Фараон. Книга 1

– Тс-с-с, – я поднёс палец к губам и, показав рукой молчать, повёл их с моим воспитателем в крытую часть кормы. Когда мы остались одни, я сказал, что мы с Хатшепсут решили не смущать больше народ моей божественной сущностью, а потому я теперь снова их любимый друг и воспитанник, отправляющийся в самоизгнание. Заодно, чтобы мне не было скучно, со мной поедут и они двое, я обо всём договорился!

– Но как же так, это же неправильно, – Меримаат был ошеломлён таким нашим коварством с Хатшепсут.

– А кто будет много болтать, тому отрежут язык? – полюбопытствовал у меня более взрослый и опытный Бенермерут.

– Вместе с головой, – кивнул я, – чтобы два раза не вставать.

Он удручённо покачал головой.

– А как же визирь?

– Хатшепсут сказала, сама с ним поговорит.

Оба были недовольны случившимся, но, понимая, чем грозит их болтовня, просто отсели от меня и стали тихо разговаривать, косясь при этом на меня. Вечером на борт поднялся мрачный и подавленный Усерамон, который не пригласил меня сегодня заночевать с ним в шатре, что я отметил сразу, но зато он вызвал меня на разговор.

– Я благодарен тебе, бог Монту, что не передал наши разговоры царю, – тихо сказал он, когда мы остались одни в окружении его доверенной гвардии.

– Какой мне в этом смысл? – я пожал плечами. – Я говорил тебе, визирь, и повторю ещё раз, я не хочу ни во что вмешиваться.

– Да, только ты отнял у нас главное – надежду, – он покачал головой, – теперь ни мне, ни нашим союзникам незачем бороться. У нас нет больше царя, за которым мы можем идти. Царь Хатшепсут вскоре сместит нас всех и поставит своих людей на освободившиеся места.

– Ты прям уж сильно пессимистичен, – я его понимал, но мне зачем их проблемы, – царь может вернуться в любую минуту.

– Для народа он уже здесь, – он отрицательно покачал головой, – что ж, я понимаю тебя бог Монту и не могу ни в чём винить. Прощай.

– Прощай, визирь, – ответил я и вернулся на корабль, где и провёл остаток ночи.

Глава 7

Путь в Фивы, нынешнюю столицу Верхнего и Нижнего Египта, как меня неоднократно поправляли местные, поскольку я привычно говорил просто Египет, был мало чем для меня запоминающимся. Мы нигде, кроме ночёвок, не останавливались, и всё время поднимались на юг, проплывая мимо огромных полей пшеницы и ячменя, где над ирригационными сооружениями, которые участвовали в их поливе, работали сотни и тысячи людей. Всё, что я делал, – ел, спал и бездельничал, в общем, ровно то, что любил, и ко мне, после того как мы поладили с Хатшепсут, не лез больше никто. Я слышал кого-то, правда, ночью скормили крокодилам, а в остальном путешествие проходило без малейших происшествий.

Город, окружённый могучими стенами, показался на горизонте достаточно неожиданно для меня и даже издалека выглядел невероятно грозно и величественно. Везде вокруг перестали попадаться пустые, не занятые никем места, и куда ни падал взгляд, были только поля, поля и ещё раз поля. Так что я начал понимать, какую действительно важную роль в жизни людей играет Нил. Это понимание приходило, когда сам видел, насколько сильно количество урожая зависело от его разливов.

– Вот мы и дома, – ко мне подошёл грустный Меримаат, – отец вчера сказал мне, что я уезжаю с тобой, царь.

– Царь? – ухмыльнулся я. – Ты же клялся, что не будешь меня так называть.

Молодой парень зло посмотрел на меня.

– Когда тебе показывают, что бывает с теми, кто ослушается царя Хатшепсут, в голову невольно приходят здравые мысли, – огрызнулся он.

– О, да ты взрослеешь, мой друг Меримаат.

– Я не твой друг, – снова огрызнулся он, поскольку на него сильно повлияла новость, что Тутмоса нет и, возможно, не будет в ближайшее время, а они с ним и правда крепко дружили.

– Давай, погруби богу, – я с улыбкой посмотрел на него, – это ведь так умно и, главное, дальновидно.

– Я вообще, буду теперь только молчать в твоём присутствии, – взбеленился он и правда умолк.

– Меримаат, – к нам подошёл и Бенермерут, – бог Монту не виноват в том, что оказался здесь. Он объяснял, по чей прихоти это произошло. Не нужно его винить в этом.

– Но в теле Менхеперра именно он, – буркнул тот, но спорить дальше не стал.

– И что дальше? – мужчина спросил у меня.

– Просто живём дальше, – я пожал плечами, – не знаю, как вы, а я хочу сполна окунуться в безделье.

Тот посмотрел на меня с укоризной, но ничего не сказал, отойдя к молодому парню.

На пристани, поскольку царские корабли было видно издалека, собралось огромное количество народа, куда ни кинь взгляд, везде радостные и взволнованные лица. Чтобы соблюсти политес, Хатшепсут позвала меня к себе на корабль, и спускались мы вместе с ней первыми, одетые в одинаковые мужские одежды фараонов. При этом улыбаясь и показывая народу своё единство. Вскоре заиграла музыка, и мы, разойдясь по разным колесницам, в окружении охраны и чиновников различных мастей двинулись во дворец. Пышные проводы закончились ещё более пышной встречей, когда у входа царей приветствовали почти все, кто только обитал во дворце, не занятый делами.

Хатшепсут произнесла торжественную речь, в которой говорила о том, что два соправителя как никогда являются единым целым, и по воле богов, благословивших нас во всех храмах, которые мы с ней посетили по пути, завтра объявляется выходным днём. Писцы тут же стали строчить указ, народ и слуги радоваться, а вот чиновники недоумённо смотреть на царя, не понимая, что такого важного произошло в путешествии, если она решила так поощрить свой народ. Я всё это время стоял молча рядом с ней и улыбался.

Закончив речь, мы вместе, плечом к плечу, вошли во дворец, и тут улыбка с её лица спала, она повернулась ко мне.

– Неделя мне потребуется на перекройку земель и раздачу нужных указов, чтобы ты чувствовал на своих землях себя свободно, – сказала он спокойным тоном, – так что пока можешь занять покои Менхеперра, тебя в них проводят.

Я кивнул и остановился, а она пошла дальше в сопровождении множественной свиты.

– Мама! – услышал я звонкий голос и, повернув голову в ту сторону, откуда он исходил, увидел, как справа из коридора выбегает девушка лет шестнадцати и, приблизившись к Хатшепсут, радостно ей кланяется.

– Дорогая, я вернулась, – та улыбнулась, подняла её с пола и приобняла.

– Расскажешь, где была? – та смотрела только на неё, больше ни на кого вокруг.

– Конечно, идём.

Делегация удалилась, а ко мне подошли лишь четыре слуги, низко склоняясь. Я огляделся кругом, замечая неразлучную парочку моих спутников, и поманил их рукой. Те нехотя подошли ближе.

– Идём.

Слуги повели нас в глубь огромных, высоких коридоров, расписанных очень красочно, несмотря на то что это был мрамор разных цветов, а все встречаемые по пути люди мне кланялись, но явно не так низко, как недавно делали перед Хатшепсут, это отметил даже я.

– Покои его величества, – слуга посторонился, приглашая меня войти внутрь, где нас ожидало около десяти других слуг и почти двадцать рабов.

– Менхеперра, ты вернулся! – откуда-то за них выбежала радостная девушка, одетая очень небедно, в этом я уже начал разбираться, поскольку драпированное платье почти полностью скрывало её фигуру, показывая только тонкие лодыжки и грациозную шею.

– Моё солнце, – она опустилась передо мной на колени, взяв руку в свою.

– Идём, сестра, нам нужно кое о чём поговорить, – вздохнул Меримаат, поднимая её за руку и силой оттаскивая от меня.

– Мне кажется, или детей визиря вокруг царя слишком уж много? – хмуро поинтересовался я у Бенермерута.

– Но царь ведь всё ещё жив, – ответил он, стараясь не смотреть мне при этом в глаза.

Я хмыкнул, признав, что в его словах есть доля правды.

Слуги окружили меня и повели мыться, затем переодели в чистую одежду, сняв царские атрибуты, ненужные мне внутри дворца. Отдавая им золотой обруч с коброй, я внезапно понял кое-что, а потому повернулся к воспитателю.