Фараон. Книга 1

– Стрелу дай, – я взял в руку готовый к стрельбе лук. Парень с круглыми глазами подозвал слугу, показывая мне различные стрелы. Все были тростниковыми, на конце только имелась небольшая деревяшка, в которую воткнут каменный наконечник.

«Бл…ть здесь же ещё и железа нет», – вспомнил отчётливо я, что нахожусь в бронзовом, а если быть совсем уж точным, то в медном веке.

Рука взяла самую привлекательную стрелу, наложила его на упор, затем я плавным, но одним слитным движением поднял лук, натянул тетиву и отпустил её. Толстый жгут высушенных и обработанных жил больно ударил по пальцам, так что я чуть не взвыл от боли, но марку пришлось держать, поэтому я поморщился, лишь глядя на самую дальнюю мишень, в которую попала стрела, словно показывая, что не сильно доволен выстрелом.

– Скукота, – я вернул лук парню, – что там с колесницами?

Один из слуг бросился к мишени, и вскоре принёс обломки её, трясущимися руками отдав Меримаату. При этом он наклонился и тихо ему что-то сказал. Парень снова округлил глаза и подошёл пошептаться с моим воспитателем.

– Вы чего там шепчетесь? – недовольно спросил я. – Или вас поставить вместо мишеней?

– О, бог Монту, – Бенермерут низко поклонился, – мы просто обсуждаем, что сказал слуга, не более того.

Я сделал скучающее выражение на лице, и он поторопился объяснить.

– Слуга сказал, что стрела прошила мишень насквозь и разбилась о стену, оставив там выбоину.

– А, – я сам в шоке от его слов тем не менее просто отмахнулся, – где ваши колесницы, а то мы сюда приехали днём на каких-то карликовых пони, запряжённых в повозку.

Мужчины переглянулись и повели меня на конюшни. Конюхи, трясясь от страха, вывели снова двух мелких пони, едва достающих мне до низа грудной клетки, навскидку максимум метр двадцать в холке.

– Лучшие скакуны из царских конюшен! – гордо оповестил Меримаат, когда их подвели ближе.

Я сначала не поверил, что он серьёзно, затем, видя, что они не понимают, почему я стою с таким лицом, спросил:

– Ты, надеюсь, шутишь? Эти карлики лучшие скакуны? А где настоящие лошади? Эти сломаются, если на них сесть.

– Зачем на лошадей садиться? – побелел от страха парень.

Я тяжело вздохнул.

– Отведите меня обратно, я лучше лягу спать.

Они, переглянувшись, поспешили впереди и вскоре меня привели в комнату размером поменьше, с низкой кроватью и четырьмя рабами, которые стояли возле неё с опахалами из страусиных перьев.

– Царь обычно мылся и ложился спать со своей женщиной, – объяснил мне Меримаат.

– Мыться да, женщина нет, – отказался я, поскольку так сразу предавать Машу с первой попавшейся девушкой было как-то стрёмно, хотя разум понимал, что, возможно, больше никогда не увижу свою девушку. Но всё равно я не собирался вот так сразу ей изменять.

Когда меня помыли и переодели, а затем помогли лечь в кровать, я закрыл глаза, чувствуя, как по телу пробегают приятные волны нагоняемого рабами прохладного воздуха. День был настолько сумасшедшим, что я быстро уснул.

Глава 4

Утром меня разбудили звуки суеты и шума. Думая, что я всё ещё нахожусь в своём трейлере, а раскудахтались студенты палаточного лагеря, я, не открывая глаз, крикнул:

– А ну заткнулись, бл…ть, чё разорались?!

Стало значительно тише, но сон был потерян, и я открыл глаза. Первым, что увидел, был расписанный каменный потолок и опахала, приводимые в движение подростками, старающимися не смотреть при этом на меня. От воспоминаний и осознания того, что случившееся со мной – это не сон и не галлюцинация, настроение резко поползло вниз.

– Позовите, кого там нужно, – проворчал я, поднимаясь на кровати. От стены отделились две служанки, которые, оказывается, тоже были здесь, и одна подошла ко мне, пряча глаза, вторая быстро вышла за дверь и вскоре привела с собой Бенермерута и Меримаата. Которые осторожно приблизились к кровати.

– Чего ждём? – я покачал головой.

– Царь обычно мылся, его брили, и он завтракал, – поклонился мне старший.

– Идём, – я поднялся, и мы перешли в другую комнату, где внутри был небольшой каменный бассейн.

Служанки меня раздели догола и стали сначала смывать пот. Затем пришёл мужик с золотыми лезвиями и побрил меня зачем-то целиком, реально всё тело, кроме головы, где и так была крайне короткая причёска. Я забрал у него медное зеркало, начищенное до зеркального блеска, и впервые рассмотрел свою новую внешность. На меня смотрел человек неопределённой расы, но ближе к азиатско-европейскому типу, чем к темнокожему, как меня когда-то уверяла Маша. К тому же низкий лоб, выдающиеся скулы, прямой нос и тяжёлый подбородок делали из меня вовсе не красавца, что при сравнении с моей прошлой внешностью тяжело отдалось у меня в сердце. Я привык быть красавчиком. Отдав зеркало, я осмотрел своё тело: крепкое сложение, помогшее мне вчера со жрецом и луком, но относительно низкий рост даже с присутствующими рядом со мной.

– Мда, к такому меня Маат не готовила, – вздохнул я, видя, как за всеми моими манипуляциями внимательно следят египтяне, выпучив от страха глаза.

– Добривай уже голову, – обратился я к мужику, который вздрогнул и посмотрел на спутников царя.

Те махнули ему рукой, и он быстро, а главное, безопасно оставил меня совершенно лысым. Затем, когда он поклонился и ушёл, мной снова занялись служанки, ещё раз помыв и нанеся на тело приятно пахнущее масло, явно оливковое, но с добавлением каких-то цветочных экстрактов. Когда ко мне подошла ещё одна девушка, принеся набор с какими-то баночками и кисточками, я понял, что меня будут красить. Поскольку с местным колоритом было сложно спорить, я молча просидел всё время, пока она подводила мне синим цветом глаза и наносила остальную косметику. Утренние сборы заняли около двух часов, пока наконец мне не принесли набедренную повязку, сандалии из тростника, а также, как я помнил из рассказов Маши, головной убор фараонов – немес с уреем, а попросту говоря, сине-полосатую свободную повязку с пущенными на плечи частями ткани. Сзади эта штука завязывалось на узел, урей же представлял собой просто золотой обруч со вставшей в стойке золотой коброй с красными камнями вместо глаз, который надевался поверх немеса. Бенермерут подал мне постишь, накладную бороду, которая, оказывается, вешалась, словно очки, двумя золотыми металлическими проволочками за уши. Этого я не знал, но быстро прицепил её и распрямился. Все вокруг, от моих спутников до рабов и слуг, низко склонились. Последними аксессуарами были широкое золотое ожерелье на шею и пояс из скреплённых тонкими цепочками золотых пластин, украшенных камнями, а также золотые браслеты на руки. Наконец обряд одевания был окончен.

– Завтрак? – обратился я к Бенермеруту.

– Да, бог Монту, – он показал мне рукой на выход отсюда.

Нелюбимые мной сандалии-вьетнамки с тесёмкой, натирающей между большим и указательным пальцем, были практически на всех присутствующих, кроме охраны, та носила сандалии с тесёмками, крепившимися к стопе и лодыжке, что-то отдалённо напоминающее римские калиги, но более простые по исполнению. Выбрав телохранителя с примерно моим размером ноги, я подозвал его к себе и приказал разуться. Он тут же присел и молча это сделал.

– Эти себе забери, не босым же ходить, – я толкнул в его сторону свои разукрашенные золотом и разными рисунками сандалии, и, пока он удивлённо их надевал, сноровисто зашнуровал и напялил более удобную для меня солдатскую обувь.

– О, просто отлично, – обрадовался я, вставая и пристукивая толстой кожаной подошвой по мраморному полу, – то что нужно.

Мои сопровождающие понимающе переглянулись и повели меня в комнату, где ждала простая еда: холодное мясо, явно оставшееся с ужина, вино, фрукты. Но я был голоден, так что с удовольствием стал поглощать всё, закидывая в себя то, до чего дотягивались руки. Бенермерут с Меримаатом за всем этим взирали с почтением, сами не притрагиваясь ни к чему.

– Вы не ели с царём? – пробубнил я, запивая отвратительным по вкусу вином мясо с лепёшкой.

– Ели, бог Монту.

– Значит, сейчас тоже ешьте! – приказал я, и они тоже стали завтракать, но не так активно, как я.

Поскольку мне всё время крайне сильно не хватало вилки, а ложкой с ножом есть было непривычно, я продолжил:

– Для своего удобства введу пару дополнений в дальнейшее расписание. У вас есть ремесленники? Те, кто делает вот эти золотые ложки?

Я покачал столовым прибором в воздухе.

– Да, бог Монту, конечно, – ответил старший.

– Вот, заглянем к ним сначала, а затем на кухню, а то эту кислятину пить просто невозможно, – я с отвращением отставил пиалу с вином обратно.

– Это лучшее вино с царских виноградников, – пискнул Меримаат.

– Я так и понял, – я сурово на него посмотрел, добавив: – Как и ваши кони.

Под моим взглядом парень смутился и замолчал. Когда поели и они, я поднялся и обратился к старшему: