atamin adi, ikinci-«oglu», y?ni rus dilin? t?rc?m? ed?nd?-«sin». Az?rbaycan dilind? «ovi?» v? ya «ovna» s?kil?il?ri olmadigindan rusca t?rtib olunan s?n?dl?rd? ya «oqli» (sin), ya da «kizi» (do?) yazilir. Ilk baxisdan qeyri-adi bir sey yoxdur. Amma, n?z?r? alaq ki, m?n ?srin d?rdd? birind?n ?oxunu Rusiyada yasayiram v? burada bu hal hami t?r?find?n eyni t?rzd? qarsilanmir. Is yerind? d? c?zi d? olsa, b?zi ??tinlikl?rl? ?zl?sirdim. H?tta, arxamca «?urka» dey?nl?r d? olmusdu. Amma, ?zb??z dey? bilmirdil?r. Utanirdilar. ??nki, rusca m?n b?zil?rind?n yaxsi danisir, yaxsi yazir, h?m d? yaxsi anlayirdim. El? ona g?r? d? utanirdilar. K???y? ?ixanda h?mis? pasportu ?z?ml? g?t?r?r?m. ?slind?, Moskvadan basqa he? yerd? ??tinliyim olmayib. Paytaxtda da, g?z d?ym?sin, yola ver? bilirdim. Bir ne?? d?f? saxladilar, s?n?dl?rimi yoxladilar. Amma, m?nim «ovi?» deyil, «oqli» olduguma g?r? baxislarindan s?bh? hiss olunurdu..Bu is? bir narahatliq hissi dogururdu. Sanki, m?n n?s? bir pis is g?rm?s?m v? gizl?tm?y? ?alisiram..

O vaxtlar ?ox h?yacanli, ?zbasinaligin h?km s?rd?y? doxsaninci ill?r idi. Odur ki, bir d?f? m?nim milliy?tc? rus olan h?yat yoldasim bel? m?sl?h?t verdi:-«S?nin bu „oqli“ n?yin? lazimdir? Onsuz da s?n Rusiyada yasayirsan, rusca danisirsan, rusca d?s?n?rs?n. Get, pasportstola, atanin adini d?yisdir. N? olar ki?.. R?sumu ?d?y?rs?n, rejissor Ryazanov kimi Aleksandrovi? v? yaxud Alekseyevi? olarsan. N? f?rqi var? Bizim usaqlari da m?kt?bd? yoldaslari laga qoymazlar.» Bir xeyli d?s?nd?m. Atamin, anamin, bacilarimin s?kill?rini saxladigim z?rfi ?ixartdim. Bu vaxt z?rfin i?ind?n s?kill?rl? birg? doxsaninci ilin yanvar ayinda ?ixmis k?hn? «Baki» q?zeti ?ixdi. Q?zetd? d?niz sahilind? saysiz-hesabsiz insan d?nizi il? ?rt?lm?s s?h?r meydani g?st?rilib…

S?h?rd? komendant saati h?km s?r?r. K???l?rd? tanklar, bronetransportyorlar, pulemyotlar, minl?rl? silahli ?sg?rl?r. ?? n?f?rd?n artiq bir yer? yigismaq qadagandir. Amma, xalq meydana ?ixdi. Xalq n? ?l?md?n, n? d? h?bsl?rd?n qorxmadi. Bir vaxtlar sair Qali? oxuyardi: