************************
************************
************************
прочь гоните прохиндеев
в рясах; жаль, лежу недвижим –
силы нет им дать по шапке.
76
Какие-то лекарства, процедуры,
обходы, измерения – ленивый
и равнодушный, малый обиход
претерпеваю. Привыкаю к смерти.
Не без урона каждый день немилый
на вечер провожаю, ночь любую
не без ущерба ниц лежу – чего
еще беднягу связывает с жизнью?
И мысли длятся, путаются злые,
и сроки ненадежны никакие.
77
Она ко мне ходила, приносила
бульоны, я выслушивал ее
надежды, сквозь пугливое нытье:
все будет хорошо, ты потерпи.
– «Устал, уйди…» – Да-да, ложись поспи.
78
Московская весна. Свежо и мокро
пахнуло ветром. Ломкий лед лежит
на крышах. Начинает, бьет капель
размеренно и верно, углубляет
во льду и камне лунки – беспокойной
водой полны, как будто воробьи
в них плещутся, а не сама вода,
уставшая от зимней немоты,
резвится, беспокойная, блажная,
из льда и смерти вольно истекая.
79
Какое к богу, к черту умиленье,
смиренье? Мерзость мерзкая вокруг,
со смертушкой с родимою сам-друг
в казенном пребываю заведенье –
в Тринадцатой больнице; близко здесь
до неба или хуже; ночь бессонна,
машины шарят светом заоконным
по стенам, потолку – спешу прочесть
я в свете беглом приговор суровый;
листок, врачом забытый, изучаю.
Я до утра уже не доживаю.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
1
Видимо, это и есть смерть.
Я иду долгими коридорами,