В бойкой схватке, схлестке
кто мог бы уследить момент удара,
толчка? Я, может быть, сама в своих
запуталась ногах, я поскользнулась.
Как в тапках неудобно воевать!
Как в кухне много смерти притаилось:
углов, ухватов, сковородок старых
чугунных, острия ножей и вилок
устремлены в грудь, в сердце, в глаз, в затылок.
13. Ирина
– И что теперь?
Теперь действительно тебе верна,
теперь действительно тебе супруга,
теперь действительно двоим весна –
сомкнулись дуги нашего круга
на все, какие здесь есть, времена.
14
Все же я не понимаю:
тут какие веры сбылись,
чьи пророчества сказались,
эти области тумана
чьим скупым облиты светом,
кто мы, видящие это?
Тут не то, как нас учили
сребролюбые монахи;
тут не так, как слухи были
в еретических собраньях,
как бессонными ночами
в умных книгах открывали,
желтые листы меняя
перед взглядом утомленным.
Одинаковы, куда ни
двинься, ветры и туманы,
никуда нет притяженья,
нет запретных направлений;
оцени, как мы свободны;
хочешь – по ветру развейся,
хочешь – белым стань туманом,
хочешь – стань столбом в средине
неустройства неземного.
Мало у души ледащей
атеиста сил, чтоб ужас
чувствовать и зренье Бога.
15
Я думаю, что можно и воскреснуть…
Представь: мы выйдем
отсюда к свету.
– Облаком летучим,
бесформенным?
Мы что теперь такое?