Привычные лекарства я глотаю,
но улучшенья чувств не замечаю,
двойные дозы сыплю в глотку, внутрь,
какие и здорового доймут.
29
Подходит, что ли, смерть стопой неслышной –
за счастие расплата за мое
уж слишком не замедлила? Дурею
от мыслей мельтешащих, сильных болей,
но каждый вечер, пересилив страх,
встаю, иду, шатаюсь на ногах;
я выбрит, чуть порезан, бледен чуть,
шаг на ступеньку – сбой – передохнуть,
я – перед дверью, дрожь унял, стою,
я среди страхов похоть узнаю.
30
Лежал, как после смерти, после страстных
объятий неуклюжих. Ты смотрела
внимательно и долго на меня.
О, что такое это было, а?
Любовь твоя? Мое невелико
искусство наслаждения – испуган
я чем-то таким жутким, ты сама
испугана; прижавшимся друг к другу,
нам видно что? Стена да потолок.
Я засыпал. Чем мутным после дела
больная голова затяжелела?
31
Сквозь сон – звонок. Кто это может быть –
не муж ли? Так и кончим анекдотом
любовь свою. – Кто там? – «Марина». – Ты
зачем сюда? – «За правдой». – Может, хватит? –
Я одеяло скинул, встал с кровати.
Вошла Марина, нервная немного. –
Илюша, ты накинь что, ради бога.
32
Я закурил, я смял в два сгиба гильзу,
я дунул в папиросу, пачку вынул,
я встал с кровати, одеяло скинул,
глаза продрал…
33
Гостеприимства малый обиход
потребовал тебя. Ты стол накрыла,
ее к окну поближе посадила,
чай разлила по чашкам, принесла
печенье, сушки – нам ли до еды,
раз в воздухе предчувствие беды,
раз в кухонном запахло вдруг стряпней
неудобоваримой, роковой?
34. Марина