Кхаа Тэ

Алистар быстро пересчитал тварей, их было около дюжины. Истощенные от голода, они, все равно представляли собой весьма опасных противников. Шансы невелики спасти младенца, но стоит попробовать. Ковлы, в любом случае начнут потасовку между собой, когда набросятся на добычу. Лакомый трофей достанется лишь самому быстрому и выносливому. Но ждать, пока челюсть какого-нибудь монстра вонзится клыками в хрупкое тело, маг не собирался. Бесшумно он достал из кисета на поясе стеклянный флакончик с бирюзовой жидкостью, открыл его и швырнул точно в центр поляны. Густой туман в мгновение ока заполнил прогалину.

Чародей, не дожидаясь, пока чудовища сообразят, что произошло, молниеносно вынул меч из ножен и огромными прыжками пересек лужайку, разрубив напополам двух монстров, преграждающих ему путь. Он схватил в охапку вопящего младенца и крепко прижал к груди.

Пелена все еще была непроглядной, но ковлы уже смекнули, в чем подвох и почуяли чужака, так глупо ворвавшегося в их стаю. Они удовлетворенно завыли, в предвкушение сытного ужина. Человек был куда крупнее плачущего свертка.

Но твари не могли предугадать, что перед ними окажется не легкая добыча, а аскалионец с хорошей военной подготовкой. Через мгновение Алистар закружился в безумном танце, орудуя мечом, и пытаясь защитить истошно орущего ребенка от когтей и клыков чудовищ.

Маг чувствовал, как твари разрывают его доспехи, как кровь тонкими струйками обогревает его кожу. Если бы не младенец, то он мог воспользоваться чарами или эликсирами. Но он не отважился положить несчастное дитя на землю, зная, что какой-нибудь монстр, тут же уволочет его в лес.

Меч рассекал морозный воздух, обагряя белоснежный ковер поляны алыми полосами, один за другим ковлы зловонными тушами падали на землю. С каждой поверженной тварью, жизненная энергия уходила из тела мага. Последний монстр рухнул с рассеченной пастью и забился в предсмертных конвульсиях.

Алистар опершись на меч, опустился на колени и осторожно отнял младенца от груди. Он боялся, что мог задушить ребенка во время сражения. Но тот мирно спал, причмокивая пухлыми губками. На левой щеке ребенка виднелась безобразная рана. Вероятно, во время боя, одно из чудовищ дотянулось до него когтями, или же увечье было нанесено еще до прихода чародея.

Маг оглядел лужайку. Дюжина ковлов валялось мертвыми по всему периметру. Это была небольшая стая, а поблизости их может быть не один десяток, а целая сотня. В подтверждение мыслей волшебника, в глубине леса раздался холодящий душу вой.

Придется изменить маршрут. От такого количества тварей ему не уйти вместе с младенцем. Алистар поднялся на ноги, превозмогая боль, опутавшую все тело. Он, морщась, вложил меч в ножны и, прихрамывая, направился к лагерю, осторожно держа малыша, чтобы не разбудить. Свободной рукой он поочередно доставал флаконы из кисета и, залпом выпивая их, кидал пустые склянки на землю. Ему хватит целебных свойств эликсиров, чтобы осуществить задуманное.

Добравшись до стоянки, аскалионец затушил угли костра, собрал вещи и повесил дорожные сумы на спину лошади. Один из мешков он превратил в подобие люльки, куда аккуратно положил спящего ребенка.

Опустившись на колени, волшебник закрыл глаза и стал быстро шептать какое-то заклинание, водя руками. Фиолетовые искры закружились в ледяном воздухе, вырисовывая дрожащий контур иллюзорных врат.

До слуха Алистера донесся протяжный вой и звериное рычание. Враги были близко. Он ощущал их запах, их ненависть, их голод. Слова мага звучали все громче и громче, портал обретал четкие черты.

Жеребец испугано захрапел и встал на дыбы. Чародей из последних сил поднялся на ноги и когда врата открыли вход в Цитадель, со всей силы ударил коня по крупу. Лошадь заржала и бросилась вперед в самую гущу фиолетовых отблесков. Когда конь исчез, рыжебородый волшебник печально улыбнулся и вытащил вновь меч. Энергия почти иссякла, но ее хватит на закрытие портала да на пару ударов по недругам.

Маг тяжело вздохнул и вновь зашептал заклинанье, запечатывающее вход в Аскалион. Когда волна ковлов хлынула на него, фиолетовое мерцание почти исчезло в воздухе. Алистар поднял меч и с яростным криком кинулся в толпу врагов.

Его смерть, это начало новой жизни! Редко поселенцам Цитадели удается обзавестись семьей и тем более детьми. Почти все ученики Убежища сироты. Но в данный момент, волшебнику хотелось думать, что его наследник, найденный в негостеприимных лесах подле долины Визиканур, продолжит его дело – спасать жизни обитателей Нирбисса.

Острые когти и клыки вцепились в тело Алистара, и разорвали на части, когда он уже был мертв. Вместе с последней каплей энергии из мага ушла жизнь. Он погиб достойно, как и следует чародеям Аскалиона – в сражении!

Ноэл знал, кому обязан жизнью. Алистар Кув, рыжебородый маг со смеющимися голубыми глазами. Таким он был изображен в Книге Памяти, куда заносились имена, биографии и портреты всех погибших чародеев Цитадели. Бесстрашный волшебник, в самом расцвете лет, пожертвовал собой, дабы доставить младенца в Аскалион. Он переправил находку через портал, на создание которого ушла вся его энергия. Конь чародея с младенцем в мешке ворвался в Зал Советов Цитадели, в разгар совещания Магистров.

Эурион, тогда еще не возглавлявший Верховный пост, с пренебрежением отнесся к новорожденному ребенку с раной на щеке. Он сразу учуял кровь волшебников, но до его крючковатого носа так же донеся запах эльфов и демонов.

Полукровок в Убежище было полно, остроухих в том числе. Но демонов никогда не было! И это тревожило Магистра. Он прекрасно знал, что бесовская тварь может зачать от мага лишь в одном случае. Не по любви, это уж точно!

Видимо, поэтому мальчишку и оставили в лесу умирать. Нежеланное дитя! Мать этого младенца всячески стремилась избавиться от выродка, даже нанесла удар огненным сгустком или кислотой по нему. Вот только, демоница не учла, что кровь волшебников защитит дитя от гибели. Рану легко можно было исцелить, а вот от шрама никогда не избавиться. Легковерная демонесса, забеременевшая от настырного чародея, вложила всю злобу к отцу ребенка в это заклятье, но ее попытки уничтожить плод нелюбви были напрасны. Мальчик остался жив, хоть и изуродован. Что же, рубцы облагораживают лицо мужчины!

Рваная белесая полоса, тянущаяся от уха до губы, была, пожалуй, единственным изъяном в будущем маге. Он рос крепким парнишкой, не боялся ратного дела, прилежно изучал магическое искусство. Правда, иногда своевольничал, и пренебрегал советами старших, за что нес строгое наказание. В его темных миндалевидных глазах, дружно уживались озорство и бесконечная тоска.

Порой, соратники, отправляясь с ним на задание, с завистью замечали, как молодые девицы бесстыдно восхищаются статной и мускулистой фигурой Ноэла, его черными волосами, спускающимися на широкие плечи, его острым ровным носом, обезоруживающей улыбкой. Даже безобразный рубец не отпугивал дам.

Завидовали не только его физическим данным, но магическим способностям. Некоторые магистры, постоянно испытывали ученика, жаждая уличить его в непригодности. Но юный чародей с достоинством справлялся с экзаменами, которые то и дело устраивал ему Верховный маг и чародей Высшего ранга. Временами он прибывал в Цитадель почти полумертвым, и казалось, что предположения Эуриона небеспочвенны. Но проходили дни, и Ноэл поднимался вновь на ноги, одержав очередную победу в сражении с Темноликой.

– Однажды, этот парень оступится, и мы все горько пожалеем об этом, – твердил непреклонно Эурион, сменив на посту Верховного мага, которого забрала Дерода из собственной постели, что случается крайне редко.

«Обождите, придет день, и кровь демона сыграет свою роль», не унимался Магистр, меря шагами свою опочивальню. «Когда-нибудь этот мальчишка приведет нас к краю бездны, и вы все будете рвать на себе волосы, что воспитали этого найденыша».

Великий магистр зло сплюнул на пол. Его раздражал этот способный ученик, хотя судьбе выродка сложно было завидовать. Зачатый в насилии, брошенный на съедение ковлам, изуродованный собственной матерью, он выжил, благодаря нелепой случайности.

Окажись Эурион на месте Алистара, вряд ли бы он отдал свою жизнь за этого полукровку. Отправив на помощь рыжебородому чародею нескольких волшебников, Магистр надеялся, что тот все еще жив. Но аскалионцы вернулись с печальными вестями, да еще потрепанные от потасовки с монстрами, которые их поджидали на поляне, где находилась последняя стоянка погибшего волшебника.

Они принесли его меч, окровавленные лохмотья – все, что осталось от доспехов, и брошь, опознавательный знак Аскалиона. Смерть за жизнь! Достойная гибель в бою! Устаревшие догмы устава чародеев Цитадели! Глупые пережитки прошлого, которые вызывали негодование в душе Верховного мага. Эурион, в отличие от своих сподвижников, не намеривался уходить в объятья Темноликой, во время боя. Он предпочел бы, как и его предшественник дожить до глубокой старости, и испустить дух в теплой и мягкой постели. Такая не героическая смерть вполне устраивала Великого Магистра. Его конечно можно было уличить в трусости, но он был весьма хитер и проницателен, и делал все возможное, дабы избежать слухов, порочащих его репутацию.

С годами Верховный маг стал ворчливым и весьма подозрительным ко всему. Во всех темных углах Цитадели Эуриону мерещились интриги и заговоры. Он с опаской относился к новоприбывшим ученикам и потерял доверие к старым союзникам.

Первой трещиной в фундаменте его незыблемости, стало исчезновение Меуса и Псилона. Хоть все в округи голосили, что близнецы погибли во время битвы с эльфами, Эурион сомневался в этом. Тела не были найдены, как и сундук с артефактами, но многочисленные свидетели утверждали, что воочию видели, как одному из братьев вспорола брюха демонесса, а второго разъело ядовитым снарядом, взявшимся из ниоткуда. Но как бы не отстаивали очевидцы свою правоту, Великий магистр относился с подозрением к правдивости этих слов.

Минуло около двадцати лет, и следы погибших магов, ни разу не всплыли на территориях Нирбисса, но даже такой долгий срок и отсутствие магической деятельности ренегатов, не убедили старого чародея в их гибели. Впрочем, младший Виэнарисс, затеявший войну с остроухими и сгинувший бесследно, тоже беспокоил Эуриона.

Айлас, как и старшие братья был признан мертвым, но что-то подсказывало Верховному чародею, что обозленный на весь мир ученик, где-то скрывается и планирует возмездие.

Вероятнее всего, это троица перебралась на северный или южный материк, только так можно было объяснить их бесследное исчезновение.

Аскалионцы редко покидали Большую землю. Владение Льда и Огненный архипелаг были наводнены своими волшебниками и неведомыми тварями, с которыми лучше не иметь дела. Да и к счастью, бескрайние воды океанов, являлись надежной преградой, для любителей дальних путешествий. Только отчаянные жители Большой земли могли рискнуть и переправиться на другой континент, через кишащую опасностями морскую пучину.

Много раз Эурион корил себя за то, что поддался уговорам Рейны и взял ее сыновей в обучение. Волшебница не желала, чтобы ее наследники, как и она сама получили скромное образование в школе мирских кудесников. Она жаждала видеть всех четверых отпрысков настоящими магами, способными не только исполнять примитивные трюки, да готовить лечебные снадобья, но и умеющими сражаться в самых жестоких битвах – истинными войнами и защитниками Нирбисса.

Братья были единственными послушниками, не являющимися сиротами. И в то же время, они оказались самыми проблемными учениками за всю историю существования Аскалиона, если не брать в счет Моргана.

Морган всегда оставался верным Цитадели. Он прилежно выполнял поручения Магистров и всегда следовал их советам. Его интрижка с демонессой, на фоне всех неприятностей, что принесли Аскалиону остальные Гереон Виэнарисс, была сущей мелочью.

Даже сейчас чародей, по первому зову, готов был прибыть в Убежище, несмотря на то, что в данный момент находился на Экалиоте, где он уже не один год наблюдал за состоянием своенравной Энал и помогал справиться тамошнему правителю с мелкими заботами такими, как нападения Пий, засуха, восстание мертвецов. Впрочем, в ближайшее время ему предстояло отправиться в Круан, затем посетить Цитадель, а после, вновь вернуться в хижину у подножья дремлющего вулкана.

Эурион передернул плечами, и темная шелковая мантия на его тощем теле, заходила волнами. Мысли, вновь перескочили на Ноэла. Этот маг вел себя в последнее время, как-то подозрительно. Нередко он покидал Цитадель и совершал прогулки к Вертикальным горам. Внутренний голос Магистра каверзно нашептывал, что черноволосый чародей, что-то скрывает. Но что? Этот секрет Эурион намеревался выяснить. Он будет действовать осторожно, не привлекая лишнего внимания. И когда Верховный разоблачит этого полукровку, то его глупые соратники поймут, что напрасно отмахивались от его предупреждений.

«Еще немного, и я выведу тебя на чистую воду эльфийский демон!» злорадно подумал он и откашлялся в жидкую седую бородку.

Но каким бы недоверчивым и пакостливым не был Эурион, интуиция его не обманывала – Ноэл являлся хранителем тайны! Черноволосый волшебник не желал открывать мистическую дверь, ведущую к ларцам Неизвестности, он не стремился вплести свою пряжу в сукно истории, он лишь проявил любопытство, тем самым, преобразив картину мира.

Летопись судьбы не переписать и время не воротить назад. Невинная оплошность внесла новую главу в хроники Нирбисса, навсегда изменив течение событий.

Это был обычный пасмурный день. Таких невзрачных дней на землях Аскалиона бывает около трехсот в год. Холодное солнце робко проглядывало через мутную пелену алюминиевых облаков. Суровый северный ветер, с каждой минутой, крепчал. Источником неистовых порывов служили Вертикальные горы, сливающиеся с небом на горизонте. Под натиском воздушных масс черно-зеленые исполинские ели, устрашающе поскрипывая, колыхались из стороны в сторону, подобно волнам Нордарского океана.

В Цитадели было пустынно. Большинство поселенцев разъехалось по территориям Большой земли с очередными миссиями. Но главной причиной запустения было не отсутствие магов, спасающих мир. Минуло несколько лет с тех пор, как окончилась война с эльфами, но до сих пор, в Книгу Памяти вносили имена павших в сражении чародеев.

Юных учеников было вдоволь, а старых опытных волшебников осталось не больше двух десятков, включая Магистров. Пройдет достаточно времени, прежде чем молодняк сможет заменить погибших воинов.

Пустующая Цитадель – услада для послушников. Немногочисленные старшие маги, не успевают за всеми углядеть, а это означает, что мальчишки хоть ненадолго способны обрести свободу. В такие редкие мгновения можно было без опаски побродить по лабиринту замка, стянуть какое-нибудь лакомство из кухни, отправиться изучать развалины или в тишине посидеть в библиотеке, читая запрещенные тома по некромантии и демонологии.

Высокая старая башня, в правом крыле здания, всегда манила учеников, словно бабочек к сладкому нектару. Каменный донжон был воздвигнут самым первым чародеем – Архесом, решившим обосноваться в этих диких и уединенных краях. Кроме Магистров, в это сакральное место, никто не допускался. И упаси Создатели, юного шпиона, решившего проникнуть в эту святыню, попасться на глаза наставникам. Если бы маги высшего ранга застали на месте преступления кого-нибудь из учеников, тот бы, понес суровое наказание. Провести сутки в холодном и сыром карцере в подземелье замка, без еды и воды – меньшие из зол. Куда ужасней была плата за неповиновение, если она подразумевала удары стальными плетьми, или наказание ветром и дождем, когда провинившегося воспитанника приковывали к ледяным скалам в одних подштанниках и заставляли ночь напролет мерзнуть до посинения, под порывами колючего воздуха и острыми лезвиями северного ливня.

Ноэлу, однажды, пришлось испытать на себе и порку, оставившую рубцы на спине, и кару стихий, после которой он неделю пролежал в постели с пневмонией. Не всем так везло, как ему. Порой, послушники погибали после таких пыток, но смерть учеников не останавливала Магистров. Истинный воин и могучий чародей, обязан был выживать даже в самых тяжелых условиях.

Но, несмотря на жуткий страх пред наказаниями, юный волшебник, все равно не мог унять своей любознательности. В этот серый и тоскливый день, длань судьбы привела его к башне Мудрого эльфа.

Неприятные мурашки заскользили по позвоночнику, когда четырнадцатилетний подросток, оказался внутри высокого прохладного помещения. Гранитная лестница спиралью вилась вдоль каменной стены, уходящей в теневую мглу невидимого свода. Окон не было. Единственным источником света, разгоняющим густую маслянистую тьму, здесь служили коптящие воздух факелы – один на каждом ярусе.