Кхаа Тэ

– Если бы ты с ним ознакомился до короля, то вряд ли бы дал согласие.

– Я что, по-твоему, безродный Странник, чтобы ты распоряжался мной, как личной вещью? – желваки нервно заиграли на скулах черноволосого капеллана.

– Нет, ты глас Тарумона Милосердного. Тот, кто несет свет пророка людям, даже тем, что обитают за пределами Мендарва. А еще, ты беглый маг, которому придется вернуться на Большую землю и отыскать новые заклинания, да кое-что узнать про наших общих недругов, – спокойно сказал Псилон, глядя, как его брат готов лопнуть от раздражения и бессилия.

– Ты смерти моей хочешь, раздери тебя в клочья сгизка?

– Совсем наоборот. Я хочу, чтобы мы прожили долгую и счастливую жизнь, а не просыпались каждый день в поту после ночного кошмара.

– Раз ты так заботишься о нашем благополучии, то сам и отправляйся в путешествие, а меня оставь в покое!

Псилон покачал головой и, сложив руки на груди, откинулся на спинку кресла.

– Я бы с радостью, мой вспыльчивый брат, но у меня здесь достаточно важных дел. Ты вряд ли с ними управишься в мое отсутствие. Будешь днями и ночами корпеть над своими манускриптами, и пустишь проблемы ордена на самотек. Поэтому я решил, что именно тебе стоит участвовать в миссии. Несколько месяцев странствий пойдут на пользу. Уповаю также, они окажутся благодатны и для нашей церкви.

Меус молча сверлил глазами брата. Он надеялся, что не переигрывает, ведь в душе маг ликовал от радости, что, наконец, сможет вырваться из Мендарва, хоть ненадолго.

– Ладно, испепели твои седины Дейра, я поеду. Но с одним условием.

Псилон безнадежно развел руками. Естественно, он примет ультиматум Меуса.

– На Большую землю я отправлюсь в одиночку, без твоих ищеек и без отряда храмовников.

– Но это противоречит уставу! – попытался воспротивиться беловолосый капеллан, ожидавший чего угодно, но не такой развязки.

– Не противоречит, если я отправлюсь в паломничество. Я должен изменить внешность и избавиться вот от этого наряда, – Меус указал на бело-зеленый хитон, в который был облачен.

– Братья могут тебя защитить…

– От Эуриона они меня не уберегут, скорее наоборот, привлекут внимание к моей персоне. Хочешь, чтобы я добыл ценную информацию, принимай мои условия. Не пожелаешь отпускать меня одного, что же, тогда можешь, смело готовить кострище для меня, чтобы тебя задушила в объятьях Дерода.

Псилон перестал ухмыляться. Его лицо помрачнело, но беловолосый, все же кивнул в знак согласия.

– Хорошо, поступим, по-твоему. Собирайся в дорогу, через два дня ты должен отплыть из Форга. В Скраде пересядешь на корабль, идущий в Эскалонию. Совершай свое паломничество по южным территориям. Можешь даже отправиться на острова, но постарайся, что бы путь ни привел тебя к северной части Нирбисса. Магистры редко покидают Цитадель, и на юге ты способен лишь повстречать молодых магов, которые, пожалуй, тебя и не узнают. Сейчас мало кто интересуются Книгой Памяти. Не думаю, что новые воспитанники просматривают архивы двадцатилетней давности.

Меус кивнул и поднялся с кресла.

– Договорились, – произнес он и, не прощаясь, спешно покинул кабинет, оставив брата в одиночестве. Когда дверь за черноволосым капелланом закрылась, Псилон облегченно вздохнул.

Что же, одна проблема решена. Теперь осталось разобраться с магической активностью в баронском феоде, выкинуть Табору из Мендарва и отыскать пресловутую дриаду.

Глава 7

«Убийство нелюдя на территории

Мендарва, не является преступлением.

Вынужденные меры поощряются и

королевской властью, и духовенством

ордена Тарумона Милосердного.

Наш милостивый Пророк благоволит

к истинным представителям

человеческой расы, готовым очистить

страну от иноземных тварей».

Законодательство Мендарва.

Том первый. Параграф первый.

Небольшая базарная площадь Дубков была битком набита людьми. Леди Илария прислала из замка дюжину слуг, дабы те прикупили мяса, птицу, рыбу, зелень, муку и деревенские сладости. Среди сельчан пронесся слух, что баронская чета ожидает в скором времени прибытие важной персоны, и готовится к предстоящему банкету.

Храмовники, слоняющиеся от безделья среди торговых лавок, на вопросы местных, кивали в знак согласия, но тоже не спешили раскрыть личность гостя. На ум фермерам, мастерам и даже приезжим торговцам приходила лишь одно имя. Но визит Тивара в северный удел был бессмыслен. Король бы предпочел пригласить во дворец семью аристократов, нежели совершить короткую поездку в провинцию. Монарх терпеть не мог пасторальные пейзажи, хотя предпочитал лицезреть в своих покоях миловидных и обнаженных сельских красавиц.

Ребекка пробиралась через толпу к лавке пекаря. Она крепко держала правой рукой небольшое лукошко, накрытое куском холщовой ткани. Девочка несла Базелю орехи и грибы, дары Дубравы и дендройда. Булочник неплохо платил за лесной урожай. Сам он редко покидал приделы Дубков, предпочитая приобретать ингредиенты для выпечки у соседей. Златовласка за последний месяц уже несколько раз приносила розовощекому пекарю грибы. И он, с радостью покупал их, нахваливая девушку, говоря, что она умеет выбирать мясистые и крупные белоножки и маслянистые горянки. Сегодня Ребекка намеревалась выручить, куда больше серебряных монет, нежели неделей ранее. У нее в корзине была приличная горсть лещины и мускатника.

Приближаясь к пекарне, девочка несколько раз уловила сплетни сельчан, обсуждающих приезд знатного гостя. Когда в одном из разговоров промелькнула имя Тивара, златовласка почувствовала, как по спине прошел холодок. Если король явится сюда, то ей придется сидеть в доме все то время, что монарх будет гостить у барона. А такой расклад дел совершенно был неприемлемым для Ребекки, на плечи которой, легли домашние хлопоты да забота об отце и братьях.

Сегодня Тор и Кор приглядывали за хозяйством, заготавливали дрова на зиму и прибирались в курятнике, где остались всего две несушки. Остальную птицу Артур понес к мяснику на продажу, а корову и кроликов, он уже давно сбыл. Ребекка, отдав дары Дубравы Базилю, должна была встретиться с отцом у прилавка Финли Блейка. Но не успела она сделать и пару шагов, как по толпе прошелся встревоженный гул, а адепты Тарумона Милосердного начали стекаться, подобно молочным ручьям к закутку мясника, и воздух сотряс ликующий крик, какого-то паренька.

– Убили эльфа!!! Остроухий мертв!!!

Златовласка ощутила неприятное покалывание в груди. Она прекрасно помнила вчерашнего тролля, утверждающего, что он эльф.

«Неужели этот глупец решил сунуться в Дубки? Знал же он, что это опасно!» Ребекка торопливо стала протискиваться через толпу зевак, которые образовали кольцо возле лавки Финли. В первых рядах стояли храмовники, с интересом разглядывая что-то, лежащее на земле.

Внезапно, кто-то схватил ее за руку. Она испугано обернулась. Это был Артур. Он был бел, как простыня после стирки в водах Зарницы.

– Куда ты? Не зачем тебе глядеть на мертвого нелюдя, – зашептал с тревогой он.

Златовласка мягко высвободила кисть из ладони отца и покачала головой.

– Я одним глазком посмотрю. Никогда раньше не видела эльфов, – соврала она, – ни мертвых, ни живых.

– Надеюсь, и впредь не увидишь. От этих остроухих одни несчастья, – проворчал Артур.

Ребекка улыбнулась и протянула фермеру серебряники и корзину. Тот молча взял их, не догадываясь, что задумала его дочурка.

– Прости, отец, но я должна это увидеть, – проговорила девчушка и моментально скрылась за спинами сельчан и церковников, оставив Лангрена, оторопело глядеть на толпу. Он даже не успел слова молвить ей вслед.

Давно в этом уделе не встречали нелюдей и обладателей силы. Невзирая на то, что владения барона Данкоса находились рядом со стеной, здесь было тихо и спокойно. Но после бури, Дубки и замок наводнили священнослужители, рыскающие по территории, словно охотничьи псы, вынюхивающие добычу. Видимо, бело-зеленым хитонам было ведомо о эльфийских лазутчиках.

Ребекка, подобно юркой змейке, проскальзывала между людьми. Наконец, она оказалась в первом ряду и облегченно вздохнула, когда увидела мертвого нелюдя. Златовласка была искренне рада, что эльфом не оказался толстяк из Дубравы, но ее сердце сжалось при виде бедолаги, которого постигла незавидная участь. Глаза неприятно защипали, но девчушке удалось взять эмоции под контроль. Никто не должен заметить, что ей горестно, от гибели остроухого.