Дети Балтии

– Именно, – усмехнулся князь. – Нынче, когда его нет, станет легче дышать! Государь-таки опомнился и нашёл своего истинного врага.

Графу почему-то показалось, что зря его приятель так рано радуется. И ему не понравилось, что тот чуть ли не на весь зал кричит об этом. Впрочем, неприязнь Долгорукова к бывшему теперь уже канцлеру была при Дворе секретом Полишинеля – все о ней прекрасно знали.

– К вашему сведению, князь, Чарторыйский сам выпрашивал эту отставку, а mon fr?re её не давал, – произнес звонкий девичий голос. Перед ними стояла великая княжна Екатерина, насмешливо оглядывающая их своими чуть раскосыми глазами. Она поигрывала расписным шёлковым веером и держала в руках фужер, наполненный розоватым вином.

Кристоф при её появлении понял, что был прав, осуждая друга за слишком громогласное проявление неприязни к князю Адаму. И покрылся малиновым румянцем, подобно юной барышне, которой во время мазурки ловкий поручик наговорил двусмысленных комплиментов. Почему он сейчас так стесняется эту девушку? Потому что она великая княжна?

– Да что вы так смутились, граф? – улыбнулась она ему, подумав: «Они оба хорошенькие. Особенно Кристоф. Кажется, он женат на этой страшной швабре из маменькиных бывших фрейлин. Да, и сын фрау Лотты. Наверное, ему скучно с женой…»

– Думаете, никто не знает, что вы не любите Чарторыйского? – продолжала великая княжна. – Вот князь Пётр его не любит и не стесняется об этом говорить. И ваша уважаемая матушка от него не в восторге. Как и моя…

Долгоруков залпом выпил шампанское и добавил:

– Ваше Высочество, я всегда знал, что у вас русская душа. Представитель мятежной нации не может быть другом нашей страны.

– Князь – истинный сын своего народа. Вероломный. Жестокий. Хитрый. Последнее качество вызывает во мне особое отвращение, – со значением проговорила Екатерина. – Поэтому те, кто не любит Чарторыйского, – мои друзья.

– Интересно, кого назначат на его место? – вслух подумал Долгоруков. – Хорошо бы русского человека.

– Или немца, – и Екатерина Павловна подмигнула несчастному Ливену, лицо которого изменило окраску и нынче стало угрожающе бледным – можно было пересчитать все жилки.

– Разве он не уехал из Петербурга? – тихо проговорил он, заметив своим острым взглядом профессионального стрелка то, что не заметили его собеседники, а именно – входящего в залу и приближающегося к государю князя Чарторыйского.

– Mon Dieu! – воскликнул Долгоруков, а великая княжна поправила своё светло-зелёное платье, раскланялась со своими спутниками и решительным шагом направилась к кружку, образовавшемуся вокруг её брата.

– Надо нам выйти поговорить, а то в одном помещении с Аспидом я находиться не могу, – Пётр чуть не вцепился в рукав Кристофа. Граф тихо отстранился, но выйти согласился.

В парке стояла тишина. Они закурили, и Пьер проговорил:

– То, что он не в своей сраной Польше, а разгуливает по балам и здоровается с государем, означает, что он в отставке, но не опале. Это не очень хорошо.

– Согласен. Особенно для меня, – Кристоф с наслаждением затянулся предложенной другом сигарой.

– Для меня – не меньше. Катька тоже с нами теперь, оказывается. А знаешь, какое влияние она имеет на государя? О…

– Катька? – графа покоробило столь пренебрежительная манера именовать представительницу царствующего дома. – Какая она тебе Катька?

– Я имею право её так называть. Мы, Долгоруковы, вообще-то Романовых постарше будем, – усмехнулся князь. – Могли бы на престоле сидеть. Ну это ладно.

Кристофа осенила мысль: «Постарше Романовых», значит? А не хочет ли он того же самого, чего желаю я – только применительно к России?»

– Ты знаешь, я посвятил свою жену, – проговорил Кристоф.

– И зачем? Думаешь, оно того стоит?

– Рано или поздно она бы всё равно узнала. Это раз. Дорхен умная. Это два.

– Вот ты ругал меня за Уварова, а сам тащищь в нашу партию каких-то левых баб! – взорвался Долгоруков.

– Поаккуратнее. Это не «левая баба», как ты изволил выразиться, а моя жена, – ледяным тоном произнес Кристоф. – И завтра ты приезжаешь к нам на ужин. Мы обсудим порядок действий. Кажется, Аспид приготовился к нападению…

– Что не сделаешь ради друга? – вздохнул Долгоруков. – Обязательно приду.

– Вот и отлично.

Князь Пётр чувствовал, что Ливен в их «команде», последнее время пополнявшейся всё новыми членами, потихоньку начинает одерживать верх над ним, и это ему не слишком нравилось, потому что «заводилой» быть хотелось именно ему. Кто, в конце концов, первый начал войну с Чарторыйским? Кому пришла в голову идея свергнуть «Аспида»? Не Кристофу, явно. Но ссориться из-за того, кто будет главным, было не время, и даже Долгоруков это понимал.

…После того, как они с Долгоруковым расстались, Кристоф пошёл через парк. Его внезапно настигли лёгкие шаги сзади, и вскоре его глаза закрыли две прохладные женские ладони. Запахло жасмином.

– Юной воспитаннице давно нравится второй сын её гувернантки, – прошептала та, кого князь Пётр так пренебрежительно назвал Катькой.

– Но… – он с силой отнял её руки и обернулся в смущении и неловкости, уверенный, что произошло какое-то недоразумение. По глазам её, беззастенчиво рассматривающим его оценивающим взглядом, он понял, что именно его великая княжна и имела в виду. Эта девушка явно знала, чего она хотела от жизни. И сейчас она хотела получить его. Граф сразу это понял, и взглянул на неё тяжёлым мужским взглядом в ответ. Оценил взглядом её грудь – не очень большую, но аккуратную, уж всяко пообъемнее, чем у его худощавой супруги. Осмотрел её фигуру – ладную, точеную, крепкую. Потом спохватился – как он смеет разглядывать великую княжну как какую-то крестьянку, которую он собирается затащить на сеновал?

– Ваше Высочество, – проговорил он, откашлявшись. – Вам не стоит…

– Из всей вашей семьи я принимаю наставления только от вашей матери, граф, – усмехнулась девушка. – Так вы отказываетесь от меня?

– Я женат, – выдавил он из себя, попытавшись собрать мысли воедино. Неужели она хочет переспать с ним? Стать первым мужчиной принцессы – этого ещё не хватало! Это смерть. Хотя… Какие же красивые у неё волосы – пышные, тёмно-русые! Какие красивые глаза…

– Разве вам это доселе мешало? – хищно улыбнулась Екатерина.

В её глазах читалось то, что в свое время заставило Кристофа возжелать свою невзрачную маленькую женушку до такой степени, что он практически изнасиловал её в их первую брачную ночь – сочетание невинности и любопытства, соблазна без явного желания соблазнить. «Она девица!» – напомнил он себе. – «Она ничего не знает о любви, мужчинах, испугается меня и выставит виноватым…»

Като словно прочла эту мысль в его глазах и шепнула:

– Поверьте, для меня это не впервые.

Потом она, не встречая особого сопротивления со стороны Ливена, кинулась ему на шею и одарила страстным, уверенным поцелуем. Уста её были мягкими и ароматными, оставляя вкус земляники на его губах. Целоваться она прекрасно умела, и у графа даже голова закружилась от прилива желания. Оторвавшись от неё, он скользнул губами по её подбородку, горлу, шее, прикоснулся рукой к её левой груди, уместившейся ему в ладонь, сжал её, ощутив сквозь лёгкую ткань летнего платья жар тела девушки и биение её сердца.

– Хорошего помаленьку, – словно опомнившись, строго проговорила Екатерина. – Отпустите меня.

– Нет уж, вы этого хотели, теперь получайте, – прошептал он, чувствуя, что не владеет собой. Его плоть чуть не разрывала ткань панталон, и желание придавало ему ярости, решительности и неумолимости.

– Отпустите меня, иначе я буду кричать, – прошипела она, отстраняя его руки.

– Как вам будет угодно, – одной рукой граф по-прежнему держал её запястье, другой – начал задирать юбки спереди. Внезапно чувствительный удар ногой в пах отрезвил его.

– Вы животное, – сказала без особого негодования, даже с некоторым восхищением Екатерина. – Я-то думала, вы, граф, галантный кавалер, а оказывается-то вон оно что…

– Что я могу поделать, если вы, принцесса крови, ведёте себя как кухонная девка! – возмущенно произнес Кристоф, всё ещё морщась от боли.

– А вы ведёте себя как неотёсанный мужик, – парировала девушка. – Но, смею вас заверить, мужики и их господа испытывают одни и те же инстинкты. И я нынче в полной мере убедилась, что я вам тоже нравлюсь.

«А какие-то идиоты твердят, что он предпочитает мужчин», – усмехнулась она про себя. – «Видели бы они его теперь».

– Не то слово, – сказал без улыбки Кристоф, хмуро глядя перед собой. – Но на будущее, Ваше Высочество – ежели вы будете провоцировать других подобным же образом…

– Вы ревнуете? – Екатерина поправила юбки, запахнула шаль на груди, пригладила рукой растрепавшиеся волосы.