Фараон. Книга 1

«Толковый мужик, жаль, конечно, его разочаровывать», – вздохнул я про себя, но и правда, желания куда-то влезать не было от слова вообще.

Не в моей натуре было прилагать большие усилия для достижения целей, особенно когда не было для этого нужной мотивации. Я-то в олимпиадах побеждал и школу окончил с золотой медалью только потому, что отец за каждую победу обещал мне награды. Причём это были не мелочи, а крупные покупки. Например, за общероссийскую олимпиаду по немецкому языку я получил от него квартиру в центре Москвы, так что там я знал, за что рву жопу, поглощая знания и оплачивая десятки репетиторов. Здесь же жизнь бездельника и лентяя царских кровей меня полностью устраивала.

Оставшееся время до прибытия царя мы стояли молча, наблюдая, как осуществляется погрузка. Вскоре заиграла музыка, загудели горны, и на прилегающую к причалу территорию высыпало много народу, который пришёл проводить Хатшепсут. Вскоре появилась и она сама, взойдя на борт соседнего с нами корабля и уже оттуда произнеся речь народу Мемфиса. Крики ликования и возгласы поддержки и здравницы в свой счёт она восприняла с улыбкой, и под эти крики мы вскоре все отчалили. Первыми плыли два военных корабля, на которых были только гребцы и воины, а за ними уже шли остальные, с огромным царским судном посередине. Замыкали процессию тоже военные, которых я видел со своего места.

Плыть оказалось не так весело, как когда я это делал здесь же, но три тысячи лет спустя на огромной частной яхте с девочками и выпивкой, поэтому пришлось просто проводить время в одиночестве. Ко мне почти все боялись подходить. Даже мои спутники чаще были с визирем, что-то тихо с ним обсуждая, чем со мной, но я их в этом не винил. Я вёл себя как чужак, и это пугало их, часто до дрожи в коленях.

Когда зашло солнце и на реку опустилась темнота, мы причалили к берегу, и слуги стали готовить шатры, а также зажгли множество костров для готовки.

– Бог Монту, не составите мне компанию? – ко мне подошёл Усерамон, показывая на берег. – Приглашаю вас заночевать в своём шатре.

– Благодарю, – я не стал артачиться и пошёл за ним.

Большие полотна ткани, растянутые на красиво украшенных столбах, на которых всё и держалось, покачивались от небольшого ветерка, а многочисленные слуги пачками подбрасывали в костёр тростник и тонкие стебли акаций, которые собирали и рубили в округе рабы.

– Прошу, – визирь проводил меня внутрь, где на деревянных подставках стояли исходящие паром блюда: птица, бобы и что-то тушёное в овощах.

– Знаю, что вы любите отжатые фрукты, – сказал он, показывая на три кувшина, – я попросил слуг сделать вам ваши напитки.

– Благодарю, – я склонил голову, – обязательно посещу вас, когда вы умрёте, и воздам те же почести, какие вы делаете для меня сейчас.

Усерамон также склонился в благодарности, для египтян это было важнее, даже чем какие-то земные блага, которые я мог ему предоставить со своими крайне ограниченными ресурсами. У меня ведь ничего не было своего, тут мне всё давали, стоило только попросить. Позвав к нам за стол также Бенермерута и Меримаата, мы разделили с ними трапезу. Разговоры вели в основном они, обсуждая насущные дела, больше касающиеся текущей ситуации в Нубии, где возникли волнения и взбунтовались племена, а также издевались над какими-то своими знакомыми, перечисляя их недостатки.

– Может быть, чтобы развеять скуку, пару партий в сенет? – обратился ко мне Усерамон.

– Я не знаю, что это, – я развёл руками.

– Расскажу тебе о правилах, это не проблема, – он достал деревянную коробочку, внутри которой находились фигурки.

Он показал и на пробной партии рассказал, кто как ходит и что нужно делать, расставляя фигуры.

– Буду с вами милосерден, – улыбнулся он, – я лучший игрок в сенет в царстве.

– Благодарю, – склонил я голову, поняв принципы игры, и за полчаса раскатал его в ноль, убрав с поля все фигурки, достигнув похожей на ладью фигуркой края поля.

Его лицо вытянулось.

– Я правильно понял, как играть? – спокойно поинтересовался я у него.

– Более чем, – удивлённо сказал он, – ещё партию? Твои ходы настолько непривычны мне, что я растерян.

– Конечно, это довольно весело, – согласился я и выиграл у него следом десять партий из десяти. Визирь оказался азартен и, главное, никак не мог поверить, что я играю в сенет впервые в жизни. Да уж, знал бы он о наличии у меня разряда по шахматам, наверняка бы не стал проигрывать так много.

– Что ж, признаю своё поражение, – наконец откинулся он от стола, устало похрустев шеей.

Я очнулся от интересного времяпрепровождения и понял, что на дворе стоит глубокая ночь, а все вокруг уже давно спят. Ну, разумеется, кроме охраны, шум шагов которой и приглушённую речь было слышно изнутри шатра.

– Предлагаю завтра на корабле продолжить, – предложил я, укладываясь спать, – интересная игра.

– Я только за, – согласился он.

Мы улеглись каждый на своём месте, а я ещё долго не мог заснуть, прислушиваясь к шумам саванны, а также реки. Где-то кричали гиены и львы, фыркали крокодилы, водившиеся здесь во множестве, плескались бегемоты, и всё это накладывалось на тихую речь охранников, бдевших возле костров. Под всё это многообразие шумов я и уснул, впадая в сновидение без снов.

***

Несколько дней в пути немного сблизили нас с Усерамоном, который под маской спокойного, услужливого человека пытался разузнать у меня о прошлом, будущем, а также о делах богов. Разумеется, я вежливо ему говорил, что это не его дело, лишь изредка, подогревая его интерес к себе, якобы случайно оговаривался о делах прошлых столетий и даже тысячелетий, словно для меня это всё происходило только вчера. Я видел, что он уходил, уточнял некоторые моменты у писцов и других своих служащих, всюду сопровождавших нас, и каждый раз возвращался задумчивым.

Особенно меня рассмешил один случай, когда я опять якобы проболтался и рассказал ему, почему Бастет, по моему мнению, отправила меня сюда.

– Она была зла на меня за то, что я сломал лодку отца, – смущённо признался я ему, – когда он плыл по небосводу, я отвлёк его, и мы врезались в пороги. Лодка, конечно же, затонула и, наверно, час потребовался, чтобы извлечь её со дна.

– Так что извиняюсь, – я развёл руками, – если я лишил вас ненадолго днём света от солнца. Признаю, вина была полностью моя.

У Усерамона отвисла челюсть, он бросился к писцам и вернулся спустя минут двадцать, потрясая свитком.

– Солнце на час перестало светить сто лет назад! – возбуждённо показывал он мне записи. – яты говоришь правду!

– Конечно, – я про себя хмыкнул, так как специально говорил о солнечном затмении, ведь по-любому такие случались и в древности, – какой мне смысл врать тебе?

Он стал перечитывать свиток вслух, где описывалось это событие, а я лишь виновато морщился и извинялся.

– Это на многое проливает свет, – наконец закивал он, – верования наших предков не были ошибочными! Ты сейчас подтвердил это.

– Упс! – я закрыл рот рукой. – Я опять, похоже, проболтался. Мне достанется от отца по возвращении.

– Ах, – сокрушался он, – жаль, тебе нельзя ничего рассказывать о загробном мире, это было бы так ценно для нас.

– Да я и так уже тут наболтал на парочку сжиганий заживо, – поморщился я от его слов, – но я же не виноват, что эта драная кошка меня заставила занять чужое тело. Мне будто заняться нечем, кроме как его охранять.

– По прибытии я обязательно принесу много жертв богине Бастет, – очень серьёзно сказал он, – что послала к нам именно тебя. Ты ответственно подходишь к делу, и лучшего хранителя тела моего любимого царя я не мог и пожелать.

– Главное, чтобы Амон думал так же, – поморщился я.

За подобными разговорами мы и прибыли в город Бубастис, который уже ожидал прибытия двух царей. Снова играли флейты, странные плечевые полуарфы со струнами, а также систры, ещё более загадочного вида ударные инструменты, звучавшие для меня как бесконечный звон маленьких металлических тарелочек, без определённой тональности. Как мне тут же объяснил визирь, этот инструмент являлся главным атрибутом власти Бастет наравне с анхом.

– То-то я думаю, почему мне это не нравится, – сообщил я ему, морщась словно от боли.

– Царь вчера вечером мне сказала, что мы сразу поплывём к храму Бастет, – сказал он, – он находится на острове, так что нам никто там не помешает. Только на обратном пути заночуем в городе.

Я пожал плечами и стал просто смотреть, когда один из кораблей причалит, а вышедший из него важный сановник скажет эту новость народу, а мы тем временем проплыли мимо всего этого прямо к высившемуся посередине реки острову, огибаемому с двух сторон Нилом.

– Мы сходим здесь, – оповестил меня визирь, – пойдём туда лишь небольшим количеством людей.

– Сейчас, только обуюсь в сандалии, – согласился я с ним, пройдя в крытую часть корабля на корме, и, наклонившись, чтобы завязать солдатские сандалии, с которыми не расставался до сих пор, заодно потёр их и ноги соком выжимки от валерианова корня, которого насобирал как раз до отъезда из Мемфиса. Вымыв руки, я вернулся на палубу и как ни в чём не бывало стал ждать, когда мы причалим к небольшому пирсу, где нас встречали четыре жреца с накинутыми на плечи чёрными шкурами пантер, а также в масках кошек. Также всюду, где я только мог видеть, были сотни, тысячи кошек. Они бродили, дрались, занимались любовью, в общем, вели обычную жизнь, только в окружении тысяч сородичей.

Настала очередь нашего корабля, и к причалу скинули деревянный трап, по которому мы с Усерамоном сошли на берег. Там уже стояла Хатшепсут с четырьмя жрецами, и им возносили почести местные жрецы богини Бастет.

– Мы прибыли выслушать слова богини по одному значимому вопросу, – услышал я её слова, обращённые к жрецам, – именно поэтому проделали такой долгий путь.